Виньетка (Влюбленный повеса) - Кинг Валери. Страница 22

Миссис Улльстри отошла, оставив Торпа в изумлении. Он был поражен, насколько ее слова совпадают с тем, что сказала ему вчера вечером Джейн. А может, миссис Улльстри посмеялась над ним и наговорила того, во что на самом деле не верит? Как бы то ни было, ее слова озадачили Торпа, не умалив при этом нисколько его уважения к ней. Он видел, как миссис Улльстри подошла к своему мужу и подала ему руку с такой любовью, что оставалось лишь еще раз подивиться их отношениям. Выходит, она действительно вышла замуж ради счастья мистера Улльстри? Во всяком случае, он всегда производил впечатление человека, очень довольного своим браком.

Леди Сомеркоут наконец попросила гостей рассаживаться по местам. Сама она расположилась в первом экипаже с мистером Улльстри; миссис Улльстри с полковником Даффилдом ехала во втором. Лорд Сомеркоут подсел к миссис Ньюстед, но сидели они на приличном расстоянии друг от друга: очевидно, утренние события как-то повлияли на них. А может быть, они просто осторожничали.

Торп ждал, когда же Джейн присоединится к нему, но она все слушала нескончаемые тирады своего обожателя. Наконец к ней подошел дворецкий, чтобы деликатно сообщить, что все готовы к отправлению. Джейн встретила его появление с такой радостью, что Торп опять расхохотался и подумал, что денек обещает быть интересным и наполненным событиями.

— Ну что вы гогочете, как мужик на сеновале? — буркнула Джейн, усаживаясь в экипаж.

Торп засмеялся еще громче, и она посмотрела на него с еще большим упреком.

— Вы так красивы! Особенно когда у вас вот такой взгляд — усталой страдающей жены, которой приходится выслушивать бесконечные разглагольствования мужа по поводу денег. Я наблюдал за вами во время разговора с Уэйнгровом и, кажется, кое-что понял…

Джейн раздраженно поморщилась, устраивая поудобнее свои пышные юбки в тесной коляске.

— Потерпите, Торп, — проворчала она, когда пятерка экипажей тронулась наконец с места. — У меня в самом деле дурное настроение, и вам придется потерпеть ближайшие час-полтора.

Он мягко сжал ее руку:

— Я потерплю.

Джейн с досадой вырвала руку и отвернулась. А Торп опять расхохотался, глубоко вдохнул налетевший свежий ветерок и уселся поудобнее в ожидании дальнейших приключений.

5

У Джейн, сидевшей рядом с лордом Торпом, было тяжело на душе. Виконт попал в точку, говоря о ее проблемах с Фредди. Да, она выполняла свой долг, терпеливо слушая Уэйнгрова, но при этом раздражалась и завидовала Генриетте, которая не уставала все утро вникать в мельчайшие оттенки самочувствия Фредди.

Когда дворецкий провожал Джейн к ландо, она с неудовольствием думала о том, что ей предстоит провести какое-то время в компании лорда Торпа. Но оказалось, что, несмотря на всю язвительность Торпа, ей гораздо приятнее и легче с ним, чем в обществе Фредди, и это ее удивляло…

После вчерашнего разговора Джейн вновь и вновь вспоминала все, что сказал Торп по поводу ее амбиций. Она анализировала свои поступки, думала о браке с Эдвардом, о жизни своих родителей, о нравах общества, в котором живет, и, наконец, была вынуждена признать правоту Торпа.

Что и говорить, она уже не восемнадцатилетняя дурочка, свято верящая в идеалы. Она — двадцатипятилетняя вдова без гроша за душой, но желающая добиться многого. И с этим не поспоришь.

Идеалы, к которым она когда-то стремилась — любовь, правда, добродетель, — оказались разрушены в ее несчастном браке. Более того, ее постиг финансовый крах и не оставил почти никакого выбора. И пусть Торп осуждает ее за поиски богатого мужа — Джейн это кажется вполне допустимым для женщины в ее возрасте и положении. Ему-то легко говорить — он богат и может позволить себе любую прихоть. Что он знает о нищете? И что бы он подумал, если бы, скажем, ему самому предложили роль гувернера? Если бы ему пришлось всю оставшуюся жизнь зависеть от кого-то, не имея ничего своего — ни дома, ни семьи, ни любви, ни свободы, — ничего, кроме двух выходных в неделю?

