В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна. Страница 17
— Мам, да какая романтика. Я ему давала списывать уроки, а он защищал меня от хулиганов. Нормальные товарно-денежные отношения.
— Тогда уж это категория услуг, а не товаров, — явно непроизвольно для самой себя, отметила мама. А потом, опомнившись, нервно хихикнула. – Ой, Ян, что я несу…
Хмыкнув, я хотела рассказать маме про большую Лёшкину новость, но в этот момент вода в ванной перестала работать, и я поспешила поскорее попрощаться с мамой: я ещё не знала, в какой настроении из ванной выйдет Соболев.
Я боялась упрёков, споров на повышенных тонах… но вместо этого меня ожидал холодный игнор.
Соболев либо делал вид, что вообще меня не замечает, либо разговаривал приказами, что выводило меня из себя. Я не чувствовала за собой никакой вины, не понимала причин, почему он набросился на моего одноклассника — и не знала, как вести себя с мужчиной, который на тебя дико злится, но не отпускает от себя.
Наконец, однажды вечером я не выдержала. Это случилось после ужина, которое мы провели в угнетающем молчании.
То есть, молчание угнетало только меня. Соболев же с аппетитом ел, пил чай, и вообще, казался доволен жизнью.
Я же настолько дошла до ручки, что просто специально кокнула тарелку об пол – и спросила, что происходит.
— Я не понимаю, почему ты злишься, — честно призналась я. – Хотя злиться по идее должна именно я, ведь это ты побил ни за что моего школьного товарища.
— «Товарища»? — усмехнулся Соболев. – Какое милое книжное выражение.
— Приходится подбирать слова, знаешь ли, — фыркнула я в ответ. – Дима, я не понимаю, что тобой двигало.
— Он лапал моё.
— Он обнимал друга.
— Ты не его друг, ты моя женщина, — рявкнул Соболев. – И уясни себе это на будущее!
— Я не твоя собственность.
— Ты в этом так уверена, дорогая? – иронично приподнял бровь Соболев. – Думаешь, я позволю кому-то прикоснуться к тебе?
— Мне не нравится этот разговор. – Выкинув осколки от разбитой тарелки в мусорку, я сполоснула руки в раковине. – Мне не нравишься ты такой.
Выпалив эту фразу, я не покривила душой. Впервые с момента начала наших отношений, я увидела в Соболеве его обратную, плохую сторону.
Мой внимательный, заботливый мужчина не мог так просто, в один момент, перевоплотиться в любителя помахать кулаками. Я тогда мало что знала о мужчинах, но это несоответствие здорово меня напугало. Как назло, в памяти всплыл тот его презрительный взгляд, которым он одарил меня в суде — и в тот момент я впервые предположила, что не всё знаю о своём возлюбленном.
Если бы я тогда немного больше пригляделась к Соболеву!
Я бы увидела играющие на его лице желваки, сжатую в кулак правую ладонь– и холодный взгляд рассерженного хищника: льва, готового броситься на свою добычу в любой момент.
Мне следовало погасить эту злость.
Но я, вместо этого, решила подкинуть дровишек в печку.
— Дима, — застыв у стены возле двери в кухню, я глубоко вздохнула и выпалила как на духу:
— Я росла без отца, но у нас с сестрой перед глазами всегда был пример любящей крепкой пары — маминых родителей.
Вытерев лицо руками, я снова набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить:
— Благодаря их примеру, я уяснила для себя, что не бывает любви без доверия и уважения. Не бывает счастливого брака, без равноправия в семье.
Соболев молча следил за мной, склонив голову чуть набок.
— Я не сделала ничего плохого.
— Ты позволила чужому мужику тебя обнять, — процедил Соболев.
— И я наверняка буду и в будущем обнимать чужих мужиков: мужа сестры, когда он выйдет замуж, коллег по работе — в случае, если случится что-то необыкновенно хорошее. Или плохое.
— У тебя нет мужчин на работе, — фыркнул Соболев, отчего-то сильно развеселившись, когда я упомянула сестру. Я тогда даже не подумала о том, откуда ему известно, что в моем отделе вообще нет мужчин; в тот момент мне было куда важнее донести до него свою точку зрения.
