Нежные сумерки - Филлипс Жаклин. Страница 5

Гатри прав — нечего ей здесь делать. Она актриса — ей нужны свет, музыка, рукоплещущая публика. От Гатри ничего подобного ожидать не приходилось. Дороти хотела бы позвонить своим многочисленным друзьям и посоветоваться с ними, но ей был недоступен телефон. Она с легкостью описала бы свое прибытие в Биндабурру, гораздо труднее было бы найти подходящие слова для описания Гатри.

Уткнувшись подбородком в одеяло, Дороти лежала на спине, вглядываясь в темноту. На первый взгляд Гатри казался типичным провинциалом, с крепким мускулистым телом и неторопливыми размеренными движениями. Но было что-то особенное в его пронзительных, цвета белой стали глазах или в рисунке его рта…

Дороти твердо приказала себе выбросить из головы мысли о Гатри и перевернулась на бок. Гораздо приятнее думать о том, какой он неприятный и отталкивающий. Она нахмурилась, вспомнив, как презрительно он отозвался о ее отношениях с дядей. Да, действительно, ее семья не общалась с ним на протяжении многих лет, но только потому, что они не знали, где он и что с ним. Стив уехал в Австралию в самом начале века, круто поссорившись со своим братом, дедушкой Дороти, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Два года назад Стив появился в их доме.

Все были очень удивлены, но и рады его возвращению. Когда Дороти впервые увидела его, она была просто в восторге от того, что этот колоритный коренастый австралиец приходился братом ее деду, чопорному и педантичному человеку.

Дороти проводила много времени в обществе гостя. Стив был симпатичен ей, и, несмотря на разницу в возрасте, они подружились. Дороти водила двоюродного дедушку на свои вечеринки, знакомила с друзьями. Стив был явно тронут таким вниманием и, в свою очередь, был нежно привязан к племяннице.

При воспоминаниях о дяде Дороти успокоилась и подумала, что она правильно сделала, что приехала. Стив давно ее звал к себе, чтобы она посмотрела Биндабурру, и она ни за что не откажется от нее, хочет того Гатри О'Нил или нет! Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что не сможет управляться сама с имением, но будь она проклята, если просто так отдаст все это на откуп Гатри. В конце концов, она всегда успеет продать его!

Уже стало рассветать, но дождь все не утихал. Дороти провалилась в глубокий тяжелый сон. Когда она проснулась, дождь по-прежнему барабанил, но крыше. Поежившись от утреннего холода, Дороти накинула на себя халат — старинный, доставшийся ей от отца, из ярко-красного набивного шелка; местами он пообтерся, но все, же сохранял впечатляющий вид. В этом наряде она отправилась на кухню, шлепая босиком по холодному паркетному полу.

На улице было пасмурно, и на кухне горел свет. Гатри стоял у окна, держа в руках чашку с дымящимся чаем, и смотрел, как бесконечный дождь омывает окрестности. Услышав, что Дороти вошла на кухню, он обернулся. Ее зеленые глаза были еще затуманены сном, а густые рыжие волосы в беспорядке падали на плечи. Странное выражение промелькнуло на его лице, однако голос прозвучал твердо.

— Если ты собираешься управляться с этим имением, то тебе, дорогая, придется вставать пораньше.

— Еще только половина десятого, — ответила Дороти.

— На самом деле без пятнадцати.

— Ох, подумаешь, пятнадцать минут! — И, не обращая внимания на Гатри, она обратила свой взор на шкафчик с посудой. — Нет ли свежего кофе?

— Очень сомневаюсь, — не замедлил с ответом Гатри. — Стив не очень-то тратился на такие пустяки. Так что если ты ищешь роскоши, то ты не туда попала. Там внизу есть растворимый.

Дороти покачала головой.

— В такой час я, пожалуй, выпью кофе, — призналась она. — Но ты можешь завтракать, конечно.

В серых глазах Гатри сверкнула искорка веселья.

— Благодарю, я уже позавтракал, — сказал он. — Четыре часа назад. А сейчас я только зашел выпить чашку чая.

С некоторым напряжением Дороти вычла в уме четыре часа.

— Ты что, завтракал в половине шестого? — проговорила она с изумлением.

