Госпожа моего сердца - Кинсейл Лаура. Страница 3

Ее тело было мягким, податливым и прохладным, в то время как он ужасно потел, жарясь на солнце в своих доспехах. Он побоялся оставить их без присмотра, а она уже целый день без передышки ходила от одного храма к другому, целуя святые мощи, молясь на коленях перед иконами Святой Девы Марии, плача и рыдая. Ее теперешняя мимолетная слабость, то, что она покорно прижалась к нему, болезненно напомнило Руку их счастливые времена, и ему стало еще хуже.

Он попытался отогнать невеселые мысли, а также вспыхнувшее в нем желание. Он даже стал молиться про себя, пока они пробирались в толпе вверх по небольшому подъему, направляясь к воротам. Но он не был так искусен в этом, как Изабелла. Она всегда умела говорить. Именно ее веселый и звонкий голос привлек его внимание на рынке в Ковентри. Прекрасный голос, который принадлежал хорошенькой дочке торговца, веселой хохотунье с доброй и обольстительной улыбкой. Как было прекрасно, хотя и странно, что именно он сумел завоевать эту чудную девушку, не имея ничего за душой, кроме планов на будущее и мечтаний. Словно они могли заменить им мясо и хлеб.

Но оказалось, что судьбой им было отпущено только несколько сладостных недель, когда они целовались и находили счастье в объятиях друг друга. Тогда Изабелла была так же страстна, так же желала его, как и он ее. Затем королевская армия двинулась во Францию, он был призван в ее ряды. Его посвятили в рыцари после битвы при Пуатье, и полный радужных надежд, счастливый, изнемогающий от желания, стремящийся поскорее забыться с ней, он вернулся назад, и к своему ужасу, обнаружил, что Бог избрал ее своей прорицательницей .

Целую неделю он силой заставлял ее быть ему женой, не обращая внимания на ее упреки, доводы и ругань, но вскоре Изабелла начала рыдать, и он понял, что дальше так продолжаться не может. Он собирался было побить ее – так советовал ему ее отец. И, надо сказать, он бы с радостью поколотил ее, особенно, когда она входила в религиозный раж. Но тут Изабелла вдруг начала умолять его отправиться в паломничество через груду обугленных развалин, которые представляла из себя Франция. И вот он оказался здесь, сомневаясь и недоумевая, выполнил ли он волю неба или прихоть своенравной женщины. Одно он знал определенно – его душа была полна горя, а тело – неудовлетворенного желания.

Они прошли между двумя коническими башнями и оказались во дворе огромных размеров, намного больше, чем в каких-либо замках, которые ему доводилось видеть. Весь двор был заполнен толпами людей: нищие, церковники, паломники… Клирики и знать устремлялись куда-то дальше, в то время как простые пилигримы, как они сами, бесцельно бродили и слонялись по двору или становились в длинную очередь, которая несколько раз огибала двор и кончалась у группы священнослужителей и клириков.

Изабелла начала дрожать в его руках. Она выскользнула из его рук и повалилась на колени. Мимо сновали тысячи ног. Она начала завывать, и люди стали поворачивать головы.

Рук уже не чувствовал стыда. Он начал привыкать к этому, да и вообще ее стенания и крики даже оказались полезными для них – – уже через четверть часа их проводили мимо более простых посетителей в сводчатые залы с огромными колоннами. Здесь тоже было много людей.

Многоголосый шум голосов заполнял помещение, своды которого были украшены золотыми прекрасными звездами, ярко сияющими на голубом фоне. Еще там были написаны красками изображения святых. Очарованный яркими красками и золоченым сиянием, он продолжал разглядывать помещение, когда его неожиданно пихнул какой-то клирик, и он упал на скамью. Изабелла, повернув голову, успела только посмотреть на него, и ее вместе со всеми сопровождавшими церковниками поглотила толпа.

– Изабелла! – Рук вскочил на ноги. Он стал проталкиваться туда, где она только что была. Изабелла. Ему обязательно надо было быть рядом е ней. Ее многие считали еретичкой. Ему нужно было быть с нею рядом и объяснять сомневающимся, недоверчивым и подозрительным. Он протолкнулся на свободное место и оказался внутри круга священнослужителей в торжественных богатых одеждах.

Облаченный в мантию и тонзуру писец поднял голову из-за аналоя, истец оборвал свою речь и, продолжая стоять на коленях у подиума, обернулся.

