В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна. Страница 8

Удивительно, но «супервайзер» сестры не просто ответила на мой звонок, но она ещё и вполне дружелюбно поинтересовалась, что случилось.

—Аня не объявлялась? – спросила я, затаив дыхание.

— Аннет? Да не, прячется где-то, стерва. Ты-то её зачем ищешь?

— То есть, — не сразу я поняла суть вопроса.

Анжелика тяжело вздохнула и произнесла:

— Она вот мне денег должна, поэтому я её и ищу. А тебе она зачем сдалась?

— Это вообще-то моя сестра, - напоминала я Анжелике. – Как я могу о ней не волноваться?

— Ну не знаю… Я вроде как слышала, что она сильно тебя подставила, — оборвав себя на полуслове, Анжела протянула. – Впрочем, это твоё дело. Мне твои поиски только на пользу будут.

— Ты искала ее?

— Вообще, везде глухо, как в танке, — пожаловалась Анжелика. — Твоя сестрица как будто под землю провалилась.

«Надеюсь, не в прямом смысле этого слова», — мысленно взмолилась я, надеясь, что Соболев не решился свести все концы с концами таким образом.

— Я только что прошлась по соседям: никто ничего не знает, никто ничего не слышал.

— Ну естественно, - фыркнула Анжелика. – Кто станет впрягаться за проститутку.

Грубое слово резануло по ушам, но, увы, это была хоть и жестокая, но всё же правда.

— Ты знаешь, у кого могут быть ключи от её квартиры? – спросила я. – Хорошо бы открыть квартиру, что проверить внутри.

— Нее… твоя сестрица – скрытная девка. Хоть и шлюха – но не дура.

Слабое утешение, честно признаться.

Хотя… Проститутки были всегда и везде – первой древнейшей эту профессию называли не просто так. В голову приходили имена великих женщин, которые продавали своё тело за деньги или за идею…

Проблема была в том, что мы не нуждались в деньгах!

Нет, то есть нуждались – был период, когда мама не могла купить нам новой пары обуви и приходилось чуть ли не скотчем приклеивать кроссовки изнутри.

Но у нас всегда было место где жить; была еда: да, пустые макароны; да, рис, приправленный пережаренным луком и морковкой — без мяса или курицы. Но мы всё равно не были голодными, и нам не грозила голодная смерть.

Я вспомнила, как мы ругались с Анькой, когда я всё узнала. Я тогда тоже ляпнула про голодную смерть – которая нам не грозила.

А сестра, сменив меня с ног до головы, хрипло рассмеялась.

— Какая же ты глупая, Янка. Ты считаешь, что кому-то нужна эта устаревшая мораль?

— Времена всегда одинаковые. Есть нормы, которые ценились во все времена.

— О чем ты, глупая, — покачала она головой. – Ты живёшь в реальном мире, а не в своих книжных выдумках. Твой Толстой, подсовывая своей жинке романы для переписывания, сам беззастенчиво трахал нескончаемый строй крестьянок. А Пушкин – солнце твоей любимой русской поэзии, помнится, до женитьбы на Наталье, жаловался приятелю, что детей у него ещё нет, одни бастарды.

— Ань, ну другое же время было!

— Ты мне только что сказала, что времена всегда одинаковые, — усмехнулась сестра. – Ты просто хочешь обелить своих любимых писателей, а на самом деле, они жили как хотели – пьянствовали, трахали баб, веселились…

Наверное, Аня хотела меня успокоить, но её фраза произвела обратный эффект. Несмотря на её нежелание получать высшее образование, Анька всегда хорошо соображала, и её никак нельзя было назвать необразованной темной девицей.

Именно этого я не могла понять: одно дело, когда в проституцию вовлекают девушку, в семье которой нет солидного основания: отсутствует воспитание родителей, нравственные ориентиры… Но Анька?

Сестра, заметив моё недоумение, довольно рассмеялась.

— Ян, ну не будь дурой. Я не шваль на дороге, а дорогая индивидуалка. Я дою мужиков в кровати, выдаивая их кошельки, при этом сама получаю удовольствие от этого процесса.

Она иронично посмотрела на меня.

— В отличие от некоторых, я не собиралась, как наша мамуля хранить девственность до сорока лет, чтобы потом похерить всё со чмом, которое сразу же смыло после её теста с двумя полосками.

