Царь с востока - Хван Дмитрий Иванович. Страница 63
Холодно. Морозец щипал нос и щёки. Похрустывал под ногами мягкий снег. От фигур людей, которые негромко переговариваясь, ожидали неведомых гостей, валил пар, подсвеченный из оконцев караулки. Парни подошли к приоткрытой калитке, где уже находился начальник охраны фактории и двое его ребят.
- Открывай ворота! - послышался возглас начальника.
Тимофей с Иваном кинулись отпирать засов, охранники помогли им развести створки. На дворе появились огни. Спустя несколько секунд в открытые ворота на вороных жеребцах влетела четвёрка всадников, а за ними крытый возок - рядом с возницей двое крепких юношей в заснеженной одежде.
- Тимоха! Ворота запирай, дурень! Чего вылупился? - Иван подтолкнул друга. - Не наше дело глядеть, кого ночью принесло. Вишь, тайно обставлено? Я-то и не знал, до последней минуты. То-то...
- Ничего, - вновь запирая засов, пыхтел Тимофей. - Вот к лету школу-то закончу, тогда другой будет ворота тягать.
- Правильно мыслишь, - выдохнул облачко пара Иван. - А всё-таки интересно, кто это приехал? Верно, важная птица.
Ордин-Нащёкин долго не начинал предметного разговора. Сначала он с нарочитой радостью согласился испить горячего чаю с обжаренными в масле хлебцами и мёдом, потом долго расспрашивал о здоровье царя Сокола, его жены, детей. Интересовался Ордин-Нащёкин и сыновьями сибирского царя, причём известие о женитьбе старшего сына Сокола на сестре корейского государя привело его в восторг. Правда после этого известия Карпинскому пришлось долго и обстоятельно рассказывать о Корее, о торговле с ней и с китайским царством. Грауль, так же как и Петр, приехавший в город на Волге для встречи с приказным головой, пока отмалчивался, потягивая ароматный напиток. Известие, полученное в Ангарске от начальника московского Двора, не стало откровением - слухов об Ангарии на Руси ходило уже множество, но вот автор письма... Это был один из самых влиятельных людей в государстве, определявший всю её внешнюю политику, ближайший советник Романова, щедро им обласканный. Разумеется, в Ангарском кремле моментально связали пропажу на Руси посвящённого в их тайну отца Кирилла, как оказалось, сгинувшего после встречи с Патриархом, послание от Строгонова, сообщившего о том, что священник схвачен и недавнее письмо Афанасия Лаврентьевича. Наконец, воздав должное китайскому чаю, который пользовался всё большим спросом в купеческих лавках русских городов, Афанасий устроился в кресле удобнее и, оглядев спокойным взглядом собеседников, произнёс:
- Значит, всё в вашем царстве ладно и справно...
- Афанасий Лаврентьевич, - не выдержал Грауль. - Что с отцом Кириллом? Умучили на дыбе, железом или ещё как? Жив ли он вообще? К чему эти расспросы, если вы желали говорить о деле?
- Можно и о деле, - степенно кивнул боярин. - Со служителем Церкви нашей ничего дурного не случилось, он сам всё патриарху Павлу поведал, без утайки.
- И вы поверили? - усмехнулся Карпинский.
- Вера тут не надобна, - в свою очередь улыбнулся Афанасий. - Ежели бы Кирилл обмануть патриарха пожелал, то не смог бы оного свершить - тяжела была бы ноша для плеч его. А теперь нет его среди нас...
- Так сказано было... Жив он?! - опешил Пётр.
- Жив, - улыбнулся приказной голова, зрачки его блеснули в приглушённом свете фонаря. - Да только в скиту он теперь. Что? - тихо рассмеялся боярин, увидев недоумевающие лица ангарцев. - Теперь у вас веры нет словам моим? А может, у Строгоновых о том вызнать?
- Да-а, Афанасий Лаврентьевич, за вами не угонишься в интригах, - задумчиво побарабанив пальцами по ручке кресла, произнёс Павел, исподлобья скользнув взглядом по богатым одеждам боярина. - Так давайте уж начистоту - чего Никита Иванович желает узнать?
- Государь мой Никита Иванович? - изобразил удивление Афанасий, разведя руки в стороны, однако глаза его оставались прежними - цепкими и внимательными. - Государь не ведает о беседе нашей, о словах Кирилла. Патриарх Павел известие о словах ангарского попа мне направил, в Посольский приказ.
- А кто ещё знает? - спросил Карпинский.
