Жребий (Жребий Салема) - Кинг Стивен. Страница 38

Если что-то и ставило его особняком, так это запас отстраненности и холодного самоконтроля. Никто не внушал ему этого — похоже, таким Марк родился. Когда его любимого пса, Чоппера, сбила машина, Марк настоял на том, чтобы вместе с матерью пойти к ветеринару. Ветеринар сказал: «Собаку надо усыпить, мальчик мой. Понимаешь, почему?», и Марк возразил: «Вы не станете его усыплять, вы собираетесь насмерть отравить его газом. Да?» Ветеринар подтвердил. Марк ответил: валяйте, но сперва поцеловал Чоппера. Ему было жалко пса, но он не заплакал — глаза у мальчика никогда не были на мокром месте. Мать поплакала, но через три дня Чоппер стал для нее туманным прошлым. А для Марка пес никогда не уйдет в туманное прошлое. Вот чем ценно не плакать. Плакать — то же самое, что вылить все свои чувства на землю с мочой.

Исчезновение Ральфи Глика потрясло Марка, как потрясла затем смерть Дэнни, но он не испугался. Он слышал, как один мужик говорил в магазине, что Ральфи, наверное, попал в лапы к извращенцу. Что такое извращенцы, Марк знал. Сделав свое черное дело, они душат тебя (в комиксах малый, которого душат, всегда говорит «а-ррр-гхххх») и закапывают в гравийном карьере или под досками заброшенного сарая. Если бы когда-нибудь извращенец предложил конфетку Марку, тот пнул бы его в яйца и пустился наутек.

— Марк? — проплыл вверх по лестнице голос матери.

— Я, — ответил он и опять улыбнулся.

— Будешь умываться, не забудь про уши.

— Ладно.

Он быстро оглянулся на стол, где расположилась живая картина, его монстры: Дракула, разинув рот, угрожал клыками лежащей на земле девице, Сумасшедший Доктор тем временем пытал на дыбе какую-то даму, а мистер Хайд подкрадывался к идущему домой старичку, и, гибко двигаясь, спустился вниз поцеловать родителей и пожелать им доброй ночи.

Понять смерть? Конечно. Это — когда чудовища, наконец, добрались до тебя.

В половине девятого Рой Макдугалл въехал на ведущую к своему вагончику подъездную дорожку. Старый форд два раза газанул и вырубился. Трубка насадки дышала на ладан, дворники не работали, а в следующем месяце придет счет. Ну и машина. Ну и жизнь. В доме выл ребенок, а Сэнди орала на него. Доброе старое супружество.

Он выбрался из машины и упал, споткнувшись об одну из каменных плит, которые с прошлого лета собирался превратить в дорожку от подъездной аллеи к крыльцу.

— Чтоб ты сгорела, срань, — пробурчал он, зверем глядя на плитку и потирая подбородок.

Рой был изрядно пьян. Он ушел с работы в три и с тех пор пил у Делла с Хэнком Питерсом и Бадди Мэйберри. Хэнк совсем недавно разжился деньгами и, похоже, настойчиво пропивал все свои дивиденды, каковы бы они ни были. Рой знал, что Сэнди думает о его приятелях. Ладно, пускай задерется в доску. Пожалеть человеку пару кружек пива в субботу и воскресенье, даже если он ломал спину на проклятой трепальной машине всю неделю и в выходные сверхурочно, чтобы подзаработать! Чего это она стала такая святая? Весь день сидит дома, и всех дел у нее — прибрать в доме, побазарить с почтальоном да приглядеть, чтоб пацан не заполз в духовку. Хотя в последнее время она не шибко-то за ним смотрит. Позавчера проклятый мальчишка даже свалился с пеленального столика.

А ты где была?

Я держала его, Рой. Но он так крутился…

Крутился. Да уж.

Рой прошел к двери, все еще кипя. Ушибленная нога болела. От нее-то сочувствия хрен дождешься. И чем же она занимается, пока он надрывает пупок на этого фигова мастера? Читает журналы и жрет вишни в шоколаде. Или смотрит по ящику мыльные оперы и жрет вишни в шоколаде. А не то треплется по телефону с подружками и жрет вишни в шоколаде. Тут не то что рожа, тут и жопа опрыщавеет. Очень скоро не разобрать будет, где у этой бабы что.

Рой толкнул дверь и вошел.

То, что он увидел, поразило его сразу и сильно, пробив пивной туман, как шлепок мокрым полотенцем: орущий голый младенец с разбитым носом, у Сэнди, которая держит его на руках, безрукавка запачкана кровью, повернутое к Рою лицо съежилось от страха и неожиданности. Пеленка на полу.