— Я люблю тебя, — честно призналась я, — но жить с оглядкой на то, как ты воспримешь моё поведение, мне не понравится. Если ты …не можешь пересмотреть свою точку зрения, то нам, наверное, нужно разойтись.
Моя последняя фраза сыграла роль детонатора.
Отшвырнув стол в сторону, Дима бросился ко мне, одним движением припечатывая моё тело к стене.
— Выкинь эту идею и головы, — рявкнул он, с силой сдирая с меня одежду. – Ты – моя навсегда.
Его руки шарили по моей обнажённой груди, в то время сам Соболев насильно запихивал в мой рот свой язык. Я услышала, как расстегивается молния на ширинке его джинсов, затем моё тело немного приподняли за бедра…
И я заревела, понимая, что всё это ещё более ужаснее, чем его драка с моим бывшим одноклассником. Это был мой Дима — мой нежный, заботливый мужчина, внезапно превратившийся в сумасшедшего зверя.
Я понимала, что не смогу победить в этой схватке, и потому обмякла, позволяя ему завершить начатое им убийство моей души.
Именно это его и остановило.
— Блять, — рыкнул он, и осторожно (я не ожидала от него подобной нежности в тот момент) опустив меня на стул возле окна, резко покинул кухню.
Я успела сделать всего пару рваных вздохов, когда входная дверь громко хлопнула, оповещая меня, что в квартире осталась я одна.
Глава 12
Обессилено проехавшись спиной по стене кухни, я почти без чувств рухнула на пол, пытаясь… не дышать? Не думать?
Понять, как из этого всего выбраться.
Я не понимала, что я такого ужасного сделала. Не знала, как простое недопонимание между мной и Дмитрием превратилось в …это; и я совершенно не представляла себе, что делать дальше.
Наверное, более опытная или более разумная женщина уже тогда бы поняла, что от Соболева надо бежать – бежать немедленно, пока ещё есть возможность. Но он был моим первым мужчиной …моим любимым мужчиной, за которого я вскоре собиралась замуж – и потому, подобный вариант просто не пришёл мне в голову.
Мне нужен был честный совет со стороны, но, к сожалению, по настоящему близких подруг (кому бы я могла рассказать обо всем случившимся без прикрас) у меня не было.
Я также не могла рассказать об этом ни маме, ни бабушке – не хотела их тревожить своими проблемами, а кроме того, и маме, и бабуле Соболев нравился; я видела, как они радуются за меня. Я могла бы рассказать им о нашем с ним конфликте, пропустив финальную его часть, тем более что мама была некоторым образом уже в курсе происходящего. Но вряд ли бы это помогло мне принять то, что случилось. Мне нужен был человек, которому я могла рассказать всё.
И тогда я подумала о сестре.
Аня всегда имела много поклонников, с которыми легко управлялась. Сестра также всегда имела своё особое мнение, о котором она заявляла повсюду, громко, и безо всяких проблем.
В последнее время мы отдалились друг от друга: Аня вроде бы постоянно уезжала куда-то на съемки; я же проводила всё своё свободное время с Дмитрием.
Сейчас мне было неудобно сваливаться ей на голову со своими проблемами, но у меня и правда больше никого не было, кто бы меня выслушал… поэтому я и набрала её номер.
Честно говоря, если бы Аня мне не ответила, я бы не стала ей перезванивать; и не стала бы после откровенничать о том, что произошло между мной и Соболевым.
Но сестра подняла трубку.
— Да? – спросила она коротко вместо привычного приветствия.
— Анюта, привет, — всхлипнула я, слыша, как дрожит мой голос. – Аня, я…
— Яна? – в голосе сестры явно слышалось изумление. – Ты?
— Ань, мне нужна твоя помощь… — чувствуя, что не могу больше держать слезы, я громко всхлипнула прямо в трубку. – Можешь со мной поговорить?
— Подожди, ты где?
— Дома, — вытирая нос, прогундосила я.
— Дома… это где? Что-то с бабушкой? – Моя сестра так давно игнорировала мои звонки, что даже оказалась не в курсе моего переезда.