— Ань, - испугалась я. – Ты что, из-за отца так поступила?

Сестра покачала головой.

— Причем здесь это дерьмо, — фыркнула она. – Я просто не понимаю, в чем смысл отказывать себе в удовольствиях. Можно всю жизнь прожить как наша мать: зомбировано подчиняясь общей морали о том, что хорошо и что плохо. Наша мать всегда была гордой, честной, воспитанной. И к чему все это привело: лучших мужиков отхапали те подружки, которые негордо давали себя потрахивать на первых свиданиях; у нас не было лишних трусов из-за того, что мать гордо не требовала с отца алименты… Да что там, ей даже в магазине до сих пор хамят, просто потому что она вечно это проглатывает. Я никогда не хотела и не хочу быть такой терпилой, Ян. Мне не исполнилось ещё и двадцати пяти, а у меня уже собственная машина, квартира, дорогие шмотки в гардеробе. Я прекрасно выгляжу не только потому, что у меня есть бабло на салоны красоты, но ещё и потому, что всего пару часов в день сосу члены, а не стою по двенадцать часов на фабрике, убивая свои ноги.

Это она мне припомнила : однажды летом я устроилась на фабрику мороженого — платили хорошо, но и работа была не из легких. А моя сестра всегда считала, что «нормальные герои всегда идут в обход».

Что же случилось сейчас. Анька, во что ты опять влипла?

Глава 6

Не успела я закончить заговор с Анжеликой, как мой телефон снова ожил – на дисплее высветился хорошо знакомый номер Соболева.

Уже доложили, поняла я, тяжело вздохнув, принимая звонок.

— Это была вынужденная мера, - произнесла я вместо приветствия. – Мама беспокоится, что Аня не отвечает на её звонки.

— Не понимаю, как это относится к тебе, — ровным тоном заметил Соболев, почти слово в слово повторив фразу Анжелики.

— Дима, ну ты же понимаешь ,что я не могла оставаться в стороне. Моя сестра куда-то подевалась, мама волнуется.

— Тебе надо было всего лишь сообщить своей охране, если твоя мама волнуется.

— Это семейное дело!

— Дорогая, ты, кажется, забыла, на каких условиях ты получила каникулы.

Тон его голоса мог заморозить. Я понимала: он не услышит и не поймёт. Я, конечно, не ожидала, что Соболев придет в восторг от моей поездки к Аньке, но не думала, что он окажется настолько зол. В его тоне слышался даже не обычный яд, а что-то куда больше.

Пришлось делать вид, что я приняла к сведению его предупреждение.

— Я скажу парням, чтобы они проверили, где ошивается твоя сестрица, — протянул Соболев как ни в чем не бывало.

-Нет! – быстро ответила я, понимая, что может подумать сестра, увидев пришедших за ней охранников Соболева. – Не надо… Её соседка сказала, что она куда-то уехала.

Я специально не стала упоминать про подругу. Боялась, что это обойдется мне боком – а как уж выйдет самой Анжелике, можно было только гадать.

Отчаянно желая увести разговор в другую сторону, я поинтересовалась у супруга насчёт присутствия жён на сегодняшнем мероприятии.

— Что не так? – равнодушно поинтересовался Соболев.

— Я заметила, на сегодняшнем открытии не многие пришли с жёнами.

—Мне показалось, мы мало видимся, — снизошёл до объяснений Дмитрий. — Я дал тебе время, чтобы успокоиться и прийти в себя, а не для того, чтобы ты, играя в независимость, всё больше отдалялась от меня.

Я тоскливо подумала о том, что развода мне не видать, как своих ушей… Жаль, а ведь так хотелось.

— Мне не нравится твоё молчание, дорогая, — напомнил о себе в трубке Соболев.

Я шумно вздохнула, пытаясь найти какую-то фразу… какой-то ответ, который пришёлся бы ему по душе. Но ничего не приходило на ум.

— Прости, пожалуйста, день сегодня был очень длинный. Я, кажется, засыпаю на ходу.

В трубку иронично фыркнули — Соболев чуял моё вранье за сто километров. Я не знала, как ему это удавалось, но факт оставался фактом: даже такую мелочь он чувствовал без проблем.

— Выспись как следует. – Приказал супруг перед тем как отключится.