Жребий (Жребий Салема) - Кинг Стивен. Страница 97

Дорога № 12, была почти пустынной. По пути в город они проехали припаркованный у обочины брошенный молочный фургон Вина Пэринтона. Мотор урчал вхолостую, и, заглянув в кузов, Бен заглушил его и вернулся в бьюик. Джимми бросил на него вопросительный взгляд. Бен потряс головой:

— Его там нет. Зажигание было включено, а бензин почти кончился. Мотор проработал вхолостую уже не один час.

Джимми ударил кулаком по ноге.

Но, когда они въехали город, он с нелепым облегчением сказал:

— Смотри. У Кроссена открыто.

Действительно, у входа Милт пристраивал кусок клеенки на стенд с газетами, а рядом стоял Лестер Сильвиус в желтом дождевике.

— Что-то остальной команды не видать, — заметил Бен.

Милт взглянул на них и помахал рукой. Бен подумал, что заметил на лицах обоих мужчин морщины — сказывалось напряжение. На дверях похоронного бюро Формена изнутри по-прежнему висела табличка «Закрыто». Закрыта была и скобяная лавка, и неосвещенная аптека Спенсера. Работала столовая. Они проехали ее, и Джимми подогнал бьюик к тротуару перед новым магазином. Над витриной незатейливыми золотыми буквами было написано «Бар-лоу и Стрейкер. Отличная мебель». К дверям, как и говорил Каллахэн, липкой лентой было прикреплено объявление, написанное от руки красивым почерком, который все они узнали по виденному накануне письму: «Закрыто до особого распоряжения».

— Почему мы остановились? — спросил Марк.

— Есть ничтожный шанс, что Барлоу, может быть, устроил свое логово в магазине, — сказал Джимми. — Вдруг по его прикидкам мы проглядим такую очевидную вещь? И потом, если я ничего не путаю, таможенники иногда пишут на проверенном багаже свое «добро». Пишут мелом.

Они обошли магазин с тыла, и пока Бен с Марком стояли, втянув от дождя головы в плечи, Джимми, одетый в куртку, долбил локтем стекло черного хода, пока все не оказались в состоянии забраться внутрь, в нездоровую затхлую атмосферу помещения, которое не открывали не то что несколько дней — несколько столетий. Бен сунулся в торговый зал, но там прятаться было негде: редкая мебель и никаких признаков того, что Стрейкер пополнял свои запасы.

— Иди сюда, — хрипло позвал Джимми, и у Бена екнуло сердце.

Джимми с Марком стояли возле длинного ящика, который Джимми частично вскрыл «лапой» молотка. Заглянув внутрь, они разглядели бледную кисть руки и темный рукав. Бен, не задумываясь, атаковал ящик. Джимми с помощью молотка трудился над другим концом.

— Бен, — сказал он, — порежешь руки. Ты… Тот не услышал. Он с треском отдирал доски, не обращая внимания на гвозди и клепки. Они добрались-таки до Барлоу, скользкая ночная тварь — в их руках, и он вгонит ему в сердце кол, так же, как Сьюзан, он… Бен с треском оторвал еще одну дешевую деревянную планку и взглянул в мертвое, бледное, как луна, лицо Майка Райерсона. На миг воцарилась полная тишина, потом все шумно выдохнули и по комнате словно ветерок пронесся.

— Что делаем дальше? — спросил Джимми.

— Лучше сначала поехать к Марку домой, — сказал Бен тусклым от разочарования голосом. — Найти-то мы его нашли. Но у нас пока нет даже готового кола.

Они кое-как пристроили разломанные деревяшки на место.

— Лучше дай-ка посмотреть руки, — сказал Джимми. — Кровь идет.

— Потом, — ответил Бен. — Пошли.

Они еще раз обошли здание, молча радуясь возвращению под открытое небо, и Джимми повел бьюик по Джойнтер-авеню в соседствующую с небольшим деловым районом жилую часть города. К дому Марка они, вероятно, подъехали быстрее, чем хотелось бы.

На кольцевой подъездной дороге Питри, позади автомобильчика Генри — «пинто», говорившего о благоразумии своего хозяина, стоял старый седан отца Каллахэна. Увидев его, Марк шумно втянул воздух и отвел глаза. В лице не осталось ни кровинки.

— Я не могу идти внутрь, — пробормотал мальчик. — Извините. Я подожду в машине.