— Придется тебе привыкать к этому, если ты по-прежнему намереваешься остаться. Или, может, сон заставил тебя взглянуть на вещи в новом свете?

— Я не изменила своего решения, — ответила Дороти, искренне усомнившись про себя, что сможет прожить хоть несколько дней, завтракая в пять часов утра; она даже вздрогнула при одной только мысли об этом.

Дороти приготовила себе кофе и уселась на стуле, подобрав под себя замерзшие ноги.

— Ужасный холод, — пробормотала она, грея руки о чашку. — А я думала, что здесь у вас раскаленная пустыня.

— Так ведь сейчас середина зимы, — ответил Гатри. — И вообще, ты должна радоваться такой погоде.

— В каком смысле? — не поняла Дороти, не в силах окончательно стряхнуть с себя сон.

— Если ты собираешься, стать владелицей Биндабурры, то тебе придется научиться молиться о дожде. Если не будет дождя, не будет и корма для скота, а если нечем будет его кормить, то нам обоим придется идти по миру.

Дороти мрачно поглядела на струи дождя, стекающие с крыши веранды за окном. Неужели недостаточно того, что уже низвергнулось на землю за эти два дня? В Англии сейчас лето в самом разгаре. Все сидят на солнце возле пабов, чаевничают в саду. Хотя, впрочем, и там, возможно, идет дождь, честно призналась она себе.

Гатри подошел и сел за стол. Дороти наблюдала за ним все с тем же интересом. При дневном свете он показался ей несколько крупнее; мужеством и спокойствием дышало его лицо. Она вдруг неожиданно почувствовала, какая сила скрыта в этом человеке. Все его движения были уверенны, размеренны и точны. Дороти вспомнила французское выражение «быть в своей тарелке». Оно очень подходило к Гатри.

Должно быть, он только что пришел с улицы: лицо его было влажным, и на ресницах блестели капельки дождя. Дороти поймала себя на том, что неотрывно смотрит на них. Ресницы были короткими и густыми, и сквозь призму капель отражался стальной блеск его глаз. Неизвестно почему мурашки побежали по спине Дороти, и она поежилась в своем халате.

— На сколько ты собралась остаться? — спросил Гатри резко.

— Я еще этого не решила, — проговорила Дороти, вскинув подбородок. — У меня обратный билет с открытой датой в течение месяца, но, если потребуется, я могу легко его продлить.

— Я не подозревал, что занятая актриса может позволить себе отсутствовать так долго.

— Так вышло, что в этом сезоне я нигде не задействована, — ответила Дороти с чувством собственного достоинства. Она болезненно переживала, что пьеса, которая должна была стать ее триумфом, с треском провалилась и была закрыта спустя две недели после премьеры.

— Ах, вот оно как, — протянул Гатри с иронией, которая так бесила Дороти. — Так, значит, ты… как бы это сказать… на отдыхе?

Она холодно взглянула на него.

— Можно и так сказать.

— А вдруг появится какая-нибудь звездная роль, пока ты в отъезде?

Это было так же невероятно, как если бы одна из местных австралийских коров подпрыгнула до Луны, но Дороти не собиралась распространяться об этом. Последние полтора месяца она провела, не отходя от телефона, в тщетной надежде, что вот-вот раздастся звонок и мгновенно принесет ей славу и успех. Обычно она не теряла оптимизма, но что-то подсказывало ей, что за время ее отсутствия она пропустит разве что участие в паре телевизионных рекламных роликов. Однако, пожалуй, не повредит внушить Гатри, что он имеет дело с некоей театральной знаменитостью.

— Что ж, мой агент знает, как связаться со мной в таком случае, — произнесла Дороти значительно.

— Надеюсь, он знает, как пользоваться радиосвязью? — сказал Гатри сухо. — У Стива не было телефона, но, если возникнет срочная необходимость, можно послать сообщение по частоте медицинско-спасательной службы.

Дороти представила себе, как ее вечно раздраженный агент пытается разыскать ее по каналам медицинско-спасательной службы.

— Я все объясню ему, — сказала она, пытаясь избежать насмешливого взгляда Гатри. — Ничто не может помешать мне оставаться здесь столько, сколько я захочу.