Cредневековая история. Первые уроки - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 4
Няня аж задохнулась от такого заявления.
– Детка! Да как же можно! Его твой муж аж из Лавери прислал, когда узнал, что ты в тягости.
– Небось надеялся, что он меня и уморит, – проворчала Аля.
Но пока обвинять не спешила. Про средневековую медицину она была наслышана. Проходила «мимо истории медицины». И, честно говоря, была о ней не лучшего мнения. Но. Заблуждались в те времена вполне искренне. Хотя какая разница, угробят тебя с искренним осознанием своей правоты и непогрешимости или без оного?
– Да что ты! – тут же подтвердила няня. – Докторус Крейби – один из самых лучших врачей в Лавери. Его услугами король не брезговал.
– Это проблемы короля. Отчего я потеряла ребенка?
Няня пожала плечами:
– Докторус Крейби сказал, что ты с лестницы упала.
– Вот как?
– Мы тебя нашли у лестницы. И крови было… Я уж боялась, что ты не выживешь…
Няня всхлипнула и закрыла лицо передником.
– Не дождетесь, – проворчала себе под нос девушка. Няня не услышала и продолжила всхлипывать.
Аля внимательно разглядывала ее.
Невысокая, на вид лет шестидесяти. С усталым, но приятным лицом. На голове что-то вроде… чепчика? Аля вообще-то их ни разу не видела, кроме как в фильмах, но подозревала, что это оно и есть. Такая гнусная нашлепка на половину волос.
Платье из серо-коричневой ткани, явно домотканое. Без рюшек и оборок. Передник грязный. Платье – тоже. На ногах… ноги не видно. Вообще. Платье волочится по полу, подметая его. Доисторический пылесос в действии?
Аля вздохнула и заговорила по возможности ласково:
– Нянюшка, мне нужна твоя помощь. Я жива. И хочу быть здоровой. А для этого мне нужно многое.
Пожилая женщина отняла передник от лица. Серые глаза ее сверкнули таким огнем, что Аля поняла: здесь есть один человек, которому она дорога так же, как отцу и матери в своем, родном мире. И эта женщина все для нее сделает.
Вообще все. Что бы она ни попросила. А такого человека надо беречь и любить. Пригодится.
Все эти мысли почти не отразились на лице девушки. Она невозмутимо улыбнулась и сказала:
– Я хочу попробовать встать. И мне надо вымыться.
– Да куда ж тебе вставать, ласточка?! Докторус сказал, что тебе еще десятинку [ 1] лежать надо!
– Ничего, – пропыхтела Аля, решительно ерзая на кровати и не обращая внимания на боль внизу живота. – Справлюсь. И мне нужно помыться!
– А мытье вообще вредно! Так и пастор [ 2] Воплер говорит.
– Вот пусть он и не моется, пока не завшивеет, – не выдержала Аля. Но, увидев огорчение старой женщины, тут же изменила тон с решительного на ноюще-просительный: – Нянюшка, ну помоги мне, пожалуйста…
Няня (как же ее зовут, блин!) вздохнула и покачала головой:
– Лилюшка, вредно ведь…
– Ня-а-а-а-аню-ю-у-у-у-у-ушка!
– Хорошо. Полежи пока, пойду прикажу воды согреть. А приду – помогу тебе встать. Хорошо?
Аля закивала головой.
Няня выплыла за дверь. Девушка проводила ее задумчивым взглядом и принялась разглядывать комнату. Розовая жуть никуда не делась. Увы. Но теперь Аля рассмотрела ее попристальнее. И могла поклясться, что тряпки на стенах были дорогущие. На окнах висели шторы, да такие, какие в наше время стоили бы бешеных денег – Аля в этом разбиралась. Одна ее подруга подрабатывала шитьем и читала Але целые лекции о проймах, вытачках, клиньях, прошивках, вышивке крестом и машинной вышивке, разных видах швов… перечислять можно много и долго. Но отличить ручную работу от машинной строчки Аля бралась даже по виду.
Девушка перевела взгляд на шкафы.
Розовая громадная жуть. И скажите, кто сейчас делает столики из мрамора? Его ж не сдвинуть, да и упадет – развалится. А кресла? Их что, из целиковой сосны вырубали?
Вообще было такое ощущение, что это не кресло, а сундук, к которому приколотили весьма неудобную спинку и обтянули все это дело тканью. Розовой. В страшноватых огромных золотых розах.
