Бремя одежд. Болотный тигр - Куксон Кэтрин. Страница 9

Только через несколько месяцев она поняла, что во время того разговора в первую брачную ночь ее супруг изложил ей свои взгляды на супружескую жизнь, и они станут основой их отношений.

Когда, Дональд, наконец, вытянулся рядом с ней во весь рост, в чувствах Грейс наступила какая-то перемена, которой она не могла объяснить; ей оказалось вполне достаточно его нежных слов, и только на следующее утро она поймала себя на мысли, что между ними ничего не было. С чувством вины она поняла, что заснула накануне. Дональд лежал и смотрел на нее, как бы желая впитать ее всю. «Почему из всех людей на свете для такого счастья была выбрана именно я?» – подумала Грейс. Как можно быть настолько слепым, что не заметить доброту и великодушие Дональда? Ее мысли перенеслись к тетушке Аджи. Тете Дональд не нравился, и эта антипатия возникла с того самого дня, когда он приехал выразить соболезнования по поводу гибели родителей Грейс в автомобильной катастрофе. Тетя прямо заявила, что он чересчур гладкий, чересчур симпатичный, чересчур спокойный. А тете Сюзан и дяде Ральфу Дональд понравился – оба сказали, что мать Грейс желала бы именно такого брака. Не для того ли ее покойные родители переехали в лучший район Ньюкасла, чтобы окружающая обстановка была под стать тому образованию, которое Грейс, по их настоянию, получила в пансионате, и чтобы ей легче было найти кого-нибудь вроде Дональда и соединить с ним свою жизнь? Да, бедная Линда, – говорили они, – была бы вне себя от счастья, узнав о выборе дочери – разве Дональд Рауз, помимо того, что он выглядел и говорил, как джентльмен, не был еще и племянником епископа?

Но никакие похвалы тети Сюзан и дяди Ральфа не могли смягчить тех горьких чувств, которые вызвала у Грейс неприязнь к ее избраннику, выказывавшаяся тетушкой Аджи. Грейс нравилась эта женщина, она любила ее и всегда ощущала себя немного виноватой за эту любовь – чувство к тете было сильнее, чем к ее, Грейс, родителям. Но теперь с тетей Аджи было кончено; иначе и быть не могло после того, что она наговорила о Дональде, что она говорила о нем вплоть до последнего предсвадебного дня.

«Этому типу нужны твои деньги и больше ничего,» – даже такие вещи она осмеливалась говорить о Дональде. В тот последний вечер тетя так кричала, что Грейс со всех ног бросилась к двери гостиной, закрыла ее и стала умолять:

– О, тетя, пожалуйста, тише. С минуты на минуту придет Дональд. О, как вы можете говорить такие вещи?

– Могу и буду. Кому-то надо это сказать тебе. Другие не в состоянии – они очарованы этим человеком, так же, как и ты. Послушай, Грейс, – тетя Аджи понизила голос, и в нем послышалась тревожная и просительная нотка. – Послушай меня, Грейс. Согласна: он очень симпатичный, хотя по возрасту годится тебе в отцы. Но исходя из моего опыта, уверяю тебя: такие, как он, не ищут для себя симпатичных женщин, по крайней мере, женщин твоего типа, – она заговорила еще тише. – Разве ты не понимаешь, Грейс, ты не просто привлекательна, ты красива. Ты могла бы найти себе любого, кого захотела бы. Я сама могу назвать с полдюжины мужчин, которых тебе было бы достаточно только поманить пальцем. Единственное, что удерживает их сейчас на расстоянии, – это твоя молодость, да то, что не прошло еще и полугода после смерти твоих родителей. А твоего священника это вроде и не смущает. И второе: если бы он не охотился за деньгами, то давно бы уже женился, а не тянул до тридцати восьми лет. Грейс плакала:

– О, тетя Аджи, как вы можете?

– Могу и буду, – повторила женщина, – и вот что я тебе еще скажу, Грейс. Завтрашний день, день твоей свадьбы, станет самым печальным в твоей жизни. Говорю тебе, я знаю этот тип людей. Они – как огромная головка репы: привлекательные снаружи, но дряблые внутри. С этими красавцами всегда одно и то же, и ты когда-нибудь поймешь, что для счастья супружеской жизни нужно не просто симпатичное лицо на подушке рядом. Да, поймешь. А что будет с твоей музыкой? Ты думаешь, он позволит тебе продолжать заниматься?.. Вот увидишь.

