Летящая на пламя - Кинсейл Лаура. Страница 16

Шеридан обхватил ладонями голову и, уперев локти в колени, начал горестно раскачиваться из стороны в сторону, уставившись на свои сапоги.

— Неужели в этом доме нет ничего спиртного? — недовольно спросил он.

— Что, нервы? — Джулия взглянула на него, оторвавшись от рукоделия. — А я-то думала, что ты способен убить любую леди наповал, оставшись при этом равнодушным.

— Блестящая мысль. Видит Бог, я бы с наслаждением убил тебя, но ведь ты не леди.

— Не понимаю, куда запропастилась принцесса. Я просила ее остаться дома сегодня утром, но ее высочество вынуждена гулять в любую погоду из-за своей склонности к полноте. Боюсь, она простынет, если пойдет в Апуэлл.

— По мне, так пусть она идет пешком хоть до Пекина, — отрезал Шеридан. — Надеюсь, что она именно это и сделает.

— Должна сказать, что ты совершенно неправильно ведешь себя в этой ситуации. Мне кажется, что перед тобой открываются прекрасные возможности.

Шеридан сдержал себя и встал.

— Я явился сюда для того, чтобы спасти принцессу от дракона, не так ли? — спросил он кротко и махнул рукой. — Мы, рыцари, до безумия любим заниматься этим делом. Но что я получу за это?

— Принцессу, — сказала Джулия как нечто само собой разумеющееся и низко склонилась над рукоделием, чтобы он не увидел злой улыбки, игравшей на ее губах.

— О, это так забавно, не правда ли? — Шеридан прищурившись взглянул на Джулию. — Ты поймала меня в капкан, в этом я теперь не сомневаюсь. Пообещав заплатить мой долг, ты заставила меня делать за тебя грязную работу, а затем, когда дело будет сделано, ты снова начнешь торг, хитро придумано, а? Пройдет неделя, другая, а потом за мной явится констебль.

— Я не допущу, чтобы за тобой явился констебль, дорогой. Она положила рукоделие на колени и взглянула на него.

— Когда ты сделаешь то, что я тебе велела, я обязательно оплачу твой долг, — сказала Джулия. Она опять улыбнулась своей странной улыбкой и склонилась над работой. — Ведь мы не можем позволить, чтобы какой-то констебль арестовал принца Ориенского, а вот взять под арест Шеридана Дрейка ему будет очень легко.

Шеридан принял к сведению ее слова, хотя, конечно, со стороны Джулии это было верхом нахальства. То, что она хотела от него, не так возмущало Шеридана, как сам факт шантажа с ее стороны. Конечно, все делалось во имя высоких национальных интересов. В последнее время его с удручающим постоянством шантажировали и эксплуатировали именно во имя национальных интересов. Стреляли, морили голодом, топили и чуть не задушили однажды. Если б кто-нибудь спросил его месяц назад, хочет ли он жениться на принцессе, расплатиться с долгами и жить как король до конца своих дней, он от радости расцеловал бы даже лягушку и просил бы ее руки — или перепончатой лапы, — считая за честь взять ее в жены.

Шеридан отвернулся от Джулии и выглянул в заиндевевшее окно на пустынную улицу. Глупо было сопротивляться неизбежному. У Джулии родилась прекрасная идея, поддержанная и высоко оцененная министерством иностранных дел, хотя как, черт возьми, сумели договориться две эти стороны, для Шеридана оставалось загадкой. Джулия совершенно не годилась для воспитания принцессы, она никогда не принадлежала к высшему обществу. Скорее всего это отец Шеридана создал ей положение и дал рекомендации, что можно было считать его очередным розыгрышем. Если в наши дни члены королевской фамилии запросто общаются с подобной публикой, то, что же, Шеридану вполне подходит такая компания.

Конечно, у него был серьезный изъян — отсутствие королевской крови в жилах. Но Джулия приготовила документы, которые возвеличивали его, подчеркивая рыцарское звание капитана Дрейка, его доблесть, отмеченную медалями, и то, что он потомок славного сэра Френсиса. Более того, составителям родословной удалось найти в Шеридане каплю голубой крови — прадед со стороны его матери был якобы эрцгерцогом Прусского королевства и имел такое длинное имя, что оно простиралось от одной государственной границы этой крохотной страны до другой. Шеридан, честно говоря, не вникал в подробности этого щекотливого дела. Если министерство иностранных дел изо всех сил старается сделать из него принца, это трудности министерства.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Джулия отложила в сторону рукоделие и поднялась. Шеридан приосанился, готовясь к обольщению принцессы.