- Токмо те, кому следует, - лаконично ответил боярин, поглаживая бороду. - Лишнего уха нету, а коли будет - то его вина.
- Так что же ты, Афанасий Лаврентьевич, от разговора нашего желаешь? - Грауль подался вперёд. - Ежели условия какие ставить нам - так то напрасное дело, должен знать.
- Верно, - отвечал Ордин-Нащёкин. - Да токмо условие моё одно будет - царь Сибирский Сокол должон на трон московский сесть после Никиты Ивановича. А коли не пожелает - то пусть сядет сын его, старший али молодший.
Карпинский едва сдержался, чтобы с его уст не слетело лишнего словца. Грауль поразился не меньше товарища, но хладнокровно переспросил:
- Сел на русский трон? Неужто на Руси нету выбора?
- Государь наш бездетен, - сокрушённым тоном произнёс Афанасий, и тут уж неясно стало - то ли боярин снова играет, то ли говорит искренно. - Невесту избрать себе не желает! Наследника нет! А уж вокруг трона вьются бояре да князья, партии собирают, союзы сговаривают... Государь болеть стал часто, не ровен час... - зашуршав богатой одеждой, Ордин-Нащёкин перекрестился, прошептав слова молитвы. - Коли загубят дело его, худо станет. Иной раз думаю - токмо я да ближние его люди понимают все задумки его - тот же флот! - вдруг истово заговорил боярин. - Бают многие - не нужен он, при отцах и дедах наших не было таких кораблей, куды на них плыть? Словно дети неразумные...
Афанасий вдруг умолк и снова заёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, будто что-то мешало ему.
- Афанасий Лаврентьевич, - произнёс Карпинский, отпив стылого чая, чтобы промочить вдруг охрипшее горло, - какова же твоя партия, что за нашего государя стоит?
- Да и остальные - что затевают, как в прошлые времена - польского королевича или шведского принца? - задал вопрос и Грауль.
Ордин-Нащёкин долго не отвечал, собираясь с мыслями, словно решал какую-то задачу. Наконец, взгляд его прояснился:
- Шведы сами только что нового короля получили. Да и с польскими королевичами сейчас совсем непросто. Ян Казимир не сегодня, так завтра будет низвергнут с трона, а может и живота лишён, повторив судьбу родича своего. Выборы нового короля будут, как пить дать... Фёдор Михайлович о том знает.
- Фёдор Михайлович? - переспросил Карпинский. - Ртищев?
- Он самый, - кивнул боярин, усмехнувшись. - Вот тебе и ответ мой на вопрос о моей партии.
Грауль удовлетворённо кивнул - оный человек при дворе царя был весьма известен - именно Ртищев основал Преображенский училищный монастырь, из которого позже выросла знаменитая Славяно-греко-латинская академия. Он же открыл и первую в Москве больницу для неимущих. Во время польской войны Фёдор Михайлович заботился о раненых воинах, кроме того, жертвовал немалые деньги на выкуп пленных из крымского рабства - всем этим Ртищев по праву заслужил уважение и в народе, и у ангарцев. Ныне окольничий Фёдор Ртищев, высоко ценимый и государем русским, служил в Польском и Лифляндском приказах, возглавляя их.
- А кто же ещё в партии? - продолжил Павел.
- Мало? - тихонько рассмеялся ставший вальяжным Афанасий. - Подымай выше... Бывший епископ Коломенский.
- Патриарх Павел? - изумился Карпинский.
- Снова угадал, Пётр Лексеич! Ох, вот токмо не жалует патриарх государя нашего, не жалует. А то, что в Вильне тот живёт - так и вовсе ругает! Но... - спохватился Ордин-Нащёкин, выставив указательный палец. - То слова тайные есть!
- Мы не говорливые, - хмуро проговорил Грауль, голова которого шла кругом. - Сильна же ваша партия. Кто же ещё в ней?
- Думаю, сказанного достаточно, - вмиг посерьёзнел боярин. - Однако скажу ещё одно имя - князь Черкасский, Яков Куденетович. А теперь, пожалуй что и хватит.
И Грауль, и Карпинский думали об одном и том - все названные боярином фамилии, включая его самого, являлись приближёнными царя. Кроме главы Церкви, разумеется - и виной тому было прохладное отношение Никиты Ивановича к патриархальным нормам бытия, увлечение его европейскими нравами, а также отсутствие у Романова всякого авторитета к высокому сану Павла. А сколько знатных фамилий Ордин-Нащёкин до поры умолчал?