Опасное пари - Кинг Валери. Страница 50

— Он говорил именно так?

— Э-э-э… Нет, не совсем. Более… весело, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Чувствуя, что у нее онемели руки и ноги, Элли ответила едва слышным шепотом:

— Да, я понимаю, что вы хотите сказать.

Ее синие глаза наполнились слезами. Желая скрыть их от любопытных взоров, Элли заморгала и принялась с подчеркнутым интересом рассматривать вазы с папоротником и фиалками, расставленные возле оркестра.

Барон нерешительно кашлянул.

— Мисс Дирборн, я рассказал вам об этом, потому что… — Он замялся, смущенно покосился на Элли и замолчал.

Не станет ли для нее ударом сообщение о том, что они с Фанни решили пожениться? Совсем недавно ее любовь к Равенворту казалась ему несомненной, но сейчас… Сейчас Элли выглядела какой угодно — опечаленной, задумчивой, — но только не влюбленной. Грустной она выглядела, вот самое точное слово! Боже, неужели он ошибся?!

Элли перевела взгляд на барона и невольно улыбнулась. Она догадалась, что лорд Барроу мучительно ищет слова, чтобы сказать ей о своей любви к Фанни. Элли охотно и великодушно поспешила ему на помощь.

— Полагаю, это еще не все, что вы хотели сказать мне, лорд Барроу, — мягко начала она. — Очевидно, вам есть что поведать о ваших планах относительно Фанни?

— Да! То есть нет… — заметил барон и снова замолчал, сжав губы в тугую ниточку.

Элли сердито вздохнула:

— Лорд Барроу! Если вы сейчас же не скажете мне, что хотите жениться на Фанни, я с вами не стану впредь разговаривать! Знать вас не захочу!

Губы барона дрогнули, глаза удивленно округлились.

— Да, но… Но как вы догадались? Вам сказала Фанни? О боже, кто бы мог подумать!

Элли рассмеялась, а затем решительно взяла барона под руку, отвела его к Фанни и от всей души пожелала счастья им обоим.

Если барон был просто поражен догадкой Элли, то что уж говорить о леди Вудкотт! Она чуть не сошла с ума от такого поворота событий и долго моргала, переводя глаза с дочери на лорда Барроу, потом на Элли и снова на дочь.

— Почему ты так долго скрывала это, Фанни? — наконец воскликнула она. И, обернувшись к племяннице: — Бедная Элинор! Что же мне с тобой теперь делать? — И снова к Фанни: — Ты станешь баронессой! Потрясающая новость!

Так она и разрывалась между ликованием от того, что ее дочери улыбнулось счастье, и сочувствием к несчастной племяннице. Продолжалось это до тех пор, пока по залу не покатился удивленный шум, а в ушах Элли не зазвенело от восклицаний тетушки.

Наконец леди Вудкотт подхватила лорда Барроу и Фанни и потащила их к Салли Джерси, желая поразить ее «потрясающей новостью». Оставшись одна, Элли рассеянно огляделась и тут же встретилась глазами с Равенвортом. Она и не заметила, как тот подошел.

Виконт учтиво поклонился и пригласил Элли на тур вальса.

— Нет, — прошептала она в ответ и откинулась на спинку стула. Стоявший позади цветок в горшке немедленно впился ей в затылок своими жесткими листьями.

Равенворт удивленно поднял бровь, внимательно осмотрел побледневшее лицо Элли и спросил:

— Вы хорошо себя чувствуете, мисс Дирборн?

Он произнес это так искренне, что Элли смутилась. Она растерянно опустила глаза, заставляя себя думать, что участливый тон — всего лишь очередной ход в той Жестокой игре, которую ведет с нею этот коварный человек. Ну, нет, Элли Дирборн на эту удочку не поймаешь!

Элли вздернула подбородок и сказала, твердо глядя в лицо виконту:

— Я чувствую себя прекрасно, милорд. Любопытно, что вы полагаете, будто девушка может отказать вам лишь по причине нездоровья!

Как ни странно, он не торопился отвечать дерзостью на дерзость. Элли с треском раскрыла веер и отвернулась, словно перестав замечать стоящего рядом виконта.

