NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества - Кинг Джозеф Хиллстром "Хилл Джо". Страница 11

– Если бы он повез тебя в лагерь после того, как умер, сынок, то тогда твоей истории цены бы не было! Я скажу тебе свою точку зрения: моя первая жена походила на сыпь от ядовитой ивы. Мне она не нравилась, но я не мог ее не касаться. Она была зудящим местом, которое я чесал до крови… а затем чесал еще больше. Твоя работа очень опасная, мистер Партридж!

Переход был слишком резким. Бинг оказался не готов к нему. Он не сразу понял, что настал его черед говорить.

– Опасная?

– Ты упоминал в своем письме о сжиженных газах, – сказал Мэнкс. – Разве баллоны с гелием и кислородом не взрывоопасны?

– Да, конечно. Несколько лет назад один парень на складе украдкой покурил у баллона азота [2]. А вентиль-то был открыт. Баллон рванул и полетел, как ракета. Он ударился о пожарную дверь и снес ее с петель, хотя дверь была железная. К счастью, никто не погиб. Моя команда работает без инцидентов, с тех пор как я ее возглавляю. Ну… почти без инцидентов. Один раз Дон Лури надышался пряничного дыма, но это не считается. Он даже не заболел.

– Пряничного дыма?

– Это ароматизированная смесь севофлурана, которую мы отправляем в кабинеты дантистов. Можно производить ее без запаха, но парни предпочитают добрый пряничный дым.

– Ты говоришь о наркотике?

– В общем-то, да. Он заставляет вас забывать, что происходит с вами. Но не вгоняет в сон. Скорее, вы делаете то, что вам говорят. И вы теряете интуицию.

Бинг нехотя рассмеялся и затем сказал извиняющимся тоном:

– Мы сказали Дону, что он на дискотеке. Парень начал горбатиться и отплясывать, как Джон Траволта в своем фильме. Мы чуть не умерли от смеха.

Мистер Мэнкс добродушно усмехнулся, показав кучу мелких коричневых зубов.

– Мне нравятся люди с чувством юмора, мистер Партридж.

– Называйте меня Бинг, мистер Мэнкс.

Он думал, что Мэнкс, как нормальный человек, попросит называть его Чарли, но тот промолчал. Чуть позже владелец Страны Рождества произнес:

– Я считаю, что многие люди, танцующие под музыку диско, находятся под влиянием каких-то наркотиков. Это единственное объяснение. Я вообще не стал бы называть такое бездумное вихляние какой-то формой танца. Скорее, видом глупости!

«Призрак» мчался по грунтовой дороге «Молочной королевы» Франклина. На асфальте он скользил, как парусник, обдуваемый сзади ветром. Абсолютное чувство безмолвного движения. На грунтовке у Бинга создавалось другое впечатление – чувство массы, момента и веса. Казалось, что он едет в танке, который измельчает глину под своими гусеницами.

– Давай я достану нам обоим кока-колу и мы поговорим о сути дела? – сказал Чарли Мэнкс.

Он повернул к цепочке одноэтажных магазинов. Одна его рука лениво управляла рулем.

Бинг открыл рот для ответа, но с трудом удержался от зевания. Долгая мирная поездка с непрерывным покачиванием в свете вечернего солнца делала его сонным. Бинг уже месяц плохо спал и был на ногах с четырех утра, так что, если бы Чарли Мэнкс не остановился около его дома, он бы сделал себе ужин из полуфабрикатов и пошел спать пораньше. Это кое-что напомнило ему.

– Мне снилась она, – сказал Бинг. – Я все время вижу сны о Стране Рождества.

Он смущенно засмеялся. Чарли Мэнкс посчитает его глупцом.

Однако Чарли Мэнкс так не думал. Его улыбка стала шире.

– Ты видел сны о луне? Луна говорила с тобой?

У Бинга перехватило дыхание. Он смотрел на Мэнкса с изумлением и, возможно, небольшой тревогой.

– Ты видишь сны о ней, потому что принадлежишь тому месту, – сказал Мэнкс. – Но если ты захочешь попасть туда, тебе придется это заслужить. И я могу подсказать тебе каким образом.

