Благородный разбойник - Кинсейл Лаура. Страница 29

Вздрогнув, Элейн плотнее завернулась в его плащ и тут почувствовала, что пират насторожился. Дарио внимательно посмотрел в ее сторону.

Она слегка передвинулась, заняв освободившееся место, когда Рейвен поднял руку. Но как только она устроилась, сразу же опустил ее, держа Элейн в ловушке. Щенок перевернулся и вздохнул.

Он дал ей для изучения свитки. Правда, там встречались тексты, которые уже присылала леди Меланта.

Пока наверху бушевал шторм, Элейн читала латинский трактат об отравляющих веществах, разделенный на главы: природные, искусственные, изобретенные человеком; их приготовление; способы применения; действие. Сухость во рту, учащенное сердцебиение, жар, жажда, возбуждение, бред... смерть. На полях были пометки. Другие симптомы: расширенные зрачки, мышечные спазмы. Имена людей, некоторые из них вычеркнуты. Так Элейн могла сидеть в Сейвернейке, на кухне, за столом с запахами хлеба, жареного лука и сажи. Она могла изучать свои записи о травах и настойках Либуше. Но она читала о том, как один человек мог убить другого, лишить его сил и зрения. А вокруг дети занимались кухонными делами и весело болтали. Дарио вертел колесо точильного камня, и визг металла перекрывал шум бури. Ребенок Маргарет играл возле нее, пока она зашивала рубашку Элейн.

Пират сидел на середине лестницы, ведущей в кухонную галерею. В черном бархате, одна нога вытянута. Как на рисунке, который Элейн однажды видела в книге, где некий черт наблюдал за душами в чистилище.

Когда он взглянул на нее, она хотела отвернуться. Но это выглядело бы проявлением слабости... допущением, что он смутил ее, что она все помнит... И очень живо. Он говорил о Монтеверде, о приходе к власти, но Элейн больше интересовал ребенок Маргарет. В свое время Либуше объясняла ей это. Она и сама знала, видела, как спариваются животные в Сейвернейке. Представляла в мечтах, как собирает в лесу цветы с сыном, ее и Раймона... но кое-какой пробел между ее целомудрием и этой картиной не побуждал Элейн к дальнейшему исследованию.

Не сводя с нее глаз, Рейвен лениво дотронулся пальцем до того места на плече, куда она его укусила. Элейн судорожно вздохнула. Наверняка это наложенное им заклятие приводит в смятение все ее чувства, вызывая нелепые желания, когда она вспоминает о том, что между ними произошло. Ни разу в жизни ей не хотелось причинять боль другому человеку. Возможно, заклятие делает ее не похожей на себя. Пират знает, как добиться своего, ему не требуются куриные перья.

Рейвен одним грациозным прыжком соскочил вниз, опередив малыша, который собрался выхватить у Дарио только что наточенный кинжал. Он подбросил нож к потолку, и сердце у Элейн остановилось, когда орудие убийства, несколько раз перевернувшись в воздухе, полетело вниз прямо на голову мальчика. Но пират без всяких усилий перехватил его.

– Горячий, – сказал он, посадив ребенка на пол. – Не прикасайся к нему сразу после точки. – Мальчик закивал. – Теперь нож остыл. Можешь его взять.

Малыш потянулся за кинжалом, но пират отдернул руку. Тот мгновенно вскочил, принял стойку, расставив ноги и покачиваясь на носках. Он явно подражал учителю. Несколько минут оба делали ложные выпады, нападали и отступали в борьбе за обладание ножом. Раз пятьдесят острие чуть не задевало нежную кожу ребенка, но тот уклонялся, отскакивал, нырял под руку Иль-Корво. Наконец пират сделал вид, что мальчик действительно выбил у него оружие, неуклюже лягнув его по коленной чашечке.

– Неплохо, – сказал Рейвен, после того как ученик схватил кинжал. Он сел рядом с Элейн, потирая колено и с улыбкой глядя на нее. – Многообещающий отпрыск.

Но она не улыбнулась в ответ.

– А не лучше, если бы вам служили взрослые? – Это прозвучало как обвинение. – Почему дети?

– Потому что они всецело мои.

– С детьми легко справиться.

– Разве? – лениво спросил он.

