Ты — мой грех (СИ) - Гауф Юлия. Страница 13

— Платьюшко тебе. И туфельки, примерь. Курточка еще, смотри какая, и сумка. Как у взрослой. А в ней смотри что? Диадема, — мама доставала покупки под восторженным взглядом Дианы.

Все новое, с этикетками. Я бы подумала, что мама все это украла, но она не воровка — максимум бумагу туалетную тащила с работы домой, да мимо кассы торговала. И пакеты ведь из магазинов, значит точно купила.

— Мама, где ты взяла деньги?

— Люб, не порти настроение. Где взяла? Заработала. Лучше смотри, что я тебе взяла. Ну прелесть же, — мама достала белый сарафан с вышитыми на подоле бледно-розовыми цветами. — Тебе он идеально подойдет. И размер твой — у меня глаз наметан, все же я швея. К нему поясок, его не застегивать нужно, а завязывать. И юбочку тебе купила. Топики, как молодежь носит, а не эти твои кожаные, как у девки.

Мама доставала покупки, вертела их, и опускала на кровать. Все и правда красивое. Нежное, то что нужно для маленькой девочки и юной девушки. Сама я одеваюсь броско, как привыкла во время работы официанткой в баре и барменом в клубе. Чем короче юбка — тем больше чаевые, это закон. Но хотелось мне именно таких нарядов — чтобы белые и розовые платья и сарафаны, топы с псевдожемчугом, светлые джинсы. Именно так одеваются в моем возрасте. Но все это дорого, я знаю цены. Ходила ведь по магазинам, травила себе душу — эти вот джинсы с бабочками на попе стоят четыре пятьсот.

— Мне как раз, — Диана уже надела белые туфельки, в руке сумочка, а на голове — диадема, будто она на утренник собралась. — Хочу платье померить. Можно?

— Это все твое, моя хорошая, — мама отделила вещи Дианы, и мои. — И ты, Люб, примерь.

— Как ты заработала на эти вещи? — нахмурилась я. — Здесь… здесь тысяч на сорок. Откуда все это?

— Ты можешь просто порадоваться? — мама всплеснула руками, да еще и всхлипнула. — Я просто решила вас порадовать. Накопила, ясно? Себе ничего не взяла, вам вот накупила. И пить завтра брошу.

— Как бросишь — поговорим.

— Не веришь мне, да? Ну конечно, мать плохая…

— Ой, давай без цитат. Я смотрела «Любовь и голуби», мам. Ничего ты не копила, и явно не заработала, нигде за сутки столько денег не достать. У какого-то пьянчужки взяла из тех кто у нас ночевал, да? А потом он вернется сюда, и прирежет нас за эти деньги. Иди, сдай все это в магазин, и верни бабло тому, у кого его взяла. Я за шмотье не намерена от быдла прятаться.

Не знаю, почему я так вспылила. Может, потому что это правда, я по лицу мамы вижу, что угадала. У нас не только бомжеватые маргиналы ошиваются, но и дружки отчима, которые с вахты приезжают. С полными карманами денег. За их счет и гульбища устраивают.

А еще… еще я злюсь, потому что мама и правда пыталась сделать нам с Ди приятно. Она часто пытается, вот только лучшим подарком была бы ее трезвость. А в обещание про «брошу завтра пить» я уже не верю. Напьется, придет этот пьяница, за счет которого куплена одежда, и устроит здесь мордобой. И кому потом слезы сестры утирать? Мне!

— Диан, снимай. Одежда с браком, её нужно в магазин вернуть. Мы с мамой купим тебе на днях такие же вещи, — подошла к сестре, но она ни в какую.

Отбежала от меня, обиженно губы надула. Уже в новом платье. И оно ей идет. Дианке все идет — чудной красоты девочка, ей в модели дорога, это уже понятно.

— Нет!

— Диана!

— Нет! Не отдам! Моё!

— Люб, успокойся. Я всё беру на себя, — мама взяла меня за руку. — Это ваши вещи. Любые последствия на мне.

— Значит, деньги точно ворованные, — скривила я губы. — Мне все это не нужно. Не надену.

— Не почему ты такая? Ненавидишь меня? — выкрикнула мама. — Презираешь? Я что, мусор? Я твоя мама, а ты со мной так обращаешься, как с ничтожеством! Ты…

— Мам, не кричи, — перебила, и тихо сказала: — Я бы обрадовалась дешевой майке, если бы ты мне ее подарила. Купленную на твою зарплату. Но не этому. Я понимаю, что ты хотела нам подарок сделать, но мне такой подарок не нужен.