Джейн искоса взглянула на него. Торп сидел, небрежно облокотись на дверцу ландо, сняв шляпу и подставив лицо лучам летнего солнца.

— Вы не очень-то похожи на гувернера, — вырвалось у нее.

Брови Торпа удивленно выгнулись:

— Что? Простите, я не понял, что вы имеете в виду.

Джейн пожала плечами и повертела в руках зонтик:

— Просто я подумала — а что делали бы вы, если бы фортуна неожиданно отвернулась от вас.

Торп надел шляпу и выпрямился.

— Я никогда не потеряю свою удачу, — жестко сказал он. — Это удел круглых дураков.

— Вы хотите сказать, что я была замужем за круглым дураком?

— Боюсь, что так.

— И должна теперь платить за разбитые горшки?

— Несомненно! Или платите за горшки, или перестаньте пичкать меня баснями о том, как прекрасен мистер Уэйнгров и какой замечательной парой вы с ним будете.

Джейн хотела было обидеться, но не смогла. После того как она выслушала, сколько порошков лауданума должен был принять Фредди, чтобы заснуть, Джейн готова была сносить любые колкости Торпа. Особенно сейчас, под стук колес ландо, катившего ее вдоль изумрудных, залитых солнцем полей к первой из дербиширских достопримечательностей. Джейн улыбнулась:

— Хорошо. Обещаю помолчать о Фредди, но только если вы оставите ваши соображения о моем будущем при себе.

Торп улыбнулся в ответ, и какое-то время они оба молчали. В тишине он взял ее за руку, и она не сопротивлялась: этот жест показался ей вполне уместным.

— У кого вы шили это платье, Джейн? — нарушил Торп затянувшееся молчание.

— Оно вам нравится?

— Да, очень.

— У модистки с Нью-Бонд-стрит, которая шьет для леди Сомеркоут. Она называет себя мадам Баббетта. У нее заурядное имя, но незаурядное мастерство. Очень точный глаз и умелые руки.

Торп стал тихонько перебирать ее пальцы, и Джейн вдруг стало хорошо и спокойно. Она откинулась на сиденье и принялась рассматривать ландшафт, отдав Торпу свою руку в полное владение.

Экипажи катили по проселку на восток, к деревушке Ноулфолд. Вокруг, на сколько хватало глаз, тянулись пшеничные поля. Колеса передних экипажей поднимали легкую пыль, садившуюся на тех, кто ехал сзади.

Нога Торпа легко скользнула вдоль ноги Джейн. Она хотела сказать ему, чтобы он перестал, но внезапно ее охватила теплая волна — приятная и возбуждающая. Однако нельзя же позволять ему такие вольности! Джейн, нахмурившись, взглянула на него и медленно покачала головой. Но Торп никак не отреагировал на этот запрещающий знак, и у нее перехватило дыхание. Его рука, затянутая в коричневую перчатку, скользнула с запястья Джейн на ее талию и, легонько поглаживая, поднялась к груди. Джейн задохнулась от желания, не в силах отстраниться.

— Позвольте мне прийти к вам сегодня ночью. — От его шепота, от приглушенного звука низкого бархатного голоса у нее закружилась голова. — Я хочу вас, Джейн! Я хочу вас, и, если не ошибаюсь, вы тоже хотите меня. Позвольте мне прийти!

Но Джейн наконец собралась с силами и, накрыв своей рукой его ладонь, остановила это сводящее с ума движение:

— Нет! Я не могу… Я не хочу!

— Я же знаю, что хотите.

Боже, какой у него низкий, настойчивый голос!

— Даже если и так, я не всегда имею право на то, чего хочу…

— Только один раз, — продолжал настаивать Торп. — Только сегодня. Забудьте на этот вечер о Фредди. Забудьте обо всем: и об Эдварде, и о своих потерях. Позвольте мне…

Джейн с ужасом почувствовала, что готова сказать ему «да» — несмотря на свою неприязнь, забыв о его вероломстве. Всем своим существом она страстно желала снова ощутить его в себе, снова быть с ним…

Почему в конце концов она должна мучиться?!

Джейн пришлось собрать последние остатки воли, чтобы все-таки оттолкнуть его руку.

— Ну, как хотите, — пожав плечами, усмехнулся Торп.

Они замолчали и не произнесли больше ни слова, пока ландо не остановилось возле церкви святого Михаила. Здесь, на площади посреди деревни, находился колодец, служивший местом поклонения для окрестных жителей на протяжении уже шести столетий.