Любовь зла или Как полюбить козла (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна. Страница 28

- Чаго-о-оу стр-р-мяу-слось? – муркнул Черномор, запрыгивая ко мне и брезгливо щурясь. – Ты воняешь как кр-р-рыса из канавы, - кот принюхался и уточнил, - дохлая и успевшая испор-р-ртиться. Утешил, называется! - Спасибо на добром слове, - я смахнула кошака на пол, жадно допивая квас. Черномор опять запрыгнул ко мне на колени, потоптался, больно цепляя меня коготками и выразительно посматривая на кувшин у меня в руках. А вот не буду делиться, мне, потомственной ведьме, положено быть не только вредной, но и жадной!

- Да-а-ауй, - мявкнул Черномор, стуча лапкой по кувшину. Я с блаженным вздохом поставила опустевший кувшинчик на стол и откинулась к стене, прикрыв глаза. Боги, как же на самом деле мало надо для счастья, вот в такие моменты и постигаешь, что такое истинные ценности!

- Жа-ау-дина, - фыркнул Черномор и со стуком спрыгнул на пол, - эгоистка бессердечная, я тут мяу-ста себе не находил, а ты… Я прекрасно знала, что меня самым наглым образом используют, но, тем не менее, в который уже раз поддалась на провокацию, с тихим стоном подхватила наглого кошака на руки и принялась задумчиво почёсывать его за ушком. Морда блаженно сощурил глаза и сначала тихо, а потом всё громче и громче стал мурлыкать, то выпуская, то втягивая когти. Я откинулась к стене, чувствуя, как на меня неудержимо накатывает дрёма. Лёгкий, чуть слышный стон подействовал как ведро холодной воды. Мама милая, как же я могла забыть про Огнецвета?! Я вскочила на ноги, уронив недовольно мякнувшего и зашипевшего Черномора на пол, и бросилась туда, откуда долетел стон.

Ведьмы-прародительницы, прошу вас, помогите мне, не дайте ему погибнуть! Я покраснела, вспомнив своё яркое видение, в котором… Усилием воли я прогнала неуместные, вгоняющие в краску воспоминания и склонилась над безвольно лежащим козлом. Тот даже не шевельнулся при моём появлении, так и лежал, закатив глаза и запрокинув голову, чуть высунув кончик тёмно-красного языка.

- Огнецвет, - я прижала ладошку к грязной шерсти, ловя редкие, как капли прошедшего дождя, удары сердца, - держись, всё будет хорошо! Я и сама не верила в то, что говорю, даже не очень хорошо понимала, что лепечу, лихорадочно смешивая травы, разбавляя их микстурами, которые от спешки плескались куда угодно, кроме нужной мисочки. Впопыхах я пару раз наступила Черномору на хвост, смахнула локтем глиняный кувшинчик, порезалась в попытке расщепить корень исцеленя болотного, добавив в приготовляемое зелье собственной крови. Надеюсь, хуже оно от этого не станет, ведь девичья кровь ничуть не хуже мужской, её часто используют в чёрных запрещённых ритуалах… ой, что-то я ни о том сейчас.

Я старательно перемешала зелье подхваченной сама толком не помню где деревянной ложкой и метнулась к козлу. - Я надеюсь, ты меня не собираешься поить этой дрянью, от которой обуглилась деревянная ложка? – подозрительно осведомился Огнецвет, неохотно приоткрывая один глаз и делая вялую попытку отползти от меня подальше. - Это зелье поможет… - начала я, но меня перебили:

- Отбросить копыта. Спасибо, я не тороплюсь в иной, пусть и лучший, мир. Я в сердцах стукнула и правда обугленной ложкой упрямого козла по лбу. Огнецвет обиженно мекнул, за что моментально поплатился: я воспользовалась удачным моментом и вылила зелье в приоткрывшуюся пасть, а потом крепко обхватила морду козла, чтобы этот паразит не выплюнул лекарство.

- Огнецвет, миленький, ну потерпи немножко, - лихорадочно шептала я, целуя козла в выпуклый лоб, - тебе скоро станет легче, ты выздоровеешь. Судя по тихому бешенству в глазах моего принудительного пациента, легче ему могло стать лишь в одном-единственном случае: если бы он смог вырваться, измолотить меня острыми копытами в пыль и замести эту пыль хвостом под половичок. Я снова поцеловала Огнецвета, потёрлась носом о его вонючую комковатую шерсть, страстно зашептала прямо в нервно подрагивающее ухо:

