NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества - Кинг Джозеф Хиллстром "Хилл Джо". Страница 7

Она вспомнила пропотевшего Пита и липкие ленты, покрытые мертвыми мухами. Ее вырвало. Отец вышел с ведром и вернулся со стаканом ледяной воды.

Она в три глотка выпила половину. Вода была такой холодной, что Вик снова задрожала. Крис навалил на нее одеяла, обнял за плечи и подождал, пока дрожь пройдет. Он не двигался и не говорил. Как хорошо, что папа был здесь! Вик делила с ним легкое молчание и лишь жалела о том, что время уходило и она ускользала в сон. Ускользала или, возможно, уезжала… С закрытыми глазами она чувствовала, что снова мчится на своем велосипеде, без усилий погружаясь в темноту и покой.

Когда ее отец поднялся, чтобы уйти, она была еще в полуосознанном состоянии. Девочка издала возглас протеста и потянулась к нему. Он ускользнул от ее рук.

– Теперь отдыхай, Вик, – прошептал отец. – Скоро ты снова будешь ездить на своем велосипеде.

Она засыпала. Его голос приходил к ней с большого расстояния.

– Жаль, что мост Самого Короткого Пути снесли, – сказал он.

– Я думала, он не нравится тебе, – прошептала она, перекатываясь и удаляясь от него, позволяя ему теряться во мгле. – Мне казалось, ты боишься, что я поеду туда на велосипеде.

– Это верно, – ответил он. – Я боялся. Но мне все равно жаль, что его снесли без меня. Если власти собирались взорвать его, то могли бы разрешить мне подносить заряды. Этот мост всегда был смертельной ловушкой. Все видели, что однажды он убьет кого-то. Я рад, что он не угробил тебя. Спи, моя малышка.

Через несколько месяцев инцидент с браслетом был полностью забыт, и, вспоминая о нем, Вик думала, что нашла вещь в машине. Во всяком случае, она старалась не говорить о Самом Коротком Пути. Память о поездке через мост казалась ей слишком фрагментарной, связанной с галлюцинациями и неотделимой от сна, где ей виделись высокие деревья и мертвые собаки. От такого события не было пользы, поэтому она спрятала его в депозитный ящик своего ума – заперла, скрыла из вида и забыла о нем.

В других случаях она поступала точно так же.

А другие случаи были: неоднократные поездки на «Рэйли» через несуществующий мост, чтобы находить потерянные вещи.

В то время ее подруга Вилла Лордс как раз потеряла мистера Пентака – вельветового пингвина, который приносил ей удачу. Родители Виллы устроили уборку в ее комнате и отправили дочь спать в дом Вик. Вилла верила, что мистера Пентака выбросили в мусор вместе с феей Тинкербелл и рисовальной доской «Лайт-Брайт», которая больше не работала. Девочка была так безутешно опечалена, что на следующий день – или даже на второй – не пошла в школу.

Но Вик исправила ситуацию. Оказалось, что Вилла, придя ночевать, принесла мистера Пентака с собой. Вик нашла его под ее кроватью вместе с запылившимися зайчиками и забытыми носками. Трагедия была предотвращена.

Вик не верила, что нашла мистера Пентака, взобравшись на «Рэйли» и проехав через лес к тому месту, где раньше находился мост Самого Короткого Пути. Она не верила, что мост ждал ее там и что она видела надпись на стене, сделанную зеленой аэрозольной краской, БОУЛИНГ →. Она не верила, что мост был наполнен шумом статики и что таинственный свет мигал и метался за сосновыми досками.

Она несла в уме четкий образ, что ехала по Самому Короткому Пути, а затем по темной аллее – пустой в семь утра. Крытый мост абсурдно примыкал к стене и выходил на эту самую аллею. Вик знала территорию. Две недели назад она приходила сюда на вечеринку в честь дня рождения какой-то девочки. Вилла тоже присутствовала. Сосновый пол, чем-то смазанный, блестел как зеркало. Велосипед Вик скользил по нему, как масло на горячей сковородке. Она упала и ударила локоть. Мистер Пентак лежал в корзине для находок за стойкой под полками с обувью для боулинга.

