Шопоголик на Манхэттене - Кинселла Софи. Страница 47

Закончив, Люк устремляет в пространство тяжелый взгляд.

— Невероятно, — шепчет он едва слышно. Вид у него угрожающий, и к горлу у меня подкатывает комок.

— Я понимаю, — дрожащим голосом блею я. — Это ужасно. Они, наверное, за мной следили. Наверное, все время шпионили за мной… — Я смотрю на Люка, ожидая реакции, но он молча продолжает смотреть в никуда. — Люк, неужели тебе нечего сказать? Ты понимаешь…

— Бекки, а ты сама понимаешь? — перебивает он. Поворачивается, и у меня в жилах стынет кровь. — Ты хотя бы представляешь, насколько плохо это для меня?

— Прости меня, пожалуйста, — давлюсь я слезами, — я знаю, как ты не любишь, когда про тебя пишут в газетах…

— Да дело вовсе не в… — Он замолкает и продолжает уже более сдержанно: — Бекки, ты понимаешь, что теперь обо мне подумают? И именно сегодня, черт возьми! Именно сегодня!

— Я не… не…

— Через час мне нужно быть на встрече, где я должен убедить консерваторов из Нью-Йоркского банка, что у меня все под контролем — будь то бизнес или личные отношения. Но после этой статьи они ж меня засмеют!

— Но у тебя и так все под контролем! — встревоженно отвечаю я. — Люк, они ведь поймут… они не подумают…

— Знаешь, что… что обо мне говорят в этом городе? В общем и целом все считают, что я теряю хватку.

— Теряешь хватку? — в ужасе повторяю я.

— Так мне сказали. — Люк делает глубокий вдох. — И последние несколько дней я из кожи вон лез, чтобы убедить их в обратном. Чтобы доказать, что я владею ситуацией, что у меня хорошие связи с прессой. А теперь… — Он резко отшвыривает газету, и я вздрагиваю.

— Может… может быть, они не видели эту статью.

— Бекки, в этом городе все все видят и все знают. Такая уж у них работа. Такая вот…

Его прерывает телефонный звонок. Выдержав паузу, он поднимает трубку:

— Привет, Майкл. А, ты видел. Да, знаю. Очень некстати. Хорошо. Встретимся сейчас же. — Он кладет трубку и берет свой дипломат, даже не взглянув на меня.

Меня знобит. Что я наделала? Я все испортила. В памяти всплывают фразы из статьи, и мне делается дурно. Бездельница Бекки… лицемерка Бекки… И они правы. Они во всем правы.

— Мне нужно идти. До вечера, — Люк нарочито громко захлопывает свой дипломат. У двери он медлит, потом поворачивается с озадаченным выражением лица. — Только я не понимаю. Если ты не была в Гуггенхайме, где ты купила ту книгу?

— В магазине от музея, — шепотом отвечаю я. — На Бродвее. Люк, прости меня, пожалуйста… я…

Я умолкаю от отвращения к самой себе. В тишине слышу, как тяжело бьется мое сердце, как пульсирует в ушах кровь. Я не знаю, что сказать. Не знаю, как оправдаться.

Люк смотрит на меня непроницаемо, потом быстро кивает, поворачивается и выходит.

Когда дверь за ним закрывается, я какое-то время сижу неподвижно, упершись взглядом в пустоту. С трудом верится, что все это происходит на самом деле. Всего несколько часов назад мы пили коктейли за успех, на мне было мое платье от Веры Ванг, мы танцевали под песни Коула Портера и смеялись от счастья. А теперь…

Снова звонит телефон, но я не двигаюсь с места. Только на восьмом звонке я собираюсь с силами.

— Алло?

— Алло! — отзывается жизнерадостный голос. — Это Бекки Блумвуд?

— Да, — осторожно отвечаю я.

— Бекки, это Фиона Таггарт из «Дейли геральд». Как я рада, что мы вас нашли! Мы бы хотели сделать о вас специальный репортаж в двух частях… о вашей небольшой проблеме, так сказать?

— Я не хочу об этом говорить, — бормочу я.

— Так вы не признаете, что она существует?

— Без комментариев, — отвечаю я и трясущейся рукой кладу трубку. Телефон тут же звонит снова. — Без комментариев, понятно? — кричу я в трубку. — Без комментариев! Без…

— Бекки, дочка?

