В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна. Страница 34

— Она вымоталась, но врачи предложили сделать ей укол успокоительного. Она осталась ночевать в комнате рядом с бабушкиной палатой.

Соболев молча кивнул.

— Это хорошо, что они обе будут находиться под наблюдением профессионалов, — выдавил он из себя через какое-то время. — Садись, я отвезу тебя домой.

— Ко мне домой? — спросила я на всякий случай. Я настолько устала, что сил ругаться или пререкаться с Соболевым у меня уже не было, как и не было сил на вторую ночевку втом доме.

— Туда, где ты временно живешь, — уточнил Соболев, не называя это моим домом.

« В глобальном смысле он прав», — уныло подумала я. — «Это не моя квартира, и живу я там на птичьих правах».

— У нас завтра вечером приём у губернатора, — напомнил Соболев, когда мы практически подъехали к моему дому. — К сожалению, совсем пропустить прием мы не можем.

—И во сколько за мной заедет Марина? — усмехнулась я. — Можешь попросить заехать в больницу — завтра первым делом я хочу проведать бабулю.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? – удивился Соболев. — Когда Марина тебе ассистирует, она твоя подчиненная, а не моя.

— Подчиненная… , — многозначительно протянула я, — ну конечно.

Всё, нервы сдали у меня окончательно.

Я ведь каждый новый день начинала с мыслью, что сумею, что прорвусь через всё это — через любое испытание — и поплачу только потом, когда всё закончится. Ан, нет…

— Яна? – Нависнув надо мной, Соболев внимательно вглядывался в моё лицо. Так, как будто пытался найти на моем лице ответ на свой незаданный вопрос.

— Всё в порядке, — пожала я плечами. – Прости, пожалуйста. День был тяжелый.

Мило, коротко, лживо.

Нет, ну а что бы я могла сказать ему в ответ? Что с тех пор, как мы разъехались, его секретарша каждый раз, когда мы вынуждены встречаться, смешивает меня с грязью?

Да, я не очень разбираюсь в моде и макияже. Я искренне не понимаю, зачем люди отказывают себе в самом необходимом, чтобы купить сумку за десять тысяч долларов или платьишко за пятнадцать. Я до сих пор путаю консилер с корректором, у меня в косметичке нет накладных ресниц и даже лака для волос.

Меня восхищает, когда девушки отращивают длинные ноготочки и делают разноцветный, очень красивый маникюр, но мне длинные ногти мешают. У меня чаще всего самый простой, бесцветный лак (за который можно не переживать, если вдруг покрытие повредится), и строение моих ногтей позволяет рукам выглядеть аккуратно даже без нарощенных ноготочков.

И при этом при всём я не чувствую себя хуже от того, что я очень не интересуюсь модой или косметикой. Это в школе ты переживаешь, что выглядишь беднее или хуже одноклассниц, во взрослой же жизни каждый, переболев подростковым максимализмом, выбирает то, что ему больше нравится.

Впрочем… я лгала самой себе.

Дело не в том, что Марина «проезжалась» по моему внешнему виду в присутствии стилистов, визажистов и парикмахеров.

Дело в том, с каким видом она это делала.

Яркая, красивая девушка не скрывала, а наоборот, гордо декларировала перед всеми, что мы обе делим одного мужчину.

—Как на востоке, — хихикала она со стилистами, — первая, почётная жена, дома, а вторая, любимая, всегда при муже.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Она много раз называла себя «офисная жена» и всячески давала понять, что именно входит в это определение.

Подчинённая… нет, Марина была кем угодно, но только моей не подчиненной.

Наспех распрощавшись с Соболевым, я отправилась в свой временный дом и первым делом, как только открыла дверь квартиры, поспешила в ванную, чтобы смыть с себя последние пару суток. И неприятное ощущение, что я всё сильнее тону в трясине. Вода очищала, вода дарила надежду…

Через пару часов, уже засыпая, я сидела на кухне и пила чай, ожидая, когда волосы чуть подсохнут, прежде чем ложиться спать. В голове крутились мысли о том, что произошло за последние два дня. Об измене Соболева, об Ане, о документах, которые готовила моя сестра…

Точно, документы!

Если честно, со всеми этими неприятностями, я совсем забыла про поддельное свидетельство, которые целый день таскала с собой в сумке вместе с костюмом медика.

