Драгоценности - Кингсли (Кингслей) Джоанна. Страница 70
Люк посмотрел на клинику.
– Хочешь, я пойду с тобой?
Пет покачала головой. Последние несколько недель Беттина не желала ни с кем общаться. Зачем же подвергать Люка этому испытанию?
– Он сказал, что на территории клиники есть бывший домик садовника, который он оставил за собой, и предложил увидеться там позже.
Коттедж казался рисунком из книжки с картинками. Это был небольшой одноэтажный, из белого кирпича домик с широкими подоконниками и карнизами, с розами вдоль забора.
Когда ближе к вечеру Пет пришла сюда, дверь была открыта. Войдя в дом, она увидела, что пол в гостиной застелен картоном и завален книгами и газетами. Не найдя Люка, Пет заглянула в другие комнаты. Одна была маленькой спальней, мило, но просто обставленной недорогой мебелью, другая – кухней.
Люк появился из комнаты позади гостиной с папками в руках.
– Собираешь вещи? – небрежно спросила Пет, но ее охватила тревога. Неужели, обретя наконец друг друга, они вновь расстанутся?
– Доктор Хафнер недавно сказал мне, что клинике нужны новые помещения. Я не хочу отдавать этот дом насовсем, но позволил ему временно занять его. Вообще-то я редко здесь бываю.
Вспомнив, что Люк приехал из Калифорнии, Пет огорчилась: значит, им едва ли удастся проводить много времени вместе. Впрочем, сейчас Люк здесь, а все остальное не имеет значения.
– Как здоровье твоей матери? – спросил он, укладывая папки в коробку.
– Немного лучше. Иногда я думаю…
– Думаешь о том, выйдет ли она когда-нибудь из клиники?
Слезы хлынули из глаз Пет. Как часто после посещения матери она сдерживала их, страдая от того, что рядом нет никого, кто утешил бы ее. Сегодня рядом был Люк.
Он обнял Пет за плечи.
– Плачь. Это помогает.
Она прижалась к нему всем телом и замерла. Люк понимал ее застарелую боль, как никто другой.
Наконец слезы высохли, и неожиданно Пет почувствовала, что ей мало видеть в Люке только друга. Она крепче прижалась к нему, и он, скользнув языком по губам Пет, поцеловал ее. Мгновение она наслаждалась этим ощущением и вдруг ощутила такой любовный голод, такую потребность в мужчине, какую никогда не испытывала.
– Возьми меня, Люк, – прошептала Пет.
Крепко поцеловав Пет, он взял ее на руки и понес в спальню. Золотистый свет клонящегося к закату солнца проникал сквозь занавески, отчего комната казалась охваченной пламенем.
Они лежали обнаженные на постели. Люк поцеловал соски Пет, потом спустился ниже, провел губами по животу и остановился, достигнув интимного места. Опасаясь, что не вынесет эту сладостную пытку, она умоляюще посмотрела на него, и через мгновение Люк погрузился в нее.
Пет вскрикнула от удовольствия, а затем они подчинились бешеному ритму движений.
«А ведь мужчина впервые действительно занимается со мной любовью», – подумала она.
Они то лежали обнявшись, то снова занимались любовью до самой полуночи.
– Петра, – шептал Люк, лаская ее в темноте.
Насытившись, они оделись и поехали ужинать в тот самый придорожный ресторан, где расстались полгода назад. Им обоим казалось, что именно здесь нужно навсегда положить конец ненужным спорам. Люк спросил ее о родителях, и Пет рассказала ему историю Ла Коломбы.
– Значит, тебя назвали в честь самой известной куртизанки Европы? – удивился он.
– Тебя смущает мое происхождение?
– С какой стати? Мои предки были грабителями с большой дороги. Надеюсь, мы искупим грехи предшествующих поколений.
Пет не сомневалась в его искренности, но ей вдруг стало неловко, что она так восторженно рассказывала о бабушке. Поэтому Пет решила не говорить о пропавших драгоценностях.
Самолет Люка приземлился в маленьком аэропорту недалеко от Ла Гуардиа. Там они поймали такси. Пет ни о чем не спрашивала, поскольку уже знала ответ на главный вопрос: они любят друг друга.
Такси остановилось на Гроув-стрит в Гринич-Виллидж возле большого кирпичного дома с зелеными ставнями. Когда они поднимались на веранду, Люк сказал, что дом принадлежит ему, но последние несколько месяцев он сдавал его другу.
– Я не был уверен, что останусь в Калифорнии… до сегодняшнего дня.