Мистер Мэнкс вернулся из закусочной, где торговали навынос. Он сел за руль и передал Бингу холодную вспотевшую бутылку кока-колы, довольно громко пускавшую газ. Бинг подумал, что никогда не видел более аппетитной бутылки. Он запрокинул голову и быстро отпил кока-колу – один глоток, второй, третий. Когда Бинг опустил бутылку, она была наполовину пуста. Он глубоко вздохнул и затем отрыгнул, издав резкий прерывистый звук, такой громкий, словно кто-то рвал простыню.

Его лицо покраснело, но Чарли Мэнкс лишь весело засмеялся.

– Не нужно держать это внутри, – сказал он. – Вот что я всегда говорю моим детям!

Бинг расслабился и виновато улыбнулся. У его отрыжки был плохой привкус, похожий на кока-колу, но странным образом смешанный с аспирином.

Мэнкс вывел машину на дорогу.

– Вы наблюдали за мной? – спросил Бинг.

– Да, – ответил Чарли. – Почти с того момента, как открыл твое письмо. Признаюсь, я был удивлен, получив его. Вот уже несколько десятилетий ко мне не приходили отклики на рекламу в журнале. Но когда я прочитал твое письмо, мне сразу подумалось, что ты являешься одним из представителей моего народа. Тем, кто понимает важность моей работы. Конечно, предчувствие – важная вещь, однако знание лучше. Страна Рождества представляет собой особое место, и многие люди не годятся для такого труда. Я очень придирчив к тем, кого нанимаю. Сейчас, например, я ищу человека на должность главы безопасности. Мне нужно бу-бу-бу, чтобы он хум-хум-хум.

Бингу потребовалась минута на осмысление. Наконец он понял, что не расслышал последней части того, что говорил Чарли Мэнкс. Звук его слов терялся в шуме шин на асфальте. Они как раз выехали на шоссе, скользя под прохладными и тенистыми пихтами. Когда Бинг увидел розовое небо – он не заметил, как солнце скользнуло вниз и пришел закат, – там, в ясной пустоте, висела луна, такая же белая, как лимонный лед.

– Что вы сказали? – спросил он, заставив себя выпрямиться и быстро заморгать глазами.

Бинг фрагментарно понимал, что начинает кивать головой. Кока-кола с кофеином, сахаром и освежающим шипением должна была взбодрить его, но почему-то произвела обратный эффект. У него остался в бутылке последний глоток, однако осадок на дне бутылки оказался горьким, и Бинг разочарованно поморщился.

– Мир полон глупых и жестоких людей, – сказал Чарли. – И знаешь, что самое плохое? Многие из них дети. Взрослые напиваются и бьют своих меньших. Бьют и называют последними словами. Некоторые люди непригодны для детей. Я так это вижу! Ты можешь поставить их в ряд и выпустить пулю в каждого из них. Я даже глазом не моргну. Пуля в мозгу… или гвоздь. Какая разница!

Бинг почувствовал, как его внутренности выворачиваются наизнанку. Его охватил страх – такой сильный, что он уперся в приборную панель, удерживая себя от падения.

– Я ничего не помню, – солгал он.

Его голос немного дрожал.

– Это было давно. Я многое отдал бы, чтобы вернуть все назад.

– Зачем? Чтобы позже он убил тебя? В газетах писали, что перед тем, как ты выстрелил в него, отец так сильно ударил тебя, что проломил тебе череп. Документы по уголовному делу гласят, что ты был покрыт синяками и некоторые из них являлись старыми. Надеюсь, мне не нужно объяснять тебе разницу между убийством и самообороной.

– Я причинил вред своей маме, – прошептал Бинг. – На кухне. Она не сделала мне ничего плохого.

Его слова не впечатлили мистера Мэнкса.

– А где она была, когда твой отец раздавал тебе оплеухи? Почему она не вызывала полицию? Не нашла нужный номер в телефонной книге?

Мэнкс выпустил усталый вздох.

– Мне жаль, Бинг, что некому было вступиться за тебя. Огни ада недостаточно горячие для мужчин и женщин, которые издеваются над своими детьми. Но меня заботит больше профилактика, чем наказание! Лучше, если бы этого вообще не случалось с тобой. Если бы твой дом был образцом спокойствия. Если бы каждый день являлся для тебя Рождеством, а не адом. Думаю, мы оба согласимся с этим!

Бинг смотрел на него растроганным взглядом. С другой стороны, ему казалось, что он не спал много дней. Тело само погружалось в кожаное сиденье и соскальзывало в сновидение.

– Кажется, я сейчас засну, – сказал он.