– Вашего собственного ребенка вы бы тоже воспитали таким образом? – Почувствовав его взгляд, она поспешно добавила: – Не трудитесь меня просвещать. Я уверена, вас именно так и воспитывали. Но со своей плотью и кровью вы сделаете то же самое?

Элейн вдруг подумала, что он страшнее, когда неподвижен, чем когда играет оружием.

– Тогда объясните, какой у меня выбор, – тихо сказал он.

Элейн не предполагала, что он рассчитывает на ответ. Но пират, казалось, ждал именно этого. Она нахмурилась, глядя на свои руки. Все увещевания насчет добра и зла совершенно бесполезны, даже глупы. Обычная проповедь. Конечно, серьезная ошибка – портить детей, готовя их к такой службе. А что она могла ему предложить, кроме банальностей вроде отказа от беззакония и возвращения к честной жизни? Но зачем говорить это человеку, поклявшемуся защищать ее от таких же убийц, как он сам?

– Однажды я спросил это у вашей сестры. Ей тоже нечего было мне сказать.

Элейн опустила голову, потом вздохнула и посмотрела на него.

– Если вы желаете, чтобы я носила ваших детей, вы должны найти ответ.

Пират не двигался. Он смотрел в спину Дарио, продолжавшего крутить точильное колесо.

– Либуше многому научила меня, – прошептала Элейн. – Даже если вы меня заставите, я смогу это предотвратить.

Она лгала. Знахарка учила ее пользоваться травами совсем с другими целями. Тем не менее Элейн решила, что даже маг не знает всех уловок мудрой женщины.

Ни ярости, ни отвращения не последовало. Он просто задумчиво смотрел на нее, как будто она загадала ему загадку, на которую он не знал ответа.

– Почему?

– Потому что это будет и мой ребенок. А я не хочу, чтобы мой ребенок вырос и стал таким, как вы.

– Незаконнорожденным?

– Убийцей. Как они. – Элейн кивнула на детей.

– Вы хотите, чтобы он не мог постоять за себя?

– Нет. Только... не больше, чем другие. Не испорченные и не приученные убивать, словно это игра.

– А если я поклянусь в этом, тогда вы не будете сопротивляться? – тихо спросил он. – Тогда согласитесь зачать?

Элейн почувствовала, что краснеет. Она не хотела быть его женой. Однако мысль, что она станет носить под сердцем их общих детей, ужасала и одновременно волновала ее.

– Если на то будет Господня воля, – услышала она свой шепот. Хотя вряд ли Господня воля имела какое-либо отношение к тому, что она чувствовала.

– Тогда клянусь, – немедленно ответил пират. – Кто бы ни родился, мальчик или девочка, их воспитанием займетесь вы. Я не буду учить их тому, что знаю сам.

Шторм, продолжавшийся целые сутки, наконец пронесся мимо, оставив за собой изрядные разрушения, свежий воздух и прохладу, от которой теплолюбивые южане тряслись и растирали себя руками. Но даже Элейн плотнее запахнула плащ, когда они шли по продуваемым ветром комнатам. Она чувствовала себя такой же разбитой, как и прекрасные резные двери, косо висевшие на петлях. Белый щенок увязался за ними. Его интересовали только игры да воровство, он с ликованием изучал развалины и обломки – единственное веселое живое существо среди молчаливых, угрюмых обитателей.

Замок устоял, но открытые сводчатые галереи превратились в руины, их сорванные тяжелые балки разметало по комнатам. Но пирата, видимо, не беспокоил причиненный ущерб, его больше волновал сверкающий горизонт. Расставив часовых по всем углам своей крепости, он пристально глядел в море.

Элейн сомневалась, что корабль Ампошты мог уцелеть при таком шторме. Она помолилась за леди Беатрис. Но судьба графини сейчас в руках Божьих, а ее больше заботила собственная участь. Она подумала о флотилиях, которые могли прибыть за ней. Рейвен так напряженно всматривался в морские просторы, будто ждал чьего-то появления. До сих пор он не требовал, чтобы Элейн не покидала пределов замка, а сегодня резко выговаривал ей, когда она хоть на несколько шагов отходила от него.

– Есть опасность нападения? – спросила Элейн, когда он послал Зафера узнать, что делается за стенами замка.

– Опасность нападения существует всегда, – коротко ответил пират. – Не могли бы вы уточнить, насколько она велика?