Ее поза была подчеркнуто независимой, вызывающей, но в то же время беззащитной и наивной. Она походила сейчас на обиженную маленькую девочку, и Равенворт невольно засмеялся. Засмеялся — хотя прекрасно понимал, что этот смех может стать его роковой ошибкой и до основания разрушить их хрупкие отношения. Чтобы разрядить обстановку, Равенворт уселся на соседний с Элли стул, развязно закинул ногу на ногу и заговорил, покачивая в воздухе сверкающим носком ботинка:

— Вы правы. Я действительно слишком много о себе возомнил. Вы чувствуете себя прекрасно и отказали мне только потому, что ненавидите меня. Хотелось бы, правда, знать — за что?

Элли следила за мельканием его ботинка в полном недоумении. И это Равенворт, безупречный лондонский денди. Так говорить и так вести себя мог только человек, не вполне владеющий собой. Она ответила коротко и резко:

— У меня достаточно к тому оснований, и вы об этом прекрасно осведомлены!

Элли вскочила и бросилась прочь, но не успела сделать и пяти шагов, как Равенворт нагнал ее и оказался рядом. Элли не думала, что он бросится за нею, и от неожиданности остановилась, тяжело дыша и сгорая от нестерпимого желания изо всей силы ударить его.

— Вы ошибаетесь, — сказал Равенворт, — я об этом ничего не знаю. Но не кажется ли вам, что отношения лучше выяснять без посторонних?

Каков наглец! Элли задохнулась от гнева. Сначала пытается очаровать ее, используя все свое гнусное мастерство, но мало этого — продолжает преследовать и тогда, когда понимает, что она раскусила его! Может быть, он решил, что наступает время последней битвы? Что ж, к барьеру, ваша светлость!

Сжигая виконта взглядом, Элли собралась с силами и сказала с холодной вежливой улыбкой:

— Как вам угодно, милорд.

И они отправились в дальнюю маленькую гостиную, заставленную, как и все комнаты в доме леди Саттон, бесчисленными цветочными горшками. Оказавшись наедине с Равенвортом, Элли резко обернулась к нему.

— Вы еще не закончили осаду моей крепости, любезный виконт? Неужели ваше тщеславие до сих пор не удовлетворено? По-моему, вы добились всего, чего еще вы от меня хотите?

Равенворт изучающе посмотрел в ее лицо. Взгляд его был напряженным, тревожным.

— Я хочу знать, любите ли вы меня, — негромко сказал он.

Элли остолбенела. Все-таки нет предела мужскому тщеславию!

— Даже если и так, я все равно никогда не скажу вам об этом. Не считайте меня такой уж законченной дурой, Равенворт!

— Боюсь, что вы меня неправильно поняли, — с некоторой торжественностью ответил он.

Элли ядовито улыбнулась:

— Ошибаетесь. Я вижу вас насквозь и прекрасно все понимаю. И знаю, кстати, что вы обо мне говорили.

— А, так Чарльз рассказал вам о нашем утреннем разговоре?

Элли пристально посмотрела на Равенворта:

— Значит, вы не отрицаете тот разговор?

— Ни единого слова не отрицаю.

— Тогда вы не станете отрицать и того, что начали всю эту игру из мести за то, что я пыталась украсть вашу проклятую табакерку!

— Не в табакерке дело, Элли. Просто мне казалось тогда, что вы ко мне равнодушны…

— Ну, так что же? Почему женщина не может быть равнодушной к вам? Разве это повод для того, чтобы преследовать ее? Ведь вы же с самого начала презрительно смотрели на меня, говорили со мною цинично и пренебрежительно? Вы всегда давали понять, что я провинциальная девчонка, а вам и в подметки не гожусь. Ах, до чего же глупо с моей стороны было надеяться, что вы когда-нибудь сможете измениться, что вы начнете относиться ко мне лучше!

— Элли, я действительно виноват перед вами, но все это в прошлом. Я давно уже забыл о мести. С того самого дня, когда вы утопили в грязи свою туфельку. — Он наклонился вперед, не сводя взгляда с лица Элли. Его серые глаза потемнели, как всегда в минуты волнения. — Вы помните тот день, не правда ли? Помните, я вижу. И мне не забыть, как вы тогда смотрели на меня, как смеялись… С того дня я не могу думать ни о чем ином — только о вас. Вы не верите?

Элли очень хотелось верить ему: ведь в глубине ее души все еще жила и не хотела умирать надежда. Но она боялась, безумно боялась разделить судьбу несчастной девушки, которую он называл Цитаделью.