- А как только ты проглотишь зелье, я тебя помою, хочешь? А потом ещё и причешу частым гребнем, чтобы твоя шёрстка стала мягкая и шелковистая. Огнецвет наконец-то сглотнул и мотнул головой, высвобождаясь из моих цепких рук. Я осторожно, каждый миг готовясь снова повторить свой хватательный манёвр, разжала руки и пытливо уставилась на своего пациента. Что радует, отбрасывать копыта он не спешил, выглядел хоть и вялым, но вполне себе живым. Огнецвет осторожно прокашлялся, задумчиво почмокал, почесал рогами спину, тяжело вздохнул и выдал:

- Ну что тебе сказать… Целительница из тебя паршивая. Вот тебе и здравствуй, утро светлое! Я его, паразита, от беды спасаю, себя не щадя заклятие с него снимаю, а он… Я обиженно шмыгнула носом, но козёл на мою показную обиду даже ухом не повёл, хвостом коротким дёрнул и продолжил:

- Мда… Пациентов ты спасаешь вопреки их собственному желанию, денег за лечение не берёшь, болячек лишних не находишь, да и зелья твои, хоть и дрянь полнейшая, а всё-таки помогают. Одно слово, паршивая из тебя целительница, не умеешь ты на хвори людской деньги делать. Вот ведь паразит, а! И похвалит-то каждый раз так, что и не знаешь, гордиться и благодарить или же обижаться и колотить. И что он там про деньги говорил? - Неужели можно на людской хвори деньги делать? Целители же в день выпуска клятву дают особую. Огнецвет посмотрел на меня как правитель на блаженного, призывающего бросить всё и отправиться зимой в странствие голым и босым:

- Милая моя, к твоему сведению, большинство целителей, наш городской в первую очередь, именно так и поступают! А клятву легко обойти, достаточно не называть своего имени и вообще хоть как-либо себя определять. Например: клятва даётся помогать всегда и везде, не искать выгоды, ко всем своим пациентам относиться одинаково и так далее. Вот и всё. Формально ты клялся, а с точки зрения магии просто констатировал факт, клятва ведь даётся не только тобой, а всем выпуском, ты сам как бы и не при делах.

Я присвистнула. Ну надо же, а мне-то всегда казалось, что эти целители такие добрые, всем помогают, а среди них паразитов ничуть не меньше, чем среди профессиональных пакостников! - Кстати, - Огнецвет опять поскрёб рогом спину, тряхнул головой и резво поднялся на ноги, - ты обещала меня вымыть и причесать. Я готов. Я с тоской посмотрела на изгвазданного, словно им весь город мели и сточные канавы чистили, козла и тоскливо вздохнула. Ну что ж, раз обещала, слово нужно держать, мы, ведьмы, в этом принципиальны. Господарыня Сладислава, узнав о том, что мы с козликом хотели бы вымыться, одобрительно кивнула головой и прогудела:

- И то правда, чистой-то и жить, и помирать приятнее. Баня-то у меня уж давно истоплена, да не на простых дровах, а на яблоневых полешках. Вы, господарыня ведьма, идите, парок-от уже давно приспел. Угу, я намоюсь, а потом буду Огнецвета отмывать и наверняка вся снова измажусь. Нет уж, сначала я его быстро наполощу, а потом и сама, не торопясь, наслаждаясь каждой минуточкой, помоюсь.

- Я сначала козлика помою, - я виновато улыбнулась, неловко указывая на Огнецвета, - он у меня испачкался весь

. - Дивный козлик у Вас, господарыня, - матушка Малийки задумчиво покачала головой, - на вид так обычный рогач, каких много, а присмотришься, а он словно разумен. И помощь, когда та злодеюка Вас потравила, именно он привёл. Я вот тут подумала: а может это и не козлик вовсе? У Огнецвета от неожиданности даже задние лапы подкосились. Я с трудом сглотнула, пришибленно втянула голову в плечи и прошептала:

- А кто? - Принц зачарованный, коего отвергнутая колдунья прокляла и заворожила. Вздох облегчения разом вырвался и у меня, и у Огнецвета. Не знаю, как там с отвергнутыми колдуньями, у нас в городке я ни одной не встречала, но принцем этот рогатый герой точно не был, насколько мне известно, представители королевских семей предпочитают странствовать по миру в поисках приключений на свою пустую голову, а не служить в крохотных городках начальниками стражи. Огнецвет же горделиво выпятил грудь и вскинул увенчанную острыми рогами голову. Ещё бы, чай, не угольщиком или дровосеком назвали, а принцем, да ещё и таким, на которого колдунья польстилась! При мысли, что у парнокопытного начальника стражи мог быть роман с какой-то неведомой волшебницей, меня кольнула острая и тонкая иголка ревности. Я резко, пожалуй, даже слишком резко возразила: - Не было у него никакой колдуньи. И вообще, он не принц. Господарыня Сладислава смерила меня таким взглядом, словно прикидывала, сколько мне потребуется савана для погребения, и пожала плечами: