Вторжение - Соколов Василий Дмитриевич. Страница 18

Немец хотел что–то возразить, но Демин продолжал:

— Итак, господин Крамер, надеюсь, наша встреча оставит какой–нибудь след. Если не в истории, — он усмехнулся, — то, во всяком случае, в нашей с вами памяти. — Демин взглянул на часы и поднялся: — Простите, но время не позволяет мне более задерживаться здесь. Только не забывайте: у крапивы русский характер. Лучше не трогать!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Приказание отпустить немецких летчиков и не чинить им никаких препятствий дал командующий военным округом генерал–полковник Павлов, который в свою очередь вызвал к себе Демина. "Зачем срочно я понадобился ему? И вот — приказ отпустить этих пролаз… Странно", — подумал он, садясь в поданную машину.

Ехать долго не пришлось. Командующий находился неподалеку от аэродрома, на станции, в личном вагоне. Уже через полчаса Демин попал на прием. Он обратил внимание, что Павлов чем–то озабочен и расстроен хмурился, мрачнел, тяжелые брови свисали на глаза. Лишь на минуту, когда Демин представился, Павлов заулыбался, потрогав щетинку усов, похожих на клочок овчинки, приклеенный к верхней губе, потом пригласил располагаться как дома, широким жестом указав на отдельный столик. На этом столике были бутылки, недопитое в бокале пиво, сухая таранка.

Сразу заговорить Демину не удалось: перед командующим, держа в руках раскрытую красную папку, стоял навытяжку генерал с крупными черными глазами и такими же черными, аккуратно причесанными волосами.

— Это мой начальник штаба генерал Климовских, — представил Павлов слегка склонившего голову генерала. — Кстати, пусть и представитель генштаба послушает, чем порой заражены чины. Большие чины! — подчеркнул командующий и раздраженным тоном добавил: — Черт знает, это какое–то поветрие! Им вдалбливаешь в голову, что реальной опасности на сегодня нет, а они… С ума посходили. Трезвонят на каждом перекрестке, вот, мол, немцы угрожают. Горит дом, спасайте!

— Настаивают, требуют, — мягким веселым голосом добавил Климовских и уткнулся в папку, начал читать вслух: — "Командир авиационной дивизии Белов докладывает: авиация находится на виду у немцев. Один бомбардировочный полк — в Пинске, истребительный — вблизи Кобрина, другой истребительный и полк штурмовиков — в районе Пружаны. Аэродромы примитивны, без бетонированных взлетно–посадочных полос. Летчики ждут замены старых самолетов новыми. Командиры полков беспокоятся, что в случае войны полкам немедленно нужно перебазироваться, так как старая аэродромная сеть немецкому командованию хорошо известна".

— Это я сегодня своими глазами видел, как они умеют разведывать, — не удержался Демин. — Погода летная, а они, видите ли, заблудились. Бензина не хватило. Сели. Ну и наглецы!

— Бывает. Я об этом уже не раз докладывал в Москву, — заметил Павлов, как бы оправдываясь. — Вот и насчет этого самолета запрашивал. Из органов Берия строго предупредили: не надо трогать. Мы не имеем права давать повода к ссоре.

"Ах, вот что…" — удивился Демин и нервно покусал губы. Он не знал, возражать ему или нет.

— А что касается запасных полевых аэродромов, — продолжал Павлов, то они у нас намечены, хотя, правда, еще не подготовлены. Докладывайте дальше, — обратился он к начальнику штаба.

— Письменных донесений больше не поступало, — спокойно ответил Климовских и, порывшись в бумагах, продолжал: — Вот только есть устные запросы. Я имел встречу с командующим четвертой армией генерал–лейтенантом Чуйковым. Должен сказать, требования его справедливы. В первом эшелоне его армии весной нынешнего года было всего две дивизии на сто пятьдесят километров фронта. Летом подбросили еще одну дивизию. Но это, как он выразился, латание дыр. Во втором эшелоне тоже не густо — только одна дивизия. Таким образом, армия похожа на корпус… Почему бы заблаговременно не выдвинуть две–три дивизии из тыла страны?..

