Система новичка (СИ) - Зимина Татьяна. Страница 16

Но я и с этим разберусь.

Просто счёт увеличился на пару ноликов.

Сохраняя невозмутимость, я отвернулся от демангела и направился в сторону кухни.

— Эй, сир... — голос был ПРЕДЕЛЬНО презрительным, но я всё равно остановился и оглянулся через плечо. — Выход в другой стороне.

— Я помню. Просто хочу кое-с-кем попрощаться.

— Это — сколько угодно.

И Денница отвернулся к стойке.

Махнув, у него за спиной, Юпитеру, я поспешил в вотчину Папы Борща.

Но толкнув дверь, остановился.

Вокруг витали запахи мыльной пены, жарящегося мяса и плеск горячей воды в раковине.

Все столы, а также пол в моечной были завалены грязной посудой. Фонци плескался среди тарелок, и в первый миг я улыбнулся — здесь всё остаётся по-прежнему...

Но потом заметил, что губка плещется в лохани совершенно один. Никто не помогает ему с посудой, никто не ловит чистых тарелок...

Ложноножки его посерели от усталости, спинка покрылась налётом грязного жира.

— Привет, Фонци!

Поймав губку, я открыл кран с чистой водой и принялся промывать его от налёта. Затем выжал, погладил — губка благодарно задрыгал всеми присосками — и со вздохом опустил обратно в раковину.

— НОВИЧО-О-О-ОК! — знакомый рёв пролился на сердце, как тёплое подсолнечное масло.

— Привет, Папа Борщ.

Мы обнялись.

— А нам сказали, что ты к нам больше не вернёшься.

— Денница сказал?

— Он, гад ползучий.

— Я всё верну. Просто потерпите.

— Да мы особо-то и не напрягались, — повар пожал могучими плечами. — Ты же знаешь: мы на особом положении. Пока.

— Пока?

— Ну, этот рогатый сказал, что скоро нам не нужно будет кормить... сам знаешь кого. Что он порешает этот вопрос, потому что это же ОГРОМНОЕ расточительство — кормить невидимых и бесплотных тварей, от которых нет никакой пользы.

Я поморщился и сдавил пальцами переносицу.

— Он что, не в курсе, как в Сан-Инферно всё устроено?

— Этот парнокопытный заявил, что скоро всё изменится. Что он ЛИЧНО всё изменит.

Я кивнул.

Старая волынка. Поганец и Золотко тоже мечтали избавиться от гремлинов... Точнее, не избавиться. А просто выпустить их из Сан-Инферно, чтобы хозяйничать здесь самим.

Их совершенно не заботило, что станет с другими измерениями.

— Ладно, Папа, этим я тоже займусь, — пообещал я.

Одной проблемой больше, одной меньше — для меня уже не имеет значения. К тому же, вопрос гремлинов имеет прямое отношение к моим личным делам. Так что всё путём.

— Вот и ладно, — повар вытер могучие руки о фартук и широко улыбнулся. — Так мы... можем спокойно работать?

— Конечно, Папа, — я протянул руку.

— Ой, да ладно, — повар вновь сгрёб меня в могучие объятия. — Мы же семья.

Судя по хрусту косточек, Папа Борщ любил меня примерно, как родного сына.

Проходя мимо раковины, я сунул руку в воду, выловил Фонци и сунул в карман.

— Пришла пора взять небольшой отпуск, дружок, — я успокаивающе похлопал по намокшему карману и улыбнулся.

Папа Борщ как-то объяснил мне, что грязная посуда — не его епархия. Он должен бесперебойно готовить еду, а в чём её подавать — проблема хозяев клуба... И если посуда закончится — им придётся ответить.

Совершив эту небольшую месть, я почувствовал себя лучше.

А сойдя со ступеней клуба, остановился в некоторой растерянности.

Я всегда думал, что Лола живёт прямо в клубе, и просто не представлял, где она может обитать.

Может попробовать разыскать Энди? Он наверняка или где-то в городе, или в казармах.

Я вспомнил, как выглядит Сан-Инферно с высоты полёта на чоппере.

Отыскать в этом гигантском стоге сена одну-единственную иголку в зеркальном шлеме — никаких магнитов не хватит.

Медленно я двинулся вдоль проспекта Потерянных Душ.

Ночь только вступала в свои права.

Багровый зрачок Люцифера сонно помаргивал и мигал, обещая разгореться как следует в самое ближайшее время.

