Западня (СИ) - Лыновская Людмила. Страница 36

— Здравствуйте, попутчицы. Куда путь держите?

Однако девочка, глядя на мужчину, придвинулась к Алине чуть ближе. Дело в том, что через левую щеку незнакомца пролегал синий шрам, а глаз заклеен повязкой, отчего он походил на морского разбойника, про которого Маша смотрела мультик.

— Здравствуйте, — ответила Алина, приобняв Машеньку, чувствуя, что девочка напугана. — Мы едим в Сочи. А Вы, если не секрет, куда?

— Я только две остановки с Вами проеду, — мужчина назвал свою станцию.

— Не бойся, девочка, — повернулся он к Маше. — Дядя не злой, просто мне сделали операцию на глаз, вот и получился одноглазый пират, — засмеялся попутчик, как бы угадав мысли Машеньки.

— А я и не боюсь, — девочка отодвинулась от мамы. — Я у мамы в больнице разных больных видела и по страшнее Вас.

— Машенька! — испугалась Алина. — Так нельзя говорить! Разве дядя страшный? У него просто болит глаз. Он же объяснил тебе.

— А я и говорю, что не он страшный, а другие больные у тебя в больнице, — оправдывалась девочка.

Алина только укоризненно покачала головой, глядя на мужчину.

Но тот вовсе не обиделся, а весело рассмеялся.

— Конечно, страшный. Да я не против быть и таким, лишь бы живым. А Вы, значит, врач? — обратился он к Алине.

— Нет. Я медсестра.

— А я буду врачом, как мой папа, — опять вмешалась в разговор Маша.

Поезд дернулся и медленно стал разгоняться. Перрон поплыл назад. Вокзал промелькнул мимо и скрылся из глаз. За окнами сначала виднелись дома, улицы, мосты. Потом поезд выскочил из города, и с обеих сторонраспахнулось желтое пшеничное поле, с мелькавшими кое-где синими васильками, красными маками и розовыми островками цветков иван-чая.

— Хорошая профессия, — продолжил словоохотливый попутчик. — А что же Ваш папа с Вами не едет? Работает, наверное?

— Нет, — Маша грустно поджала губки. — Он умер.

— Ой! Прости, пожалуйста, деточка. Я Вам очень сочувствую, — мужчина посмотрел на Алину.

— Простите меня, еще раз, — повторил он, — что-то я разболтался. Давно с такими красивыми барышнями не приходилось ехать, — попытался мужчина загладить неловкий момент.

— Ничего, — грустно сказала Алина. — Это было давно.

Помолчав немного, попутчик снова заговорил.

— Я вот тоже одного врача знал, доктор от Бога! Спасал самых безнадежных. И своих, и чужих без разбора. Я ему жизнью обязан. Если бы не он, давно в землице сырой лежал. А вот, смотришь ты, до сих пор топаю помаленьку. Не пришел, видно, мой последний час.

— Как это — чужих? — удивленно спросила Алина.

— Чужих? Врагов значит. Пленного привезут к нему, тяжело раненного. Он и его вылечит. Разницы не делал: свой, чужой. Это в одной из горячих точек было. Пришлось в свое время и мне повоевать. Оттуда и отметина у меня на лице, память, так сказать, на всю жизнь.

Мужчина показал рукой на шрам на лице.

Алина насторожилась:

— А Вы, случайно, не в Сирии служили?

Мужчина вдруг нахмурился и отвернулся:

— Нет, не в Сирии.

Было понятно, что попутчик не хочет дальше продолжать этот разговор. Итак, много лишнего взболтнул.

Подъехали к станции, на которой сходил незнакомец. Алина вышла в тамбур следом за ним.

Когда мужчина спустился на перрон, она не выдержала и крикнула ему вдогонку:

— Вы же в Сирии служили, правда?

— Да, — нехотя ответил попутчик.

— Доктора звали Сергей Лозовой? — отчаянно выкрикнула Алина.

— Да, — словно эхо на пустынном ночном перроне, прозвучал ответ незнакомца.

— Он погиб? — судорожно выдохнула женщина.

— Не знаю. Знаю, что госпиталь разбомбили. Говорили, что многие погибли.

Поезд тревожно выкрикнул сигнал к отправлению. Мужчина поправил рюкзак и зашагал в темноту.

