Самый быстрый (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич. Страница 39

— Как папа его прищучил со Львовым, — довольно улыбнулся Василий. — Тот думал удивить новостью, а дядя Саша-то — друг нашей семьи!

— Не злорадствуй, братишка, — улыбнулся я. — Евгений Евграфович неплохой дядька. Подумаешь, захотел щегольнуть тем, что в курсе решений высшего света. Зато он высказал интересную мысль…

Я просто не смог удержаться, чтобы не послушать, что думают в семье о моем альтер-эго.

— Ты про этого Никто? — повернулась ко мне мама.

— И о нем тоже, — кивнул я и спросил уже прямо. — Кстати, что вы сами о нем думаете?

«Не рановато ли для таких вопросов? — усомнился Борис. — Всего разок засветился под новой маской и уже обратную связь собираешь».

«Почему нет? — возразил я. — Если мы где-то допустили ошибки, то со стороны они могут быть заметнее, чем для нас самих. Лучше узнать обо всем сразу. А в семейном кругу такие беседы вполне естественны».

— Телепортатор, — тем временем пожал плечами Василий. — Ничего особенного. Корпораты его, конечно же, приберут к рукам, но не думаю, что он станет кем-то круче Фортуны или, скажем, того же Спринтера.

«О, а вот и дифирамбы пошли, — оживился Горин. — Приятно, небось, подобное слушать?»

Я мысленно отмахнулся от него и поддержал общую беседу.

— Как бы то ни было, — сказал я, — «Рускосмосу» остро не хватает игигов. Не хотелось бы накаркать, но папа с Толстовым правы — и сейчас-то довольно жарко, а если преступность поднимет голову, как эти «Дети дракона», то десятку игигов просто не справиться. А столичными топами все дырки не заткнешь.

— Ты хочешь сказать, что даже такой слабак, как этот Никто, будет в тему? — уточнил Вася.

— Не делайте столь поспешных выводов, господин будущий посол Российской империи, — я улыбнулся. — Мы видели этого Никто лишь один раз, и я бы не стал отказывать ему в силе только на основании драки с Огненным Кулаком.

— Посмотрим, — брат снова пожал плечами.

Разговор получился не совсем таким, как я ожидал. Впрочем, вывод о том, что Никто, как бы иронично это ни звучало, пока не воспринимают всерьез — это тоже важно. Когда ситуация изменится, надо будет держать ухо востро…

«Или сразу менять маску, — дополнил меня Борис. — Ты же еще много кем сможешь притвориться, у вас становится людно, так что будем сливаться с толпой».

— Кстати, ты бы передал как-нибудь на работе своим игигам, — осторожно вмешалась в разговор мама, — что у нас тут завелся живодер. Полиция на вызовы почти не реагирует, дежурные говорят, что сейчас не до этого…

— Так-так? — я внимательно посмотрел на нее, а сестренка вдруг шмыгнула носом.

— Дочка, пойди поиграй в свою комнату, — мама обняла Лизу, которая заметно грустила. Она очень любила животных, и в доме помимо сеттера Лами жил кролик и три кота.

— Ты передай на работе, что зверей нужно спасти, — сестра подошла ко мне и посмотрела в глаза. — Там же у вас есть Кошатник, ему тоже, наверное, грустно.

Глаза Лизы наполнились слезами, и она тут же убежала прочь, чтобы никто не видел этой ее слабости. Я проводил ее взглядом и хотел уже было пойти следом, но меня придержал Борис.

«Не сейчас. Дай человеку поплакать, а вот потом уже нормально поговорите! Или ты считаешь, что ей нравится быть плаксой?»

Я покачал головой, одновременно отвечая попаданцу и показывая свое отношение к живодерам.

— Известны какие-то детали? — уточнил я вслух. — Если передавать дальше, то надо будет хоть что-то рассказать.

— Да, ты прав, — мама смотрела в ту сторону, куда убежала Лиза, но, как и я по совету Бориса, не спешила за ней раньше времени. — Кошки, собаки — их находят полностью обессиленными. Волонтеры из местного приюта возили их к ветеринарам, там их осматривали и ставили полное истощение. Как будто бы жизнь почти высосали, но оставили ровно столько, чтобы те не умерли.

«И они называют того, кто это сделал, живодером? — тут же включился Борис. — Я в вашем мире не так долго, но даже мне по одному описанию очевидно, что тут поработал игиг».

«Не будем спешить…» — притормозил я попаданца.