Эта история привиделась ей ночью перед тем, как она обнаружила мистера Пентака под кроватью. Она была больная – горячая, липкая, с рвотными позывами, а ее сновидения являлись неестественно красочными.

Царапина на локте зажила через пару дней.

Когда ей было одиннадцать, она нашла бумажник отца между подушками на кушетке. На кушетке, а не на стройке в Эттлборо. После того как она нашла его, левый глаз пульсировал несколько дней, словно кто-то ударил ее.

Когда ей исполнилось двенадцать лет, де Зоеты, которые жили через улицу, потеряли своего белого с черными пятнами кота. Тейлор был тощим и старым существом. Он выбежал погулять перед летним ливнем и не вернулся домой. На следующее утро миссис де Зоет ходила взад и вперед по улице, щебеча, как птица, и окликая Тейлора по имени. Мистер де Зоет – человек-пугало в галстуке-бабочке и подтяжках – стоял во дворе с граблями, но ничего не сгребал. В его бледных глазах читалась безысходность.

Вик нравился мистер де Зоет – человек с забавным акцентом, как у Арнольда Шварценеггера. У старика в кабинете было миниатюрное поле битвы; от него пахло кофе и трубочным табаком, и он разрешал Вик разрисовывать его маленьких пластиковых пехотинцев. Вик любила кота Тейлора. Во время мурлыкания в его груди слышались ржавые щелчки, как у машины со старыми шестеренками, гремевшими своей шумной жизнью.

Никто больше не видел Тейлора, хотя Вик могла бы рассказать историю о поездке по мосту Самого Короткого Пути. Она нашла бедного кота – покрытого кровью и мухами – в мокрой траве у обочины дороги. Он уполз с улицы после того, как машина переехала его. Проказница видела кровь на асфальте.

После этого она начала ненавидеть звук статики.

Пикантная угроза

1990

Объявление было размещено на одной из последних страниц Пикантной угрозы за август 1949 года. На обложке журнала изображалась голая кричавшая женщина, вмороженная в глыбу льда (она оказала ему холодный прием… так что он предоставил ей достойное охлаждение!). Оно занимало всего одну колонку под более крупной рекламой потрясающих бюстгальтеров «Адолы» (охтымизируйте свою фигуру!). Бинг Партридж заметил объявление только после долгого и многозначительного осмотра леди в рекламе «Адолы». Бра с конусными формами и металлическим блеском наполняли бледные, кремовые большие груди. Глаза женщины были закрыты, а губы – слегка раздвинуты. Она выглядела так, словно спала и видела сладкие сны. Он представил себе, как пробуждает ее поцелуями.

– Бинг и Адола сидели на трубе, – напевал Партридж, – трахаясь, ей-йе.

Он находился в своем тихом местечке в подвале – со спущенными штанами и задницей, прижатой к пыльному бетону. Его свободная рука была там, где вы можете представить ее, но он занимался кое-чем еще. Бинг осматривал номер журнала, выискивая хорошие части. И вот тогда он нашел это – небольшой блок текста в нижнем левом углу страницы. Снеговик вверху объявления указывал согнутой рукой на строки, напечатанные в виде снежинок.

Бингу нравилась реклама в задней части журналов – реклама оловянных шкатулок, наполненных игрушечными солдатами (удвой дрожь Вердена!); реклама винтажного снаряжения Второй мировой войны (штыки! ружья! противогазы!); реклама книг, говорящих, как заставить женщин желать тебя (Научи ее говорить: «Ты мой любимый человек!»). Он часто вырезал листы заказов и отправлял их в конверте, оплачивая пересылку сдачей или засаленными долларовыми купюрами, в надежде получить муравьиную ферму или металлоискатель. Он от всего сердца хотел «восхитить своих друзей и удивить родственников!», не думая, что друзья ограничивались тремя придурками, которые работали под его началом в команде по уборке помещений «НорХимФарм», и что единственные прямые родственники Бинга покоились в земле на кладбище за церковью. Бинг даже не понимал, что коллекция журналов отца, плесневевшая в картонной коробке в тихом местечке, была старше него самого, и большинство корпораций, куда он отправлял деньги, прекратили свое существование.