— Я это слышал. Старая песня! — отмахнулся Павлов. — Как он не понимает, что подобными действиями можно спровоцировать войну! Да и вообще, — он повернулся к Демину, — надо бы некоторых командиров привести в чувство. Они проявляют чрезмерную немцебоязпь. Мне уже докладывали о Шмелеве… Там из–за страха даже не хотят перестраиваться. Не хотят расстаться с гужтранспортом. Привыкли коням хвосты крутить и думают на этом весь век выезжать.

— Товарищ командующий, вы тут неправы, — возразил ему Демин. — Я только что был у Шмелева. Они не против перестройки, но хотят, чтобы взамен им дали сразу новое оружие. Нельзя же, в самом деле, оставлять дивизию голышом…

— А где его взять, новое оружие? — нетерпеливо перебил Павлов и вернулся к прерванной мысли: — Мы должны решительно провести большую реорганизацию. Слов нет, в войсках необходимо поддерживать постоянную боевую готовность. Но следует уже теперь, когда еще не поступила, и в достаточном количестве, новая техника и оружие, подготовить бойцов морально, так сказать, психологически. Перестройка коренным образом изменит нашу армию. И мы заставим таких, как Шмелев, подчиняться и не поднимать петушиный гвалт!

— А как расценивает командование округа продолжающееся сосредоточение немецких войск на нашей границе? — спросил Демин, в упор глядя на командующего.

— Так же, как и Главное командование в Москве, — отпарировал Павлов и, довольный ответом, погладил гладко выбритую лоснящуюся голову.

Генерал Климовских усмехнулся, заискивающе подмигнув командующему.

Не желая обидеть представителя генштаба, генерал–полковник Павлов развил свою мысль. Он сказал, что Германия не осмелится нарушить договор о ненападении. Она стягивает свои войска к нашей границе потому, что просто опасается русских.

— Вы же знаете, — заметил командующий, — как искаженно преподносит заграничная пресса имевшие у нас место перевозки по железной дороге некоторых воинских частей из глубины страны в пограничные округа, а также лиц переменного состава на учебные сборы… А с другой стороны, продолжал командующий после минутной паузы, — можно допустить, что Германия концентрирует свои войска у наших границ для того, чтобы сдерживать нас, а может быть, и выторговать что–либо угрозой силы. Но мы исходим из известного положения: "Ни одного вершка своей земли не отдадим никому…"

— А не случится, что при нашей раскачке мы можем проворонить? — не отступал Демин.

— Ну что вы! — возразил Павлов, прохаживаясь по ковровой дорожке вагона. — Как можно? Успеем все сделать. Немецкая армия хоть и находится в прямом соприкосновении с нашими войсками, но инцидентов нет, войны тем паче не ожидается в ближайшее время. — Он взглянул на Демина, сощурив глаза: — Впрочем, кому–кому, а вам–то, представителю генштаба, все это известно. Пытаете меня, командующего? Так сказать, нервы проверяете? Они у меня достаточно крепкие.

— Еще в Испании закалены, — вставил Климовских.

Глядя на командующего, Демин подумал: "Слишком самонадеян, а этот Климовских, как видно, любит ему подмазывать".

Павлов неожиданно спросил:

— Вы еще не обедали? Говорят, соловья баснями не кормят. Уважаемый мозговой трест, — обратился он к начальнику штаба, — дайте команду повару, пусть накроет стол на три персоны. — Сам же присел за маленький столик и, опорожнив бокал пива, начал раздергивать таранку.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Чист и прозрачен воздух, далекая даль словно бы приближается, и если подняться на высокий откос, можно увидеть деревянные костелы, островерхие дома, обнесенные всяк своим забором, тесные полоски земли, словно сдавленные межами. Все это по ту сторону, за рекой. Окантованная прибрежными кромками льдов, река как бы застыла в задумчивой неподвижности. Посреди реки, словно бы норовя укротить ее бег, возвышается остров. Громадой древних камней шагнул он в реку и остался там навсегда бороться с вешними паводками и ливнями. Неуемные ветры обжигают его стужей, вода подтачивает каменистую твердь, а он, недоступный и гордый, стоит наперекор всему и, будто бросая вызов непогоде, приютил в своих расщелинах сосны. Дивно, как эти сосны взобрались на камни–валуны, расправили по ветру зеленые крылья, вот–вот готовые оторваться от земли и взмыть в заоблачную высь. Нет, не ждут покоя одинокие сосны на диком острове!..