— Мама! — Едва услышав ее голос, я начинаю плакать. — Мамочка, извини, — всхлипываю я. — Все так ужасно. Я все испортила. Я просто не знала… я не понимала…

— Бекки! — доносится из трубки ее голос, такой родной и уверенный. — Деточка! Тебе не за что извиняться! Извиняться должны эти подонки-журналисты. Это они придумали про тебя всю эту чушь. Они написали то, чего люди не говорили. Бедняжка Сьюзи звонила нам, она так огорчена! Знаешь, она угостила эту девушку тремя пирожными и одной шоколадкой «Кит-Кат», и вот ее благодарность — тонны лжи! Подумать только, притворилась налоговым инспектором. На них нужно в суд подать!

— Мам… — Я закрываю глаза, почти не в силах этого произнести. — Это не все ложь. Они… не все выдумали. — Краткая тишина, лишь мамино взволнованное дыхание. — Я немного… в долгах.

— Ну и что? — восклицает мама после паузы, и я буквально слышу, как она старается настроиться положительно. — Даже если так, разве их это касается? — Еще пауза и папин голос на заднем фоне. — Вот именно! Папа говорит, что раз вся американская экономика по уши в долгах и при этом прекрасно выживает, то почему тебе нельзя?

Господи, как же я люблю своих родителей. Если бы я совершила убийство, они бы непременно нашли мне оправдание и еще убедили бы всех, что жертва сама виновата.

— Пожалуй, да, — всхлипываю я. — Но сегодня у Люка очень важная встреча, и его инвесторы видели эту статью.

— Известность всегда на пользу, Бекки. Выше нос! Смелее! Сьюзи сказала, у тебя сегодня пробы на телевидении. Это правда?

— Да, только я не знаю, во сколько.

— Ну, тогда держись молодцом. Прими теплую ванну, выпей свежего чая с тремя ложками сахара. И ложкой бренди — папа подсказывает. А если позвонят эти вшивые журналисты, скажи им, чтобы отвалили!

— Вас донимали журналисты? — встревоженно спрашиваю я.

— Утром приходил один тип, задавал вопросы, — без тени беспокойства отвечает мама. — Но папа прогнал его, пригрозив садовыми ножницами.

Я невольно издаю дрожащий смешок.

— Ладно, мам, мне пора. Я тебе еще перезвоню. И… спасибо.

Положив трубку, я понимаю, что мне уже намного, намного легче. Мама права. Нужно настроиться на удачу и как можно лучше пройти пробы. А Люк, наверное, принял все слишком близко к сердцу. И вечером вернется в совершенно другом расположении духа.

Соединяюсь с оператором и прошу блокировать все звонки, кроме звонка с телевидения. Потом набираю ванну, выливаю туда целый флакон тонизирующего масла из «Сефоры» и целый час нежусь в ароматах розы, герани и мальвы. Пока обсыхаю после ванны, включаю MTV и танцую под песенку Робби Уильямса. А когда надеваю свой отпадный костюм из «Барниз», настрой у меня уже самый боевой, хотя дрожь до сих пор окончательно не прошла. Я смогу. Я смогу!

Они все еще не позвонили мне, чтобы назначить время, поэтому я решаю справиться у телефонистки,

— Привет. Хотела уточнить, не было ли звонков с телевидения.

— Нет, извините, — учтиво отвечает девушка. — Вы уверены? И сообщений никаких?

— Нет, мэм.

— Хорошо, спасибо.

Я кладу трубку и некоторое время раздумываю. Так, ну ничего, позвоню им сама. Должна же я выяснить, в котором часу у меня пробы. Да и Кент, помнится, говорила, что я могу звонить ей в любое время по любым вопросам. Она просила не стесняться обращаться к ней напрямую.

Достаю из сумочки ее визитку и аккуратно набираю номер.

— Алло! — раздается бодрый голос. — Офис Кент Гарланд, я ее ассистент Меган. Чем могу вам помочь?

— Здравствуйте! Это Ребекка Блумвуд. Соедините, пожалуйста, с Кент.

— Кент сейчас на совещании, — вежливо объясняет Меган. — Оставить для нее сообщение?

— Я просто хотела узнать, в котором часу у меня сегодня пробы. — От одних этих слов чувствую, как растет моя уверенность в себе. И вообще, кому какое дело до этой паршивой газетенки «Дейли уорлд»? Я буду работать на американском телевидении. Я стану знаменитостью.

— Хорошо, — говорит Меган. — Подождите минутку, пожалуйста…

Она переключает линию, и в трубке начинает играть музыка. Песня заканчивается, и голос сообщает мне, как им важно, что я позвонила в телекорпорацию HLBC… А потом снова начинается песня… тут возвращается Меган.