— А раны? Синяки от ударов? Что-то такое было? — спросил я.

— Да, — мама кивнула, и я почувствовал, как Борис поджал губы. — Мы старались особо не лезть в эту историю, ты же видел, как Лиза реагирует, но у нас на работе обсуждали… Говорят, на последних жертвах живого места не было.

— В таком состоянии только бездомных находят? — я продолжил расспросы. — Хозяйские не пострадали?

— Только бездомные, — подтвердила мама.

— Вот поэтому полиция и не реагирует, — назидательно сказал Вася. — А вот пропал бы у Лопахина его борзой Размахай, сразу бы всполошились.

— Так что, никого даже не видели? — уточнил я. — А камеры?

— Этот живодер, по всей видимости, специально выбирает места без камер, — ответила мама. — Но орудует он в нашем районе.

— Попробую что-нибудь сделать, — пообещал я, Борис ворчливо добавил, что все равно тут чем-то дурным попахивает, и в этот момент наконец-то закончилась рекламная интеграция в папиной передаче.

Вновь раздался густой бас Толстова, и они принялись дальше обсуждать международную обстановку.

***

— Рад, что ты заглянул, — улыбнулся папа, когда я зашел к нему в студию после окончания эфира.

Толстов, довольный разговором, сидел сейчас за столом и поглощал мамину стряпню, запивая английским чаем. Время было уже позднее, и отец уговорил его остаться у нас в гостевом домике. Сам он, увидев меня, сразу же понял, что я не просто так повидаться заглянул.

— Рассказывай, — он устало погрузился в кресло, жестом пригласив меня сесть в такое же напротив.

Между нами свисал микрофон, закрепленный на специальном кране, и со стороны казалось, будто мы вдвоем готовимся к эфиру. Андрей Стрижевский берет интервью у таинственного игига по имени Никто…

«Оказывается, кто-то мечтает о славе?» — ехидно заметил Борис.

Я чуть не поперхнулся, но быстро взял себя в руки. Не за тем я сюда пришел, чтобы заплевать всех без повода. Хотя плеваться и с поводом особо не стоит.

— Папа, у меня есть вопросы, и они могут показаться тебе неприятными, — я посмотрел отцу в глаза.

Он кивнул, и я рассказал ему все, что случилось, начиная с того злополучного дня — двадцать седьмого августа. Скрыл лишь наличие в моей голове попаданца из параллельного мира. Об остальном же молчать не стал. Атака «Детей дракона», таинственные убийства парней, появление Ящерицы…

— Ты уверен, что эта женщина существует? — папа держался, но было видно, что ему неприятно говорить. — Ты действительно видел именно ее?

— Да, отец, я уверен, — твердо сказал я. — И еще я помню, что Ящерица рылась в студии, брала какие-то диски. Пап, скажи честно, кому ты перешел тогда дорогу? Годуновым? Ширинским-Шихматовым? Шуйским? Или, быть может, кому-то из корпорации? На кого там был компромат?

— Ни на кого, сын, — покачал головой отец. — Да, у нас были недопонимания с главами других дворянских родов. Но я ни на кого и никогда не собирал сплетен. Все, что я обсуждал в своих передачах, было открытым. Это и строительство второй атомной станции под Ржевом, и вырубка лесов «Руснедрами». Ты и вправду думал, будто кто-то решил меня проучить?

— Честно? Да, — подтвердил я.

— Я хранил только диски с музыкой, Дима, — мягко улыбнулся отец, но в глазах у него застыла вселенская скорбь. — Больше ничего. Я понимаю, что ты хочешь отомстить за Олю, но ее убийцы сидят в Петропавловке.

— Ящерица на свободе, — возразил я. — Это она убила мою сестру. И я ее найду. Прошло двадцать лет, но ты почему-то до сих пор мне не веришь. А я все это время мечтал встретить ту женщину и перед тем, как размазать по стенке, спросить: кто тебя нанял?

— Верю, — он ответил так просто, но так искренне, что у меня внутри словно что-то разжалось. А еще я неожиданно увидел, как постарел папа, как он осунулся. — На самом деле мне все это время хотелось думать, будто все уже позади. Саламандра и Анаконда сидят в тюрьме и вряд ли оттуда когда-нибудь выйдут. Они убили Олю и понесли наказание. А сейчас ты говоришь мне о том, что убийца до сих пор на свободе. Это очень больно, очень, и наверно, только поэтому я раньше не мог сказать тебе это…