Обернулась на Диану. Она успела все вещи с кровати взять, прижала их к животу, и надулась как лягушка. Того и гляди заплачет. Черт! У нее теперь ничего не отнимешь.

— Мои вещи сдай. Я это не буду носить. Деньги не пропивайте, отложи, за ними явно вернутся, — повторила я.

Мама расплакалась пьяными слезами, повалилась на кровать. Знаю — заснет через пару минут, но все равно почему-то себя сволочью чувствую и какой-то грымзой.

— Не плачь, — неловко похлопала маму по спине.

Не знаю, что делать. Я умею утешать Диану, но пьяные слезы утирать не умею. Меня спас зазвонивший телефон, к которому я метнулась как утопающая к берегу. Даже не посмотрела, кто звонит.

— Да.

— Ну наконец-то! — услышала голос Руслана. — Обиделась, злюка?

— Я же тебя уже посылала, или посыл был неясен?

— Вообще-то я с белым флагом, Люб.

— Засунь его себе…

— В жопу, — договорил Руслан, и рассмеялся. — Ладно, угомонись. В этом притоне, который называется клуб, тебе нечего делать. Не хочешь у меня жить? Сниму тебе квартиру, с сестрой помогу.

— Я же сказала, что мне ничего не нужно от тебя!

— А теперь про белый флаг, красивая моя. Если ты соглашаешься на мое предложение, завтра ты встретишься с братом. Я выбил вам свидание. Вместе поедем в колонию, правда выехать придется в четыре утра, но ты ведь привыкла не спать ночами. Сегодня купим ему продукты, передашь посылку. Не думаю, что ты в состоянии баловать его, только сигареты наверное и отправляешь. Ну так что? С меня — свидание с братом, трехчасовое, между прочим, доставка туда-обратно, а с тебя — согласие жить в съемной квартире вместе с сестрой. Даже спать за это со мной не нужно. Твой ответ?

8

РУСЛАН

Приехал я к дому Любы в три пятьдесят. Вышел из машины, и закурил сигарету.

Местечко пиздецовое. За домом слышен пьяный смех какой-то гопоты — подростки бухают, видимо; неподалеку припаркована раздолбанная «шестерка», в ней девка оседлала парня. Трахаются.

Интересно, Люба выйдет? Если не выйдет — нужно забить. Я привык держать свое слово, так что если она не поедет со мной, то никакой квартиры, и вообще ничего. Нужно будет просто о ней забыть. А по уму, лучше бы мне и сейчас за ней не носиться, не для меня она. Но тянет. Хочу — и все тут.

Ровно в четыре Люба вышла из барака. Одета на удивление скромно, прямо как монашка — широкая рубашка и свободные джинсы. На руках — спящая Диана. Вышел, забрал у Любы ребенка, и устроил на заднем сидении.

— Привет, — прошептал.

— Привет. Можешь говорить нормально, Дианку только крики разбудить могут. Она привычная, не проснется от простого разговора.

— Ну ок, — завел машину, вырулил с этой убогой улицы с разбитыми фонарями, — значит, забились? Свиданка с братом в обмен на твой переезд?

— Наш с Дианой переезд. И ты не будешь приходить к нам как к себе домой, без всяких дубликатов ключей, хорошо? А еще я потом верну тебе деньги.

— Обойдусь.

— Я настаиваю, — нахмурилась Люба.

— Ладно, — отмахнулся.

Все равно не возьму. Да и не вернет она мне бабло за квартиру, где она тридцать пять тысяч в месяц возьмет? Уж точно не заработает. А если и заработает, то не потянет и за квартиру платить, и сестру содержать.

— Непривычно выглядишь.

— Не нравлюсь? — усмехнулась она.

Оглядел ее еще раз — сидит скромно, ноги на панель не закидывает, и одета в кои-то веки не как малолетняя шлюха. Никаких коротких топов, шорт, юбок. Они заводят, конечно, но в то же время бесят. Такое нужно дома носить, а не по улицам полуголой шастать.

— Нравишься. Но непривычно.

— Спецом так вырядилась. Все равно менты будут обыскивать, когда в колонию приедем, облапают всю. Не хочу им удовольствие доставлять. Пусть не красивую девку мацают, а монашку, — подмигнула она мне.

Ну кто бы сомневался. У Любы всегда была странная мотивация.

— А где передача? — она обернулась назад. — Мы же вчера покупали с тобой продукты!