Машинист паровоза-призрака - Кабир Максим. Страница 2
– Чем займешься сегодня? – спросила бабушка. – Может, городок наш посмотришь? Тихо у нас и чудесно.
– Я так и планировал. – Даня подошел к окну. Поколебавшись, спросил: – А что это за паровоз там?
Дядя Витя тоже посмотрел в окно. На секунду Дане показалось, что он сейчас скажет: «Какой еще паровоз? Нет на площади паровозов, у тебя крыша поехала».
Но он воскликнул:
– А это легенда наша!
– Виктору Леонтьевичу только дай про поезда потрещать, – сказала бабушка. – Потом не отцепится. Он со школы такой.
– Ревнует, – хихикнул дядя Витя. – А пойдем, Данил, прогуляемся. Грех по такой погоде в норе сидеть. Тем более сырники закончились.
– Идите-идите, – кивнула бабушка. – Сырниковые маньяки!
При дневном свете площадь снова выглядела приветливо и безопасно. Вдоль газонов прогуливались пешеходы. Бородач в тельняшке, вылитый моряк, расставлял зонты на летней террасе «Орландины». У валуна, устроившись прямо на бордюре, читал книжку очень серьезный мальчик с волосами до плеч. Заметив дядю Витю, он помахал ему рукой и с интересом посмотрел на Даню.
– Привет, Валик! – крикнул дядя Витя и пояснил для Дани: – Валик Румянцев, сын моего товарища. Славный парнишка. Увлекается историей. Ты с историей как?
– Да так, – ответил Даня неопределенно. Он моментально забыл и про серьезного мальчика, и про солнце в безоблачном небе. Все его внимание поглотил паровоз.
Теперь Даня видел, что махина ну никак не могла приехать на площадь ночью и светить фонарем. Давно прошли времена, когда она куда-то ездила и чем-то светила, да и рельсов перед зданием вокзала не было. Паровоз стоял на невысокой бетонной платформе, из транспортного средства переквалифицировавшись в памятник эпохе паровых машин.
– Познакомься, – сказал дядя Витя, – СО! То есть «Серго Орджоникидзе». Был такой революционер.
Они подошли вплотную к паровозу. Вокруг него не вился туман, линза лобового фонаря не пылала багровым. И все равно у Дани было неприятное ощущение, что паровоз живой. Живой и злобный, железный циклоп, нависающий над людьми. Свежая краска лоснилась. Красным покрыли колеса, и скрепления, и пятиконечную звезду под фонарем. Остальное было черным-пречерным, навевающим мысли о гробе на колесиках. В длину, учитывая вагончик позади кабины, СО был не меньше двенадцати метров. И метров пять в высоту, от платформы до круглого блестящего колпака.
Не обращая внимания на замешательство Дани, дядя Витя осматривал памятник ласково, как старого товарища.
– Балябино, – сказал он, – существует благодаря железной дороге. Она – и мать наша, и кормилица, и защитница. В годы войны через нас шли эвакуационные поезда, эшелоны с продовольствием, техникой, оружием. И этот красавец проявил себя героически, потому и стоит тут. Скольким жизни спас, снабжая Красную армию на Белорусском фронте!
Даню слова дяди Вити смутили. Если паровоз был хорошим, да еще и участником Великой Отечественной, отчего он так себя вел ночью? Был бы Даня взрослым, убедил бы себя, что ему все приснилось. Но ему было двенадцать, а значит, он был умным. Не бежал от правды и видел разницу между сном и явью.
– Это котел. – Дядя Витя указал на цилиндрическую часть локомотива. – Тут непосредственно топка, куда загружался уголь. Дымовая труба… свисток…
Они прошли вдоль сцепных колесных пар под заваренными дверцами, ведущими в кабину машиниста.
– И тендер. – Дядя Витя похлопал по черной обшивке вагона. – В нем возили запас топлива.
– Вы любите поезда, – заметил Даня, думая совсем о другом. О тенях, что, казалось, скользили за мутными стеклами внутри кабины.
– Это моя жизнь, – признался дядя Витя не без гордости. – Я – потомственный железнодорожник в третьем поколении! Мой дедушка, Платон Самсонов, вот на этом самом СО трудился кочегаром. На нем и погиб. Опасная была работа.