Сбегав в прихожую, я вытащила документ на имя Яны Соболь.

Яны Соболь…

У меня было только две догадки, зачем Анька могла это сделать — две абсолютно диаметральные идеи. Аня либо хотела помочь мне сбежать, либо…

Я горько усмехнулась, откладывая удостоверение беженца сторону.

Передо мной стоял всё тот же старый вопрос: зачем Аня сделала это?

Зачем она «отослала» меня к Соболеву, вместо того, чтобы просто рассказать о том, кем на самом деле является мой молодой человек. Может, она боялась, что я ей не поверю? Может, хотела наглядно продемонстрировать мне то, кем он на самом деле является. А может…

Я покосилась на документы. Имя выбрано явно не случайно. Как вариация моего собственного имени. Да, по бумагам я уже давно была Соболевой, а не Белых…

Посмотрев на часы, я вздохнула и решила позвонить человеку, который знал Аню куда ближе, чем её родные. Достав сотовый, я набрала номер Анжелики, надеясь, что Анжелика ответит и возможно, расскажет про идеи и планы моей сестры.

Анькина «супервайзер» ответила почти сразу.

— Не звони меня больше, поняла? — Прошептала она вместо приветствия. — Я тебя знать не знаю, никогда не видела.

—Анжелика?

— Ты слышала, что я сказала? – рявкнула девушка. — Не звони мне больше. Вообще, забудь моё имя и мой номер телефона.

И она бросила трубку.

Глядя на погасший дисплей телефона, я с ужасом сознала, что Соболеву известно о том, с кем именно я была в ночном клубе.

Что ему известно ещё? И настолько это опасно для моей непутёвой сестры?

Глава 25

Утро началось с того, что мне на сотовый позвонил охранник Паша и вежливо поинтересовался, когда я собираюсь выехать в больницу.

— Как только соберусь… и выпью кофе, — сонно произнесла я.

— Дмитрий Александрович подумал, что может быть, вы захотите позавтракать вместе с мамой в больнице, — осторожно предложил Паша. — Для вас сделан заказ в ресторане.

Я открыла один глаз: ого, Соболев настолько предусмотрителен.

— Ваша помощница по стилю должна подъехать к часам одиннадцати прямо в больницу к вашей бабушке, если вы, конечно не против.

Я открыла второй глаз. Что происходит, а?

— Яна Владимировна? — обеспокоенно позвал меня Паша.

— Да, Павел, — выдохнула я, понимая, что выбора у меня всё равно нет. Настал новый день. — Отличный план. Спасибо.

— Когда мне вас ждать?

— Ммм… я отстранила телефон от уха, чтобы посмотреть на часы. – Я думаю, минут через сорок… через полчаса я буду готова.

— Отлично, — почему-то радостно воскликнул Паша. – Буду вас ждать вас у подъезда.

Отложив телефон в сторону, я уселась на кровати, спустив ноги на пол.

Мммм, что-то явно происходило, только вот что именно?

Если честно, я не ожидала многого от этого дня: бабушка находилась в больнице, сестра пропала, мне предстояло многочасовое мучение в компании Марины, секретарши Соболева, а потом уже и в компании самого Соболева — на приеме у губернатора. Чему уж тут радоваться: пережить бы этот день и хоть как, но вернуться назад, в эту квартиру.

Однако мои страхи не оправдались: хорошие новости сегодня следовали одна за одной.

Во-первых, бабуля сегодня чувствовала себя намного лучше, и я даже немножко с ней поговорила, прежде чем отправиться завтракать с мамой в соседнюю комнату.

Мама же вообще выглядела чудесно: крепкий сон после укола успокоительным, прогресс в бабушкином состоянии и прекрасный завтрак, заказанный Соболевым, сделали своё дело: мамуля явно оклемалась от вчерашнего удара и теперь была готова сражаться за бабулино здоровье подобно тигрице.

— Какое счастье, что пока нам не надо возвращаться в квартиру, — вздохнула мама, отставляя пустую чашку из под чая в сторону. — Впереди почти целое лето: мы с бабушкой целый день будем проводить на улице… или хотя бы на терраске: свежий воздух, чистая вода и деревенские продукты. Мама обязательно поправится.