Прохожими тротуары не блистали. В-основном это были ранние гуляки, которым не терпелось вкусить разрешенных удовольствий. И те, кто привык выходить на работу пораньше.

А ещё я заметил, что некоторые бросают в мою сторону удивлённые взгляды...

Значит о том, что я уже не вернусь, Денница успел растрезвонить не только в "Чистилище".

Ну, это он зря... Поспешишь — драконов насмешишь, говорят в Заковии.

Посмотрим, кто из нас будет смеяться последним.

— П-ссс...

— Ну наконец-то! — я даже улыбнулся, от облегчения. — Ты почему ушел из клуба, Труффальдино?

— Волки.

— Да, прости. Я не подумал.

Крылокош выглядел немного потрёпанным. Белая грудка посерела, пёрышки на крыльях слиплись. Он уже не выглядел вальяжным и ухоженным домашним любимцем, а больше походил на своих уличных собратьев.

— Денница сказал, если поймает, сделает из меня чучелко, приклеит к дощечке и выставит на барную стойку, — пожаловался крылокош.

— Не бойся. Не сделает, — взяв животинку на руки, я направился к открытому кафе, столики которого выплёскивались прямо на проспект. Выбрал место лицом к улице и усадил крылокоша на колени. — Есть хочешь?

— Спрашиваешь!

Я знаком подозвал официанта — чешуйчатого ящера в бабочке и белоснежном фартуке. При ходьбе ящер опирался не только на ноги, но и на мощный хвост.

— Э... Любезный! Принесите нам стакан молока, пару круассанов, ну и... чего-нибудь мясного. А также бутылку самого лучшего виски.

Официант меланхолично мигнул веками без ресниц и остался стоять на месте.

Я подумал, что он хочет, чтобы я заплатил вперёд, и полез в карман. Ну да, перед выходом из спальни я переложил всё своё скудное имущество из джинсов в новые брюки, и теперь, выудив мелкую монетку, щелчком отправил её ящеру.

Тот ловко поймал золотой и спрятал в карман фартука. Но прежде бросил подозрительный взгляд на меня...

Ах да. Забыл. В краткий период, что я был и. о. короля Заковии, монетный двор успел выпустить небольшую партию монет с моим профилем. И с десяток золотых завалялось в кармане.

Труффальдино хихикал.

— Что смешного-то? — я был уязвлён. — Ну да, у меня есть монеты с собственным профилем. А что?

— А то, что ты заказал молоко. И выпечку.

— Но ты же сказал, что проголода...

И тут до меня дошло. Мы же в Сан-Инферно! Здесь никто не ест... Ну, кроме тех, кто может это себе позволить.

И я тоже рассмеялся.

— Охота посмотреть, как официант выкрутится, — добавил крылокош. — Деньги-то он взял.

Ящер выкрутился блестяще.

С совершенно невозмутимым лицом — что с его рептилоидными чертами было сделать нетрудно — он поставил на столик ДВЕ бутылки. У обеих на этикетках было обозначено, что это односолодовый виски. Но одна из них была раза в два старше меня.

— Рассказывай, — потребовал я. Откупорил одну из бутылок — ту, что была постарше, — и накапал виски в чистую пепельницу. А потом подвинул её крылокошу. — Как вы докатились до жизни такой.

Труффальдино встопорщил крылышки, перепорхнул на столик и принялся лакать виски. Потом облизнулся, сел, обернув лапки хвостом, и принялся умываться.

Я ждал.

Коты — они такие. Набивают себе цену даже тогда, когда этого совсем не требуется.

— Лола не виновата, — наконец сказал крылокош.

— Я знаю.

— Он сказал ей, что ты уже не вернёшься. А ведь клуб должен работать, и...

— Я знаю.

— Денница её разозлил. Он сказал, что она Цербер, сторожевая собака клуба. Была ею, ею и останется. Лола на него набросилась. И чуть не задушила, честное слово! Её Эрос Аполлон оттащил, а Денница сказал, что если она не подпишет документы, он заявит о покушении на убийство и сошлёт её на Оранжевое море, добывать этанол из морских водорослей...

На мгновение — всего на крошечный миг, я подумал: а как бы было хорошо, если бы горгонида прикончила Денницу...

Но тут же устыдился.

Я помню, какой Лолита была в самом начале нашего знакомства. Как я обнаружил её за кулисами, наедине с бутылкой виски и своими тяжелыми думами.