«Что-то с ним не то», – подумал Даня, изучая идеальную черноту локомотива и тендера. Взгляд задержался на голубях, клюющих в сторонке хлебное крошево. Даню осенило. Асфальт, пусть и прибранный дворниками, покрывали белые точки птичьего помета. Вот только на СО не было ни единого пятнышка. Ни один голубь не садился на котел или крышу кабины.
Птицы что-то такое чувствовали. И Даня тоже.
Глава 3
Валик, варяги и головы
– Кис-кис-кис, паразиты эдакие. Где же вы все?
Бородач в тельняшке потряс миской с сухим кормом.
– Потеряли котов? – предположил Даня, заходя на летнюю террасу кафе. Бородач воззрился на него исподлобья.
– И как ты догадался? Гений, не иначе?
Даня смущенно потупился.
– Прости, – смягчился мужчина. – Я с утра сам не свой. Каждый день коты приходят на завтрак, а сегодня загуляли.
– Отыщутся, – смело заявил Даня.
– И то верно. Тебе чего, юноша?
– Клубничного мороженого. – Даня обернулся. Серьезный мальчик – Валик – сидел на бордюре, занятый книжкой. – Две порции.
– Сейчас организуем. – Бородач отставил миску и направился в кафе. Солнце палило вовсю, нагревало асфальт, но паровоз-памятник казался цельным куском черного льда. Даня старался не смотреть в ту сторону, но взгляд опять и опять натыкался на красную звезду в центре плоской морды.
Перед тем как уйти по своим делам, дядя Витя поводил гостя по вокзалу, построенному девяносто лет назад на месте деревянного предшественника. Рассказал о Балябино. По его словам, поселок словно бы вырос в паровозном дыму. Переломные моменты двух столетий прошли здесь под стук колес, напрямую связанные сперва с узкоколейкой, потом и с широкой колеей. Даня был внимательным слушателем, за что в конце экскурсии получил от дяди Вити деньги на карманные расходы. И задание.
– До обеда тебе надо найти себе друга.
– Где ж я его найду? – опешил Даня. Он не был тихоней, но и заводилой назвать его было нельзя. Из-за этого он немного завидовал ребятам, которые находят приятелей по щелчку пальца.
– Кабы я знал, Данил! Но надо, хоть режь, надо. Вон Валика растормоши, а то ослепнет скоро от чтения. Я кой-чего приготовил… мелочь, маленький сюрприз. А чтоб все получилось по правилам, требуется тебе друг. Так что жду вас к обеду! – последнюю фразу дядя Витя выкрикнул уже издали.
«Ой, засада, – взволнованно думал Даня, отходя от «Орландины» с двумя рожками мороженого. – Что-то этот Валик слишком деловой. Наверное, думает про себя невесть что, умник. Но если разобраться, друг в Балябино мне не помешает».
Даня прошел мимо серьезного мальчика с книжкой. Развернулся, опять прошел мимо, бросая шпионские взгляды.
– Эй! – не выдержал Валик. – У тебя уже тает все. Это ты мне купил?
Даня растерялся:
– Вообще-то… ну… а ты будешь?
– Настоящие мужчины сладкое не едят. – Валик демонстративно захлопнул книжку.
– Как хочешь. – Даня почувствовал себя круглым дураком.
– Но я из вежливости съем.
– Класс! – обрадовался Даня.
Валик взял рожок двумя пальцами, подозрительно к нему принюхался и слопал в три укуса, как удав – у Дани при виде этого даже зубы заныли.
– Валентин Румянцев, – представился Валик, облизываясь, и крепко пожал руку Дани.
– Данил Сысоев. Я внук тети Кати, которая…
– Жена дяди Вити, машиниста, – договорил за Даню Валик. – Мой папа с дядей Витей дружит. Мой папа работает в полиции участковым, так что ему положено все знать. – Валик встал с бордюра. Он был ниже Дани, но держал подбородок высоко поднятым и смешно вытягивал шею. – Надолго в Балябино?
– На десять дней…
– У тебя мороженое течет. Давай подержу. – Валик сунул книгу под мышку. Даня успел прочесть название: «Откуда взялись варяги?» На обложке размахивал секирой воин в рогатом шлеме. – Чего не ешь-то? – Валик снова скептически принюхался к мороженому.
– Я сырниками объелся. – Даня вытер липкое запястье носовым платком. – Если хочешь…
– Сделаю одолжение. – Валик проглотил вторую порцию быстрее, чем первый рожок. – Десять дней – это долго, – рассудил он. – Тебе просто необходим компаньон.