Ты — мой грех (СИ) - Гауф Юлия. Страница 53

Виновна. Но мне стало чуточку легче нести груз совести.

— И что теперь?

— Ты не сядешь. Более того, твое дело закроют, словно его и не было. У меня на руках отличный компромат на Карину Уварову. И, кстати, дело твоего брата пересматривают, Люба. Он скоро освободится. Всё почти закончилось.

Бум. Бум. Бум. В голову набатом отдаёт сердцебиение, или же это просто давление… в глазах темнеет, словно ночь падает на мир. Всё почти закончилось. Меня не посадят. Лёшка скоро будет дома.

На этой мысли я отключилась и успела ощутить что падаю. Но удара я не почувствовала, Руслан успел меня подхватить. Лишь его сильные руки, тепло тела и облегчение — это всё что сейчас наполняет мою вселенную.

И любовь. Куда же без неё.

Не знаю через сколько я пришла в себя — секунды прошли, минуты или час.

Я лежала с закрытыми глазами и чувствовала всё, слышала: то как Руслан зовёт меня, хлопает по щекам, волнуется. Но я эгоистично не хотела открывать глаза. Пока они закрыты, пока сознание моё спутано — можно представить что мы только что встретились после долгой разлуки. Я вломилась в квартиру его одноразовой любовницы, Руслан решил забрать меня, и забрал.

И не было глупой затеи с продажей себя на аукционе.

Не было моего обмана.

Я не динамила Руслана. Не скрывала от него правду о брате.

Я сразу же призналась ему. Доверилась. И всё у нас хорошо. Мои руки не в крови, Руслан не разочарован. Мы с ним вместе, в нашем уютном мире, где только счастье.

Почему! Почему я не открылась ему? Ладно, сразу побоялась — не верила в него, злилась. Но потом, когда прошла злость за арест брата, когда я поняла что Руслан — настоящий мужчина — почему я выбрала стать проституткой, и предать не только его, но и саму себя?! Ведь было столько возможностей назад повернуть, но я с гибкостью танка перла только вперед.

Я открыла глаза, накрыла ладонь Руслана, только что отвесившую мне пощечину, и мы оба замерли. Глаза в глаза. Так близко… рядом…

— Я люблю тебя до умопомрачения. С первого взгляда люблю, — полностью открыла я сердце, решив больше не посыпать голову пеплом, а любить. — Руслан…

— Люба, давай-ка я врача позову.

— Не нужно, я в порядке. Переволновалась просто. Дай мне сказать, пожалуйста. Я полюбила тебя еще тогда, в школе. Это не было наивным детским чувством, это уже тогда любовь была. Я потому и злилась так сильно из-за брата. Другому следователю я бы просто колеса проткнула, окна побила, или еще что натворила, и забыла. Но любимым мы сложнее прощаем то, что легко спускаем нелюбимым, ведь так?

— Так, — устало кивнул он, склонился и вдруг уткнулся лицом в мой живот, обнимая меня. — Да, это так, Люба.

— Я знала что неправильная. Жутко себя стыдилась. Знаешь, я иногда смотрела американские сериалы, и в них встречалось выражение «белое отребье, рвань» — я себя такой рванью и чувствовала рядом с тобой.

— Люб…

— Постой, я хочу всё рассказать. Даже если тебе это неинтересно. Это тяжело. Нет, ты не подумай, я знаю что мало у кого в нашей стране жизнь легкая, но мне от этого легче не было. Я себя так ненавидела, ты не представляешь, — шептала я, не в силах остановиться. — Натворила дел — брата посадили из-за меня. И я осталась со спивающейся мамой, маленькой сестрой и этим уродом — отчимом. Кругом такая нищета, пьянство, а я… я на всё это смотрела и боялась такой же стать. Сломаться. Я бы наверное тоже к бутылке потянулась или к шприцу, если бы не Диана. Но на неё смотрела и хотела чтобы хоть кто-то не стыдный у неё остался. Чтобы она не смотрела еще и на пьяную меня. С виду я нормальной была — опрятная, деньги зарабатывающая, но внутренне я себя чувствовала такой же как мама. Никому не нужной, недостойной нормальной жизни. Отребьем. А потом появился ты.

— И я никуда не собираюсь уходить, — глухо произнес Руслан в мой живот, грея его дыханием.

