Синяя Рыба - Духовникова Евгения. Страница 18

Ротсен остановился в замешательстве.

— А как же Перо? Трейнс велела отдать его Максиму как можно скорее.

Лунная фея задумалась. Согласно неписаному закону, луне не положено было покидать свой пост на небосклоне до утренней звезды. Увы, но правило распространялось на все Луны всех миров, в том числе и волшебных. Ей предстояло провести на небе еще много часов, и только с рассветом можно было уйти. Это была ее работа — работа, с которой нельзя было ни отпроситься, ни уволиться.

— Я знаю, что делать, — успокоила его Мелани, — мне нужен кусочек стекла — лупа или зеркальце. Что-нибудь, что сможет отразить мои лучи.

Ротсен в недоумении пожал плечами, но все же открыл футляр и вынул спектралайзер.

— Открой его, и направь вверх, — Луна уронила тонкий лунный лучик на стекло. Отразившись в зеркале, луч упал на землю яркой точкой света. С тихим шипением, похожим на звук шипучей таблетки, растворяемой в воде, точка стала расти, приобретая объем и форму, и в конце концов превратилась в зайчика. Зайчик пошевелил ушами, и открыл глаза.

— Этот Лунный зайчик, — объяснила Мелани. — всегда будет слушаться только тебя, потому что ты создал его.

Ротсен присел на корточки и почесал Лунного зайчика за ухом, а тот ласково ткнулся влажным носиком в его ладонь.

— Возьми мой луч за кончик, — сказала Мелли.

Тонкий лучик лунного света скользнул вниз и белой светящейся нитью повис в воздухе. Ротсен взял ее двумя пальцами и потянул на себя. Луч стал разматываться, как разматывается клубок пряжи, потом натянулся и оторвался с легким щелчком. В руках у него оказалось несколько метров нити, невесомой, как паутинка, но прочной, как стальной канат. Ротсен сплел из нее подобие ошейника и надел его на зайчика, крепко привязав к нему Перо. Длинноухий все это время стоял спокойно, словно понимал, что от него требуется.

Ротсен погладил светящееся существо и сказал ему:

— Пожалуйста, найди мальчика, который пришел сюда из другого мира. Передай ему Перо.

Лунный зайчик взмахнул пушистым хвостиком, и что есть духу помчался на запад. Туда, где между холмов, поросших густой муравой, текла река, на отлогом берегу которой сидел Максим. Мальчик, которому предстояло спасти весь мир.

Абсолют

Солнце бесцеремонно светило прямо в глаза, его свет проникал даже сквозь опущенные веки. Максим застонал и прикрыл лицо ладонью. Он лежал на чем-то мягком. В ушах звенело так, словно он на сверхсветовой скорости пролетел через всю Вселенную на корабле без стабилизаторов. Сделав над собой усилие, Максим открыл глаза. И почти сразу же зажмурился. Бесконечное разнообразие красок, цветов и света ослепило его. Моргая часто-часто, мальчик медленно сел и огляделся.

Он сидел на берегу реки, на зеленой траве. Вернее, она была зеленой с точки зрения человека, привычного к убогому видимому спектру материального мира: здесь она переливалась всеми цветами радуги. Даже, не радуги: всеми цветами, которые существуют в природе. Видимый спектр совершенно невообразимым образом расширился до бесконечности, вобрав в себя все возможные цвета и оттенки. Максим видел инфракрасный свет и ультрафиолет, он видел космические лучи, которые спускались с небес и, растворяясь в атмосфере, мелкими крупинками падали вниз. Он видел запахи и звуки, и слышал цвет — сочно-зеленое пение травы, синий бархатистый голос неба, нежно-белый шепот облаков. А высоко в небе — ослепительно яркое соло непривычно огромного солнца, розового, как мармеладка. И весь этот удивительный оркестр словно подчинялся невидимому дирижеру: каждый голос пел свою песню, но, сплетаясь, все вместе они создавали единую мелодию — самую прекрасную мелодию на свете. В ней не было ни фальши, ни диссонанса, — в ней была лишь безбрежная радость и безграничная любовь.