И теперь, когда Грейс вглядывалась в это красивое лицо, она понимала, что тетя Аджи ошибалась, ужасно ошибалась, и ей было жалко эту женщину, потому что в течение многих лет они смотрели на нее, как на семейного оракула. Отец Грейс, бывало, говорил, что никто не может провести тетю Аджи – голова у нее работает, что надо. Сколько найдется женщин, которые, потеряв мужа, захотели бы или смогли продолжать его работу, к тому же такую непростую, как продажа и купля собственности? А Аджи смогла. Да, она была хитра и проницательна.

Когда Дональд встал с кровати, медленно убрав свою руку с ее руки, Грейс позабыла о тете – да и кто мог бы думать об этой деспотичной, пожилой, толстой женщине в тот момент, когда они шептали друг другу «О, дорогой, я так люблю тебя». Но где-то в глубине души Грейс поклялась заставить Аджи взять свои слова обратно. Да, да, я это сделаю, подумала она. Никто, ни один человек в мире не должен питать антипатию к Дональду… да никто и не смог бы.

К концу медового месяца она немного устала осматривать образцы византийской, готической и прочей архитектуры. Грейс тайно желала скорее поселиться в доме викария и – как она признавалась себе – изменить жизнь Дональда. Она точно знала, каких перемен добьется в этом большом, пронизываемом сквозняками доме, но понимала, что действовать надо осторожно, потому что Дональд особо подчеркнул: она должна жить по его средствам. А тетя Аджи-то говорила…

К тому времени Дональд жил в деревне Декфорд всего три месяца и, как он выразился, пока прощупывал почву. Грейс знала, что он все еще очень расстроен в связи со своим переводом сюда из церкви Святого Бернарда. Когда это случилось, он сказал: "Ты хочешь знать, почему я вынужден был уйти оттуда. Ну, если ты уделишь мне должное внимание, то за несколько дней я просвещу тебя по части истории церкви. Я начну от Реформации, [7] – его голос стал печальным. – Как ты знаешь, я воспитывался на принципах высшей церкви, [8] а Святой Бернард всегда был известен, как низшая церковь. [9] Когда меня отправили туда, я должен был потихоньку свести два направления вместе, но я действовал слишком усердно, перестарался и стал вызывать у некоторых людей раздражение. И вот меня перевели в маленькую деревеньку, где, как ни странно, – он засмеялся, – прихожане довольно неравнодушны к внешней атрибутике". Когда он рассказал ей все это, Грейс поняла, что любит его и не может жить без него; в тот день, когда Джеральд окончательно переехал в Декфорд, он попросил ее руки, и она бросилась в его объятия…

Но Грейс не суждено было жить в Декфорде. Судьбе было угодно, чтобы всего за три дня до возвращения молодоженов из Италии в тех местах пронеслась буря, и одна из больших печных труб дома викария, пробив крышу, упала внутрь и вызвала значительные повреждения жилища. Дядя Ральф взялся найти им временное пристанище. Его выбор пал на дом покойной мисс Таппинг, который назывался Уиллоу-ли. Дом с обстановкой был выставлен на продажу, этим вопросом занимался Бертран Фарли, адвокат мисс Таппинг. Он был не против сдать дом на несколько недель – страну охватил кризис, и было маловероятно, что Уиллоу-ли в ближайшее время купят; Бертран Фарли втайне полагал, что продать эту недвижимость вообще невозможно ни за какую цену.

Итак, Грейс поселилась в доме, который до глубины души восхитил ее своими изящными формами, и она немедленно решила сделать все, что будет в ее силах, чтобы остаться здесь навсегда, потому что ее Дональду – она это сразу заметила – дом тоже понравился. Но он признался в этом лишь тогда, когда месяц спустя они собирались покинуть Уиллоу-ли. Именно этого момента ждала Грейс, и сейчас она воплотила в слова то, о чем постоянно думала с тех пор, как впервые переступила порог этого дома. Почему они не могут жить здесь постоянно? Почему они не могут купить Уиллоу-ли?