Рэнди, у которого синяки под глазами побледнели совсем немного, поднял ручки, словно умоляя о чем-то.

— Что тут происходит? — медленно спросил Рой.

— Ничего, Рой. Он просто…

— Ты его стукнула, — невыразительно сказал он. — Он не хотел лежать спокойно, пока ты его пеленала, и ты его треснула.

— Нет, — быстро возразила Сэнди. Он перекатился и стукнулся носом, вот и все. Вот и все.

— Надо бы всыпать тебе по первое число.

— Рой, он просто приложился носом…

Его плечи обвисли.

— Что на ужин?

— Гамбургеры. Горелые, — сварливо сказала она и вытянула из «рэнглеров» подол блузки, чтобы вытереть у Рэнди под носом. Рой заметил валик жира, которым обрастала жена. Сэнди так и не похудела после родов — ей было наплевать.

— Пусть заткнется.

— Он не…

— Пусть заткнется! — заорал Рой, и Рэнди, который по сути дела уже успокоился и только всхлипывал, опять раскричался.

— Дам-ка я ему бутылочку, — сказала Сэнди, поднимаясь.

— И принеси пожрать. — Он начал стаскивать джинсовую куртку. — Господи, что в этом доме за помойка? Что ты делаешь целый день? Баклуши бьешь?

— Рой! — сказала она потрясенным тоном. Потом хихикнула. Безумная злость на ребенка, который не желал спокойно лежать в пеленках и не давал Сэнди завернуть их, отошла в туманную даль. Такое могло произойти в очередной серии «Медицинского центра» или рассказываться в одной из тех историй, что она читала днем.

— Неси ужин, а потом приберись в этом затруханном доме.

— Хорошо. Хорошо, конечно. — Она вынула из холодильника бутылочку, дала Рэнди и посадила его в манеж. Тот принялся апатично сосать, глядя из-за решетки маленькими кружками глаз то на мать, то на отца.

— Рой?

— М-м? Чего?

— У меня кончилось.

— Чего?

— Сам знаешь, чего. Хочешь? Сегодня вечером.

— А как же, — сказал он. — А как же. — И опять подумал: та еще жизнь, будь я проклят. Та еще жизнь!

Когда зазвонил телефон, Нолли Гарднер слушал по приемнику рок-н-ролл и хрустел пальцами. Паркинс отложил журнал с кроссвордом и сказал: "Прикрути чуток, ладно?”

— Конечно, Парк. — Нолли убавил звук и снова принялся хрустеть пальцами.

— Алло? — сказал Паркинс.

— Констебль Джиллеспи?

— Да.

— Говорит агент Том Хэнрахэн, сэр. Я получил информацию, которую вы запрашивали.

— Очень хорошо, что вы так скоро отозвались.

— Выудили мы для вас немного.

— Да это ладно, — сказал Паркинс. Что ж вы узнали?

— В мае 1973 года Бен Мирс привлекался к расследованию после дорожно-транспортного происшествия со смертельным исходом. В штате Нью-Йорк. Никаких обвинений не выдвигали. Мотоцикл разбился. Жена Мирса, Миранда, погибла. По словам свидетелей, он ехал медленно. Проба на алкоголь отрицательная. По всей видимости, просто угодил на мокрое. Политические взгляды тяготеют к левым. Участник Принстонского мирного марша 1966 года. Произнес речь на антивоенном ралли в Бруклине в году. Марш на Вашингтон в 1968 и 197О. Больше на него ничего нет.

— Что еще?

— Курт Барлоу — «Курт» с "т". Британец, но скорее натурализованный, чем по происхождению. Родился в Германии, в 1938 году бежал в Англию явно преследуемый гестапо. Более ранние сведения о нем получить невозможно, но ему, вероятно, восьмой десяток. Настоящая фамилия — Брайхен. С 1945 года занимался в Лондоне импортом-экспортом, однако толком ничего выяснить нельзя. Стрейкер является его партнером с тех самых пор, и, похоже, именно он имеет дело с клиентами и общественностью.

— Да?

— Стрейкер — уроженец Британии. Пятьдесят восемь лет. Отец — манчестерский столяр, делал кабинеты. Оставил сыну кругленькую сумму, но и сам Стрейкер не сидел сложа руки. Восемнадцать месяцев назад они с Барлоу запросили визы на длительное пребывание в Соединенных Штатах. Вот все, что у нас есть. Да, еще: по отношению друг к другу у них могут быть определенные странности.