Рук стал быстро отступать и вышел из, зала церковного суда, не забыв при этом несколько раз поклониться. Выбравшись оттуда, он выпрямился и обнаружил, что был выше почти всех собравшихся. Это дало ему возможность смотреть поверх голов. Изабеллы нигде не было. Когда он собирался войти в какую-то боковую дверь, его остановил стражник, и делая вид, что не понимает французского языка Рука, жестом достаточно нагло указал ему на скамью. Рук окинул его злобным взглядом и повторил свой вопрос так громко, что почти закричал. Стражник ответил ему оскорбительным жестом и кивком головы указал на скамью.

В этот момент краем глаза Рук заметил какое-то сияние и машинально повернул голову. Ему показалось, будто солнечный луч отразился от блестящей поверхности и ударил ему в глаза. Толпа в этот момент схлынула, и на расстоянии двух копий от него он увидел женщину. Она глядела на него и стражника так, словно наблюдала за двумя сцепившимися дворняжками. Это была принцесса, а, судя по богатству ее платья и украшений, может быть, и королева. Ее окружали придворные, мужчины и женщины, сиявшие и сверкающие разноцветными лучами радуги или солнечного луча, преломившегося в стекле.

Он почувствовал холод… Затем она отвела свой взгляд, и его бросило в жар.

Рук упал на одно колено и склонил голову. Когда он снова поднял ее, перед ним уже был народ, заслонивший ее и, частично, ее людей. Один из них презрительно поднял бровь, выразительно посмотрел на Рука и многозначительно повернулся к нему спиной.

Рук уже пришел в себя. Он беспрекословно сел на скамью возле охранника, но не мог заставить себя отвести свой взгляд от того места, где только что была она. Толпа поредела, и он снова увидел ее. Он делал вид вначале, что изучает пилястры и вырезанных зверей, других паломников, проходящего мимо священника, бросая время от времени на нее взгляды украдкой. Но никто из ее свиты не обращал на него внимания, и он позволил себе смотреть на принцессу в открытую.

Она носила с собой белого сокола, который был так же безразличен ко всему, как она, словно этот зал был простым охотничьим полем. Кожа ее шеи и ног казалась особенно белой на фоне желтого цвета ее платья, сшитого по фасону, которого он еще никогда не видел в своей жизни – низкий вырез на груди, облегает пояс и бедра, вышито донизу серебряными стрекозами, глаза которых сделаны из изумрудов. Из-за этого при каждом движении складки ее платья сияли дивными оттенками. На узком ремне висел кинжал. Его гладкая ручка из слоновой кости была украшена малахитом и рубинами. Роскошные серебряные шнурки, спускающиеся от локтей на пол, имел на себе эмблему, выполненную в серебристо-зеленых цветах, которую он не мог распознать. Зеленые ленты с теми же эмблемами были вплетены в ее косы, которыми скреплялись ее темные, как черное небо, и гладкие, как дьявольский венец, волосы.

Он перевел взгляд на ее руки, поскольку больше не мог позволить себе смотреть так прямо на ее лицо. Еще более он боялся смотреть на ее тело из-за какого-то странного влияния, которое она на него производила. Перчатки и капюшон-клобучок на соколе, украшенные драгоценными камнями, как и все остальное, сверкали и светились. Она погладила грудку птицы своими большими пальцами, и, несмотря на расстояние, эта нежная ласка заставила его сердце кровоточить, словно ему в грудь вонзили кинжал. Он не мог оторвать глаз от ее пальцев, которые теперь прикоснулись к губам. Он увидел ее слабую улыбку, которую она адресовала каким-то дамам – такая холодная, холодная… Она вся была сиятельно холодной, а он – пылал. Он не мог запомнить ее лица. Он даже не понял, была ли она красива или нет. Он не смог бы описать ее черт. Ведь трудно описать солнце, глядя на это слепящее светило.

– Муж! – голос Изабеллы потряс его. Она была здесь, рядом. Она схватила его за руку и упала на колени рядом со скамьей, на которой он сидел. – Завтра утром со мной будет говорить сам епископ. Он хочет выслушать мою исповедь и поговорить о служении Богу! – Ее голубые глаза сверкали. Она радостно улыбнулась ему: – Я сказала ему о тебе, Рук. Что ты был моим надежным и верным защитником, и он попросил, чтобы ты тоже предстал перед ним вместе со мною – подтвердить свою торжественную клятву целомудрия во имя Иисуса и Святой Девы Марии!