Поклянись, что никто не узнает... (СИ) - Энн Алена. Страница 40
Однако, осуществить это желание мне не удается… дверь ванной открывается, и я упираюсь взглядом в обнаженную грудь Тима. Замираем друг напротив друга. Хочу отвести взгляд, но сама буквально пожираю его глазами. Невольно закусываю губу, и вижу, как расширяются его зрачки. Желание пройтись ладонями по его груди, которая сейчас так часто вздымается, просто непереносимое. Мои щеки розовеют, но сейчас этот румянец вовсе не от смущения. Я хочу его. Безумно. До дрожи в коленях.И Тим верно расценивает мой взгляд. Бегло глянув за мою спину, сгребает за талию и затаскивает в ванную, запирая дверь. Его губы тут же с остервенением обрушиваются на мои, и я мгновенно теряю рассудок, но все же нахожу в себе силы прервать это безумие.
- Ты сумасшедший, - шепчу, глядя на него огромными глазами.
- Я знаю, - отвечает он одними губами, притягивая к себе. И я еле сдерживаю шумное дыхание.
- Родители могут услышать, - еле слышно шепчу я.
- Только один поцелуй…
И вновь его губы впиваются в мои. Страстно, отчаянно… Одним поцелуем ограничиться не удается… Крепкие руки стаскивают мою футболку, отбрасывая в сторону. Целует так, что я не сомневаюсь — на моем теле еще надолго останутся его следы… Скользит ладонями к ягодицам. Прижимает к себе, давая понять, насколько хочет.
Меня кроет от его дерзости, но ведь должен хоть кто-то из нас быть благоразумным. Неохотно отталкиваю, просто умирая от желания снова почувствовать его ближе… Возьми себя в руки, Элиза, просто нужно дождаться окончания лекций. Мы вернемся домой и тогда… Уверенно убираю его руки.
- Я не хочу, Тим… - шепчу еле слышно.
Криво улыбается и подхватывает под бедра, усаживая на стиральную машинку. Устроившись между коленями, вновь овладевает моими губами. Чувствую, как его пальцы скользят по внутренней стороне бедра, отодвигая промокшее к чертям кружево.
- Я вижу, - опаляет мое ухо его горячее дыхание.
- Кто из нас более сумасшедший? - шепчу в ответ, цепляясь за его плечи. Истина в том, что мы оба сошли с ума. Но это сильней меня… Скольжу ладонями вниз по его пояснице, стягивая бельё. Тим сгребает меня одной рукой, резким рывком притягивая к себе. Совсем скоро меня накроет волной стыда, но сейчас я лишь подстраиваюсь под его неспешные движения. Сгорая от своих ощущений, прикусываю кожу его шеи, лишь бы сдержать рвущиеся наружу стоны. Хочу, чтобы ему было хорошо, но осознаю, что не продержусь долго. Слишком остро чувствую каждое его движение. Не проходит и минуты, как реальность для меня раскалывается на миллион радужных осколков. Тим останавливается и, поправив мое белье, аккуратно приглаживает растрепавшиеся волосы, будто ничего не произошло. Будто только что он не довел меня до безумия. Нежно целует в пылающие губы.
- Выходи первой, - шепчет, натягивая на меня футболку, и я на онемевших ногах отправляюсь в свою комнату.
Сегодня мы оба встали рано, в спальне родителей еще не горит свет. О, а вот и чувство стыда подоспело… Обхватываю ладонями пылающее лицо. Господи, мы только что… это какое-то безумие! Безумие, которому я не могу противиться! Мы точно будем гореть в аду…
Захожу в спальню и падаю на кровать, уставившись в белоснежный потолок. Что ты творишь со своей чертовой жизнью, Элиза? Как дальше будешь смотреть в глаза своим родителям? Что вообще будешь делать дальше? Как на зло в голове ни одной связной мысли. Одно неверное движение — и все перевернулось с ног на голову. Но таким ли уж неверным оно было? Нет… Я ни о чем не жалею… Вспоминаю каждый миг, проведенный с Тимом. Каждую улыбку, каждый взгляд. Все наши моменты тонкой нитью сплетаются в единую паутину. Паутину, в которую я влипла окончательно и бесповоротно… Я люблю его… Люблю уже давно. Какой же слепой я была все это время… Сложно сказать, когда это чувство зародилось во мне. Может в тот момент, когда дремала на его теплой груди. Или в тот момент, когда он впервые поцеловал меня. А может, все произошло гораздо раньше, в первый день нашего знакомства, когда, попав в плен его голубых глаз, я так и не смогла пожать протянутую мне руку, оробев под этим взглядом, и лишь оттолкнула своей грубостью, испугавшись своих чувств…
Слышу, как хлопает дверь ванной. Кажется, пора использовать ее по назначению. Улыбаюсь своим мыслям и иду-таки в душ. Теплая вода расслабляет, помогая успокоиться. Я не буду мучить себя всеми этими мыслями. Пусть все идет своим чередом. Привожу себя в порядок и выхожу на кухню. Пожалуй, сегодня приготовлю что-нибудь вкусное. Побалую Тимку оладьями. Как раз заканчиваю первую порцию, когда он входит на кухню. Сердце тут же совершает бешеный кульбит от одной его улыбки. Подходит сзади, упираясь ладонями в край раковины, и я попадаю в плен его рук. По телу проходит дрожь. Глаза закрываются, а голова невольно запрокидывается назад, когда его горячие губы целуют мою шею.