— Я тебе признаюсь в том, в чем гордые женщины не должны признаваться: я не смогу без тебя жить. Потому не уходи, пожалуйста. Никогда не уходи. Я много думала, почему я всё это натворила. Ведь понимала что ничем хорошим не закончится вся эта история, и всё же спускалась в ад. Мне так важно было хоть что-то сделать самостоятельно! Не бежать к тебе с признаниями, не показывать что я ничтожество, испоганившее юность брата. Я от тебя хотела это скрыть. А еще я считала что должна быть наказана, пусть и без тюрьмы, но хоть так — став той, кого за деньги трахают. Глупо, да? — волосы Руслана кажется мягкими, я зарылась в них, ероша пальцами. — Знаю, глупо. А я искренне думала что справлюсь: и наказана буду, и деньги достану, и брата вызволю и тебя не потеряю. В итоге я оказалась еще большей дурой, чем была раньше. Но теперь я поняла главное — зря я не доверилась тебе. Зря. Прости меня за это.

Всё. Я сказала то что хотела, то что на сердце было — свою запутанную правду. Горькая она, безрадостная, но освобождающая.

Хмыкнула тихо, поняв что наказание я понесла — мне всю жизнь жить с тем, что я натворила. Руслан со мной, брата он вытащит, да и меня он не отдаст нашей исправительной системе. Я снова вышла сухой из воды. И снова благодаря мужчине, который меня любит. Может, зря я мечтала хирургом стать? Я же без сильного мужчины рядом — ничто, и все решения, которые я сама принимаю — ошибочные.

Или это поправимо?

Я вообще умею жить-то?

— И я тебя люблю. Тоже с первого взгляда, — Рус расслабился, его голова на моем животе, и его близость пьянит меня лучше любого алкоголя. — Люб, я уже говорил — я тебя простил. Наверное, я простил тебя заранее за всё что бы ты ни натворила. Ты мне сказала то, что женщина не должна говорить мужчине. А я тебе скажу то, что мужчина не должен говорить ни одной женщине: тебе я способен простить всё что угодно.

— Всё?

— Да. Недоверие, истерики, даже измену. Я дико злился на тебя… Да я до сих пор злюсь! И я думал над нашими отношениями всё это время, размышлял — а что дальше? Доросла ли ты до нормальных отношений, до семьи? Ты же не знаешь что такое семья. Ты плохо помнишь что такое норма. Я думал, и понял — ни за что не отпущу, и не уйду. И прощу всё, что бы ты ни натворила. Пока ты меня любишь — я готов всё принять. И, Люба, — он приподнялся на локтях, и строго посмотрел мне в глаза, — ты не ничтожество и не отребье. Ты просто несчастный ребенок. И не ты виновата во всем, что случилось, а те кто должны были быть за тебя ответственными до совершеннолетия. Хватит уже себя мучить.

— Как там у психологов? Во всём виновата мать?

— Не во всем, но в большинстве твоих бед — да. Хотя и её стоит пожалеть. Она слабая, сломалась, не смогла быть сильной ради детей. Но ты же помнишь, что я тебе говорил? Ты уже в безопасности. Брата скоро отпустят. Диана будет с нами. Для вас ничего не потеряно, Люб. И жизнь — она только начинается. Если продолжишь себе душу травить — ты и остальную жизнь отравишь, и свою и мою.

Я потянула Руслана на себя. Он подчинился, перенес вес тела на локти, прижимаясь ко мне животом и пахом. Такой горячий, такой любимый и родной!

— Мы все в безопасности. А ты сам?

— И я. Со мной ничего не случится.

— И ты ничего не потеряешь?

— Я потеряю карьеру, — на удивление спокойно произнес Руслан. — Я уже её теряю. Тебя я забрал без суда, с помощью знакомств, надавил на свои контакты. Одно это должно мне аукнуться. Да и дело твоего брата я поднял без деликатности, очень грубо, топорно. Зато его быстро пересмотрят, иных вариантов не осталось. Меня снимут тихо, без скандала, но и без права вернуться к службе. И мне плевать.

— Разве?

— Да, мне всё равно. Есть ты, а есть остальной мир. Я же в тебя сразу. Влип как дурак, — Руслан говорит это, лаская меня взглядом, тембром голоса, окутывая дыханием и самим собой. — Мне в любой службе безопасности будут рады. А органы? Я долгие годы служил честно, мне не было стыдно за себя. Но сейчас я перешел черту, и даже если бы остался безнаказанным — ушел бы сам. Это правильно.

И это из-за меня.