Максим огляделся, и взгляд его упал на прибрежный песок, мокрый и блестящий. Он встал на колени и опустил руки в воду. Вода была очень теплая, и такая прозрачная, что было видно каждый камушек на дне. Максим слышал бурлящий, влажный напев волн. Река пела о своей жизни: о том, как она маленьким родником пробивалась из-под земли, к свету, размывая плотный скальный грунт, о том, как была бурным горным потоком, о том, как водопадом бежала к равнине, становясь все полноводнее, спокойнее, мудрее. Река пела о дождях и грозах, наполнявших драгоценной водой ее русло, о холодных северных ветрах, превращавших зимой ее поверхность в сверкающий лед, о миллионах живых существ, которым дали приют и пищу ее щедрые воды.

Мальчик с усилием оторвал взгляд от воды. Он едва не задыхался от переполнявших его чувств. Это не сон! Он действительно слышит и видит все это! Невероятно!

Он поднялся на ноги и тщательно огляделся по сторонам. Только сейчас он начинал понимать, как огромен мир, в который его забросила судьба. Позади него, за поляной, начиналась река, противоположный берег терялся в густом тумане. К югу от реки начинались холмы, поросшие сочной луговой травой, вереском и цветущими деревьями. На востоке темнел лес. На севере возвышались острые пики горного хребта, такого высокого, что на его склонах лежали облака.

Мир, полный чудес и загадок. Неизведанный, неизученный, неизмеренный. Новый. Он, как гостеприимный хозяин, приглашал познакомиться, подружиться. Он протягивал руку в приветственном жесте, предлагая присоединиться к этому дивному хору и спеть в нем свою партию.

Неожиданно Максим понял, что чего-то не хватает. Вернее, кого-то. Он поискал глазами Синюю Рыбу, но ее нигде не было. Он был один. Он стоял на поляне, окруженный бесчисленным множеством существ, и в то же время он был совершенно один.

— Эй! — крикнул он. — Синяя Рыба? Ты где?

За его спиной раздался всплеск. Синяя Рыба вынырнула из воды, подняв фонтан брызг, окативший Максима с ног до головы.

— Я здесь, — улыбнулась она. — Не бойся, я тебя не бросила. Вот, держи, — и она уронила мальчику в ладони пучок скользких ярко-оранжевых водорослей, длинных, как макароны.

— Поешь. Они вкусные.

Максим с опаской посмотрел на угощение. Выглядело оно не слишком аппетитно.

— Тебе понравится, — заверила его Рыба.

Максим осторожно откусил кусочек мокрой оранжевой макаронины. Прожевал. Ее вкус напоминал сливочный сыр, но более тонкий и нежный.

Синяя Рыба, стараясь скрыть улыбку, наблюдала, как Максим с хрустом уплетает водоросли. Когда он проглотил последнюю, она, отплыв немного в сторону, поманила его плавником:

— Подойди к мне.

Максим наклонился, чтобы поднять рюкзак, и, посмотрел себе под ноги. Тени почти не было — солнце стояло высоко в небе.

«Сейчас полдень или около того», — подумал Максим и полез в карман за часами.

— Родители, должно быть, меня уже ищут, — невесело вздохнул он, — Весь город, наверное, на уши поставили. Как ты думаешь, что они подумают, когда прочитают мою записку?

Наконец, он нащупал часы во внутреннем кармане куртки. Они показывали без пяти восемь. И стояли.

— Часы остановились, — проговорил Максим с досадой, — Наверное, от воды. Жалко.

Синяя Рыба подплыла поближе и с любопытством взглянула на циферблат.

— Они не сломались, — возразила она. — Они показывают правильное время твоего мира. Без пяти восемь. В этот момент…

— Я упал в воду, — сказал Максим.

— И покинул свой мир. Почему часы показывают такое время? Все просто. Это твое время. Ты хочешь, чтобы твоего отсутствия никто не заметил, а родители не беспокоились напрасно. Ты забыл, что находишься В Абсолюте? Здесь желания имеют свойство исполняться. Ты хочешь чего-то — и именно это ты получаешь. Без пяти восемь начала действовать магия Абсолюта. И ровно без пяти восемь ты вернешься назад, домой. Сколько бы ты не пробыл здесь.

— Ух ты! Здорово! — воскликнул Максим. — Значит, здесь нет времени?

— Нет, время есть всегда. Без времени ни существовало бы ни твоего мира, ни нашего, ни какого-либо другого. Просто здесь все эти законы материальных миров — время, пространство, гравитация — не действуют. Смотри. — Синяя Рыба нарисовала в воздухе светящийся круг.