Жуть!
Над головой мерно покачивался балдахин, из которого давно надо было выбить пыль. А то скоро и золотых роз не разглядишь.
Аля собралась с духом – и перевела взгляд на кровать. Что тут скажешь?
Покрывало. Дорогое. Парчовое. Грязное донельзя. Тоже розовое. Явно ручной работы. То ли здесь по-другому не умеют, то ли…
Простыни. Розовые. Шелковые. Грязные и вонючие.
Аля зашипела сквозь зубы и откинула их в сторону. Сколько можно бояться себя?!
Тушка кита. Розовая. Грязная. Вонючая. Жирная до беспредела.
Навскидку девушка дала бы себе килограммов сто – сто двадцать. Аля едва не разрыдалась. Это ж надо было так неудачно реинкарнироваться! Туша лежала в розовой ночной рубашке из шелка. Это утешало. Если она так одета, она здесь не последний человек.
Но на диету садиться надо. И заниматься гимнастикой.
Кроме рубашки на туше наличествовали: золотой браслет с изумрудами, шириной сантиметра три. И золотое же кольцо с зеленым камнем. На камне была вырезана маленькая корона, залитая золотом. Она что – принцесса?
Да нет, это чушь! Скорее это знак какого-нибудь титула. Они же графские, баронские, герцогские… Надо будет потом разобраться…
Скрипнули половицы за дверью. Аля поспешно накинула одеяла. В дверь вошли трое мужчин. Они тащили… больше всего это было похоже на здоровущее металлическое корыто. Памятник архитектуры грохнули на пол с таким гулом, что Аля даже испугалась – проломят еще полы на фиг! А потом они вышли, чтобы через десять минут вернуться с ведрами кипятка. Которые принялись выливать в лохань.
Три ведра кипятка, три ведра холодной воды. Еще два ведра принесли и поставили рядом с корытом.
Аля наблюдала за этими приготовлениями в тихом ужасе. А заодно разглядывала слуг.
Трое мужчин. Младшему лет восемнадцать. Старшему явно уже за полтинник. Среднему лет тридцать пять – сорок. Не больше. Все одеты в странную одежду типа лосин когда-то белого – ныне грязно-белого – цвета и туники. Розовые. Кто б сомневался. Двое бородаты. Третий старательно лелеет несколько пробившихся волосков. Головы у всех непокрыты, но посыпаны чем-то вроде пудры. Волосы стянуты сзади весьма грязными розовыми лентами. На ногах у всех троих эдакие войлочные боты «прощай, молодость, прости, красота».
Кошмар, одним словом. Интересно, все мужики здесь так ходят?
Ни одной пуговицы Аля на их одежде не заметила. Только завязочки. Как и на одежде своей служанки. Тоже вопрос. Их еще не изобрели? Тогда надо будет постараться. И патент заодно взять. Если тут это есть. А если нет – открыть мастерскую. Договориться с кем-нибудь… так, ладно. Куда-то она улетела мыслями в далекие края. А жить надо здесь и сейчас. То есть хотя бы искупаться.
Мужчины вышли, и няня решительно подошла к кровати.
– Ну что, Лилюшка, вставай…
Аля попыталась встать. И едва не застонала от боли. Болели, казалось, все мышцы и каждая клеточка тела. Но она только стиснула зубы. Кто не стоял в боевых стойках по три-четыре часа, тот не знает, как могут болеть мышцы.
А пока…
Служанка подала ей руку, намереваясь запихать женщину в корыто прямо в рубашке. И Аля удивленно поглядела на нее:
– Няня, я больше эту рубашку не надену. Помоги мне ее снять и отдай выстирать. Это – первое. Второе. Есть у меня чистая рубашка?
– Да. Но Лил…
– Няня, прошу тебя! Мне и так плохо! Ты хочешь, чтобы я запуталась в этой рубашке и упала?
Этого няня явно не хотела. И кое-как помогла девушке стащить противный балахон.
При виде собственных жировых складок Аля едва не разрыдалась. Но кое-как сдержалась.
– Эх, зеркало бы…
– Так ведь ты выписала. Давай я помогу, солнышко мое золотое…
Аля поспешно закивала. И служанка под руку подвела ее к одному из шкафов. Распахнула дверцу. И Аля ахнула.