Алина стояла в тамбуре, прильнув к пыльному стеклу, пытаясь разглядеть, удаляющегося вдоль железнодорожного полотна попутчика. Вскоре огни полустанка остались позади. Снаружи со всей безысходностью в глаза женщине глянула ночь. Алина поежилась толи от холода, толи от сковавшей сердце тоски, и стала тихонько пробираться по спящему вагону в купе. Машенька спала, повернувшись к стенке. Женщина поправила, сбившееся одеяло, и присела рядом с дочкой. Алина качалась в такт движению поезда вперед, назад и мысленно повторяла про себя: «Многие погибли, многие погибли».

Поезд бежал вперед, а женщина потеряла счет времени. Она смотрела в темное окно вагона и ждала, когда вдалеке появиться хоть какой-то огонек. Но никаких огней не было. Вскоре по стеклам вагона застучали крупные капли дождя. Сначала редкие, потом все чаще и сильнее. Женщина закрыла лицо ладонями и заплакала.

Машенька проснулась и повернулась к матери:

— Что ты, мамочка, не спишь?

— Я уже ложусь. Спи, моя хорошая, — быстро заговорила Алина и стала раздеваться, чтобы Машенька не заметила ее слез. Она выключила ночник и легла на соседнюю с Машей нижнюю полку.

— Спи, мамочка, все будет хорошо, — пролепетала Машенька, засыпая.

«Что же я реву, — подумала Алина, — я ведь знала это и раньше. Нина давно сказала: «Сергей похороненв братской могиле». Мы же на кладбище едем. Ничего не изменилось.

«Многие погибли, многие погибли», — снова прозвучали у нее в голове слова незнакомца. Вдруг сердце женщины ухватилось за мысль: «Многие — это не все!» — она снова посмотрел в черное окно, как будто там можно было найти ответ.

Слова попутчика пробудили в сердце Алины надежду. Женщина отгоняла мрачные мысли, старающиеся затушить ее слабый огонек.

«Господи, прошу тебя, пусть он будет жив. Если даже забыл меня и живет с другой женщиной. Если не захочет со мной говорить. Если сильно покалечен, если даже инвалид, все равно, только бы был жив», — повторяла Алина, вытаскивая и целуя нетельный крестик, подаренный ей в монастыре Софией.

Глава 14. Знаки судьбы

Получив в ЗАГСе информацию о месте захоронения Лозовой Галины Николаевны, Алина с Машей направились по указанному адресу. Со слов подруги Нины Алина знала, что недалеко от могилы матери Сергея есть небольшое воинское захоронение, где покоится ее любимый.

С замиранием сердца Алина с дочерью вошли через большие железные ворота на территорию городского кладбища. Слева от входа находился кирпичный домик, где размещались работники кладбища, а в деревянной пристройке к нему — инвентарь для уборки. Женщина постучала в дверь. Ей ответил низкий с хрипотцой мужской голос. Алина осторожно заглянула внутрь помещения. Прямо перед ней, в центре комнаты стоял прямоугольный стол, накрытый клеенкой, за которым сидел седой крепкий мужчина в рабочей одежде и что-то писал в толстую тетрадь. Чуть дальше справа выделялся яркий разноцветный островок, из составленных в круг корзинок и ведер с искусственными цветами, с прикрепленными к ним ценниками, видимо, на продажу. По стенкам были размещены несколько стульев, напротив стола — маленький телевизор, в углу — шкаф для переодевания.

— Здравствуйте, Вы не могли бы нам подсказать, как найти вот эту могилу, там еще рядом должно быть воинское захоронение, — Алина протянула листок с данными о смерти матери Сергея, который получила в городском ЗАГСЕ.

Мужчина открыл большую книгу с потрепанным переплетом и стал искать номер могилы.

Алина с надеждой следила за ним. Испуганная Машенька выглядывала из-за спины матери.

Наконец работник кладбища нашел нужную информацию:

— Пойдемте, я провожу Вас немного. А то Вы сами не найдете. Цветы не нужны Вам? — хмуро сказал мужчина, но, увидев в руках Машеньки большой букет белых лилий, не дожидаясь ответа, направился к дверям. Алина отрицательно покачала головой и, взяв Машеньку за руку, поспешила за ним.

Кладбище располагалось на холме. Оно было настолько огромным, что заблудиться здесь не составляло труда. Центральная алея, разрезавшая кладбище на две части, разветвлялась в обе стороны многочисленными дорожками, вдоль которых рядами возвышались памятники: ближе к центру из черного гранита и мрамора, а дальше — из бетона. Вдоль аллеи стояли высокие деревья, как склонившие голову печальные великаны, повидавшие много трагических событий на своем веку.