— Я пришлю ее прямо к тебе, — бросила через плечо Джулия, уже берясь за ручку двери. — Не забывай, что поставлено на карту, Шеридан. Не подводи меня.

Это напоминание было лишним. Разве мог он забыть свой долг в четыреста тысяч фунтов, даже если бы очень сильно захотел?

Глава 4

Увидев капитана Шеридана Дрейка второй раз в своей жизни, Олимпия пришла в еще большее замешательство, чем при первой встрече с ним.

Он стоял у камина, чуть улыбаясь ей, в сине-белой форме морского офицера, с золотыми эполетами и медалями, с большой звездой на груди и надетой через плечо красной орденской лентой. Когда Олимпия в смущении замерла на пороге, он приветствовал ее учтивым низким поклоном в строгом соответствии с этикетом. Бахрома на его эполетах искрилась и мерцала, а с эфеса парадной шпаги свешивался золотистый темляк.

Олимпия услышала, как за ее спиной закрылась дверь, и поняла, что Джулия оставила их наедине. Мертвую тишину нарушали лишь тихое гудение огня в камине, легкое потрескивание горящего угля да царапанье ледяной снежной крошки по стеклам окон гостиной. Олимпия вдруг поймала себя на том, что не сводит глаз с белых перчаток сэра Шеридана, мерцающих на фоне темно-синего, словно непроглядная ночь, мундира. Офицер сделал шаг ей навстречу, держа одну руку на эфесе шпаги, а другую протягивая Олимпии. Взяв руку девушки, он едва коснулся ее губами, а затем плавно опустил и отошел на шаг. Все это было до того вежливо и официально, так не похоже на их первую встречу неделю назад, что Олимпия втянула голову в плечи и выпалила:

— О, пожалуйста, не надо, я ведь не принцесса! — И она тут же всплеснула руками, чувствуя, что несет вздор. — То есть я, конечно, принцесса, но мне это самой противно, и я не хочу… чтобы вы вели себя подобным образом.

Она закусила губу и, собравшись с духом, сделала глубокий реверанс.

— Это я должна оказывать вам всяческое почтение, — прошептала она.

Олимпия еще раз присела перед ним на дрожащих коленях. В комнате стояла гробовая тишина.

— Ну хватит, перестаньте, — весело сказал Шеридан, беря ее за руку. — Если уж мы с вами оба такие вежливые и предупредительные, давайте считать, что мы квиты и побережем свои спины от чрезмерно учтивых поклонов.

Олимпия почувствовала, как затянутая в перчатку рука Шеридана тронула ее подбородок, и приподняла лицо.

— Глупая принцесса, — услышала она его ласковый голос. — Неужели вас никто не научил правилам игры?

Олимпия не знала, что ей ответить на подобный вопрос. Она взглянула на гостя и увидела его глаза с поволокой, мягкую линию чувственного рта, маленький бледный шрам на брови… Он улыбался ей добродушно и чуть насмешливо. У Олимпии замерло, а затем бешено заколотилось сердце.

— Вам необходим хороший наставник, — строго сказал он. — В вас совершенно не ощущается величия. Сам я однажды видел, как держит себя настоящий король. Вы должны вот так вскинуть вверх подбородок… — И он приподнял ее голову. — И смотреть на меня как бы сверху вниз, говоря: «Молодец, старина, честь Англии требует…» и все такое прочее. И затем вы ударяете меня плашмя шпагой по плечу — при этом я в глубине души молю Бога, чтобы вы были не слишком пьяны и не поранили мне горло, — кладете руку на мою орденскую ленту и предлагаете выпить еще по стаканчику ромового пунша, а потом приняться за сливки, взбитые с вином и сахаром, и меренги. Просто, правда? — И Шеридан, чуть склонив голову, взглянул на нее. — Но боюсь, с вас сойдет десять потов, пока вы не добьетесь нужного эффекта.

Олимпия никак не могла справиться со смущением, она не знала, куда он клонит, чего хочет. Шеридан был просто великолепен в морской форме… а Джулия оставила их наедине; она даже не представила их друг другу, а ведь компаньонка вроде бы не знала, что они знакомы. Олимпия испугалась, ей показалось, что произошло что-то ужасное. Может быть, Шеридан пришел для того, чтобы решительно отказать ей в своей помощи? Олимпия боялась этого и одновременно, к своему стыду, надеялась, что он так и сделает.