Мебель в доме была разностильной, во всех комнатах царил беспорядок. Дубовый буфет соседствовал с винными чанами. В гостиной возле камина стоял диван, обшитый темно-красной кожей, а рядом стеклянный чайный столик. Повсюду были книги. «Все это, – радостно подумала Пет, – говорит о том, что здесь живет мужчина с оригинальным вкусом и у него нет женщины».
– Ты сможешь чувствовать себя здесь как дома? – спросил Люк.
– Уже чувствую.
– Отлично. Потому что я прошу тебя переехать сюда.
– Тебе не кажется, что мы слишком спешим, Люк?
– Я применюсь к любой скорости, хотя очень нерасторопен. Я влюбился в тебя несколько месяцев назад, и было безумием скрывать это так долго.
– Мы оба безумны. – Пет погладила его по щеке.
– Сейчас мне хочется наверстать упущенное. Ты останешься здесь?
– Наверное, придется, потому что мою прежнюю жизнь нельзя было назвать жизнью.
Глава 10
К концу лета Пет охватило беспокойство. Долго ли будет продолжаться эта идиллия? С тех пор как она встретилась с Люком, все складывалось слишком легко, слишком удачно. Весна и лето пролетели незаметно. Люк внес мир и покой в ее жизнь.
Пет заверила деда, что будет оплачивать его квартиру. Джозеф был явно доволен, что у внучки появился мужчина, который заботится о ней.
– Если ты любишь его, а он любит тебя, дорогая, то почему вы не…
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – дразнила его Пет.
– Поженитесь! Вы должны стать мужем и женой.
Правда, он быстро сдался, когда Пет объяснила ему ситуацию. Она хотела работать, а не сидеть с детьми, а раз так, то незачем сейчас выходить замуж.
– И потом, как я могу выйти замуж за человека, которого почти не знаю?
По большому счету это было правдой. Да, они с Люком легко сошлись и быстро обнаружили, что им почти все нравится делать вместе. Готовить в большой кухне на Гроув-стрит, коротать тихие вечера в выходные, летать на его самолете. За лето они побывали в Кейп-Коде, Мэне и Новой Шотландии. Им нравилось путешествовать, и Люк уже предлагал в конце осени съездить в Европу.
Пет очень нравилось встречаться с его друзьями. Люк часто приглашал товарищей по войне во Вьетнаме, однокурсников из колледжа и супружеские пары, состоявшие из его бывших любовниц и их нынешних мужей. Когда Пет пригласила Чарли и Джесс, они хорошо вписались в разношерстную компанию, состоявшую из юриста по гражданскому праву, преподавателя гимнастики в высшей школе в Нью-Джерси, молодой писательницы и актера, чье имя становилось популярным на сценических площадках. Они приходили к ним в дом поговорить, поесть, иногда поиграть в покер. Всех этих людей объединяло нечто общее – они не заботились о деньгах. Кое-кто из них был весьма состоятелен, но не выставлял это напоказ. Женщины одевались неброско и, как заметила Пет, носили очень мало украшений.
Люк больше не заводил разговоров о ее работе, а она каждый день отправлялась на работу, сгорая от нетерпения приступить к очередному проекту.
Обдумав хорошенько все предложения, посыпавшиеся после всеобщего признания «Глаза любви», Пет решила брать не коммерческие заказы, а только индивидуальные. Принц из Саудовской Аравии прислал эмиссара с бриллиантом, который хотел подарить одной из своих жен, несколько актрис из Голливуда умоляли Пет сделать для них украшения, превосходящие красотой брошку Лилы. Жены мультимиллионеров приглашали Пет на завтрак и рассыпали перед ней камни прямо на столе.
Пет бралась лишь за то, что считала интересным, и завязывала отношения с клиентами с тонким вкусом. Со временем она начала привлекать к работе Джозефа и предложила Лотти, секретарше из «Дюфор и Иверес», работать на нее. Теперь та отвечала на звонки, вела переписку, занималась счетами.
Помимо секретарских обязанностей, Лотти взялась за исследование жизни Ла Коломбы. Мысль о том, что стало с великолепной коллекцией, никогда не покидала Пет. Половина флакона теперь хранилась в сейфе в офисе, вместе с драгоценными камнями для работы. Пет часто доставала и разглядывала ее. Однажды Лотти застала Пет за этим занятием, и она рассказала секретарше всю историю. Лотти энергично взялась за дело: разослала множество писем в зарубежные газеты и библиотеки, но обнаружила только выцветшие фотографии Ла Коломбы, сделанные лет пятьдесят – шестьдесят назад.