- Моя девочка... - опаляет мое ухо жаркое дыхание, окончательно сводя с ума. Резко разворачиваюсь, обвивая руками его шею, и страстно целую, теряясь в пространстве и времени. Нас приводит в себя хлопок двери. Мгновенно отскакиваем друг от друга.
- Что у вас тут горит? - произносит мама, и я, округлив глаза, бросаюсь к сковородке. Что ж, первый блин всегда комом. В моем случае оладушка. И как мы не почувствовали запах гари?
- Ой, проследила, - лепечу я, выбрасывая первую порцию в мусорную корзину.
- А что такого делала, что проследила?
Мама смотрит на нас с подозрением, и я заливаюсь румянцем под этим пристальным взглядом. Черт, я вообще когда-нибудь научусь это контролировать? На кухню заходит Сергей Борисович, и я облегченно выдыхаю, наливая на сковородку новую порцию оладий.
- Ого, это что нас сегодня Эль побаловать решила? - улыбается он.
- Ага, видать где-то уже наследила, - щуря глаза, проговаривает мама.
- Просто решила сделать доброе дело, - закатываю глаза, переворачивая оладьи.
- Тим, - вдруг произносит мама. - Что с постельным случилось? Я же позавчера заменила. Смотрю опять постирал.
Чувствую, как меня бросает в холодный пот…
- Так я…сок пролил. Прости, Лар, ты же знаешь, что у меня руки не из того места растут, - смеется Тим, нервно ероша волосы на затылке.
- Бывает, - отвечает мама, и я еле сдерживаю вздох облегчения.
Уже спустя двадцать минут завтрак готов. Усаживаюсь напротив Тима, и ощущаю как он осторожно соприкасается ногой с моей лодыжкой. Воздуха сразу начинает катастрофически не хватать. Да что же он творит, жестокий? Так и хочет скомпрометировать меня перед родителями!
- Эль, ты случайно не заболела? - с подозрением глядя на меня, протягивает мама. - А то у тебя вид какой-то нездоровый. И ты Тим как-то странно выглядишь. С вами точно все в порядке?
- В полном, - улыбается Тим.
Эх, мама, если бы ты только знала насколько все не в порядке… Мы больны. Отчаянно и безнадежно больны друг другом.
- Ладно. Расскажите хоть как день вчера прошел? Чем вечером занимались?
- Да так, ничем особенным, готовил Элизу к олимпиаде, - нещадно врет братец. - А вы знали, что она прошла дистанционный этап?
- Правда? - искренне удивляется мама. - Видимо, это твоя заслуга.
- Мы усердно занимались…, - протягивает он, и я еле сдерживаюсь, чтобы вновь не залиться румянцем. О, да, мы занимались усердно…
- А что с губами, Элиза? - вдруг произносит мама, пристально уставившись на меня.
- А что с губами? - выдаю я, выпрямившись так, словно лом проглотила.
- Кажется, припухли немного, - неуверенно отвечает она, и я тут же опускаю голову, делая вид, что оладушек на моей тарелке — самая интригующая вещь на свете.
- Так я… ударилась вчера.
- Ударилась? - приподнимает мама бровь.
- Да, представляешь, поскользнулась на лестнице и прямо о перила. Об угол.
- Да, лестница очень скользкая, - тут же поддерживает меня Тим. - Я там же недавно очки разбил.