— Нечего извиняться, Марк, — сказал Джимми. Он поставил машину, выключил зажигание и вылез. Вен секунду помедлил, потом опустил Марку руку на плечо:

— С тобой все будет в порядке?

— Конечно. — Но выглядел мальчик скверно. Дрожащий подбородок, пустые глаза. Он вдруг повернулся к Вену, пустота из глаз исчезла, осталась только боль, плававшая в слезах. — Накройте их, ладно? Если они мертвые, накройте.

— Само собой, конечно, — сказал Вен.

— Так лучше, — продолжал Марк. — Папа.., из него бы вышел весьма преуспевающий вампир. Со временем, может быть, не хуже Барлоу. Он.., ему удавалось все, за что он брался. Может, слишком удавалось.

— Постарайся не слишком много думать, — сказал Вен, возненавидев свой совет за то, как неубедительно прозвучали слетевшие с губ слова. Марк поглядел на него и бледно улыбнулся.

— Поленница за домом. В подвале — папин токарный станок.., на нем выйдет быстрее.

— Ладно, — сказал Вен. — Не волнуйся. Если сможешь, не переживай.

Но мальчик уже отвернулся, утирая глаза рукавом. Бен с Джимми поднялись на черное крыльцо и вошли в дом.

— Каллахэна тут нет, — категорически заявил Джимми. Они уже прочесали весь дом. Бен принудил себя ответить:

— Значит, Барлоу до него добрался.

Он взглянул на обломки креста, которые держал в руке. Вчера этот крест висел на шее Каллахэна. Единственный след священника, какой они отыскали. Крест лежал сразу за телами четы Питри — те действительно были мертвей мертвого. Их головы сокрушили одну о другую с силой, в буквальном смысле достаточной для того, чтобы размозжить череп. Бен припомнил, какую неестественную силу обнаружила миссис Глик, и ему стало нехорошо.

— Пошли, — сказал он Джимми. — Надо их прикрыть. Я обещал.

Они накрыли тела покрывалом, которое взяли с кушетки в гостиной. Бен старался не смотреть и не думать, что делает, но это оказалось невозможно. Когда тела скрылись под ярким узорчатым покрывалом, оттуда вывалилась рука (судя по ухоженным накрашенным ногтям, она принадлежала Джун Питри), и Бен носком ботинка подоткнул ее обратно, скривившись от усилий справиться с желудком. Очертания тел под покрывалом (невозможно было ни принять их за что-то другое, ни отрицать, что они есть) заставили молодого человека вспомнить фоторепортажи из Вьетнама: вымершее поле брани и солдаты со страшными ношами в черных резиновых мешках, нелепо похожих на сумки для гольфа.

Они спустились по ступенькам, каждый — с охапкой желтых осиновых поленьев.

Подвал был владением Генри Питри и великолепно отражал личность хозяина: над рабочей зоной висели в ряд три мощные лампы, затененные широкими металлическими абажурами, что позволяло им отбрасывать сильный яркий свет на верстак, машинную ножовку, пилу, токарный станок и электрошлифовалку. Бен увидел, что Генри строил большой скворечник, настоящий птичий дворец, наверное, чтобы следующей весной повесить на заднем дворе, а синька, по которой он работал, была аккуратно развернута, и каждый угол удерживало металлическое пресс-папье, сделанное на станке. Питри работал деловито, со знанием дела, но без вдохновения. Теперь работа так и не будет закончена. Пол был аккуратно подметен, но в воздухе висел приятный запах опилок, вызывающий ностальгию.

— Ни хрена из этого не выйдет, — сказал Джимми.

— Знаю.

— Дрова, — всхрапнул Джимми и упустил поленья, которые с треском и грохотом посыпались на пол и беспорядочно раскатились там, как бирюльки. Джимми тонко истерически засмеялся.

— Джимми…

Но смех, как зубчики на рояльных струнах, пресек попытку Бена высказаться.

— Мы собираемся выйти и покончить с этой напастью, пользуясь охапкой дров с заднего двора Генри Питри! Как насчет ножек от стульев или бейсбольных бит?

— Джимми, ну что еще мы можем сделать? Джимми посмотрел на него и с видимым усилием взял себя в руки.

— Тоже еще кладоискатели, — сказал он. — Пройди сорок шагов по северному пастбищу Чарльза Гриффена и загляни под большой камень. Ха! Господи. Можно же уехать из города. Можно.