Плюсик в карму 3 (СИ) - Штефан Елена. Страница 18

Жех и Сима не хотели отбытия Ольги просто потому, что знали: хорошо в столицах не будет. Жалели. Мало, мало Оля пожила в новой действительности, не пропиталась ею. Инстинкты не наработала, рефлексы не отточила. Не успела еще, да и не старалась – Раим своей опекой избаловал.

Даже Пашка был против. Напроситься с тетушкой и бросить свою нгурулью команду он никак не мог, а остаться наедине со стаей нгурулов, тоскующих по веселой щене и ее хозяйке, – это же треш из трешей! Ну на фиг эти нгуруло-человеческие стрессы.

И Эрик отступил. То ли проникся, то ли отложил до лучших времен. Завтра тяжелый день, и лучше дождаться конца битвы, прежде чем новые планы планировать.

Глава 9. Утро добрым не бывает

Рабочий день Ольги всегда начинался рано и всегда одними и теми же обязанностями – открыть ворота, впустить обоз с кормом, перекинуться бодрыми приветствиями с возницами и особенно с Агавом. Со старшого станется от расстройства и недоумения впасть в ступор, если госпожа Тётёля ему неласково ответит. А то, что у самой госпожи может быть куча тревог и горьких думок, никого не касается.

Так было каждое утро, но не сегодня.

Начать с того, что разбудил ее не внутренний отлаженный будильник, а громкое сопение в ухо – Тырька ни свет ни заря прискакала здороваться. И это настораживало даже сквозь крепкий сон, потому что по утрам щена обычно терлась вокруг Пашки.

Ольга немного завидовала племянничку – дал же бог счастливую особенность! Мышечный депресняк у него, видите ли, если нагрузки не доберет. Сама она спорт не любила, а Пашка с наслаждением сливал пять-шесть потов на утренних пробежках где вдоль, а где по крепостной стене, благо охранная система принимала его за своего, нужно только фирменный жетон наездника не забыть с собой прихватить. Разве резвушка-меховушка могла пропустить такую развлекуху – побегать рядом с дорогим другом, поскакать вверх-вниз по высоким ступеням, потолкаться меховыми боками и покрутиться под ногами? Поэтому все утреннее внимание отдохнувшей и клокочущей энергией собаконьки принадлежало Пашке, который каждый раз после настырной побудки пафосно заявлял сквозь зевок: «А по утрам, тёть Оль, она меня-а шибче любит», сиял проказливой щербатой улыбкой и принимался тискать довольную Тырю, давая тетушке воспользоваться умывальней, ей нужно быть в порядке первой, чтобы людей в ворота впустить.

Этим утром Тырька пришла к Оле.

– Тырька, зараза! Бивень, ап! Мне еще минут двадцать спать можно, – простонала Ольга, пытаясь укрыть ухо от влажного нетерпеливого сопения. А потом вспомнила и резко села в кровати. Утренняя нега разом слетела.

Сегодня идет обоз-приманка. Наверное, уже ушел, потому что отправление вроде как планировали на рассвете, а летние рассветы ой какие ранние. В душе все разом вздребезднулось – бежать, узнавать, что-то делать. А что, собственно, она может сделать? Вчера, после посиделок у костра, Раим пытался ее приободрить – он-де смотрел вероятности, все будет хорошо, волноваться не о чем. А на прощание, похоже, опять свою успокоительную магию применил. Ольга и обижалась за самовольство, и была благодарна – иначе и не уснула бы. Хотя чем и кому мог помочь ее психоз? Разве что Пашке настрой сбить.

– Уц-ц, – жалобно подвзвизгнула Тыря, требуя утренних нежностей. Тут-то Оля и обратила внимание на необычно печальную щену.

– Тыря, мех! – Даже в порыве нежности не стоит забывать о технике безопасности, а то забудешься и всадишь пару шипов в ладонь. Ольга упоенно тискала свою рыжую чудушку и вслушивалась в пространство, пытаясь понять, что не так. Во-первых, она не слышала нгурулов. Обычно она почти не реагировала на эмоциональное многоголосье стаи, как не реагируют на шум волн живущие у моря. Сегодня этот фон был каким-то жиденьким. Ольга сосредоточилась – не густо: досада Прана и растерянность Наф-Нуфиков. Остальной стаи в виварии не наблюдалось. Так вот отчего Тыря такая расстроенная. Это была первая мысль. А потом навалилось понимание: наездников в крепости нет. Совсем нет. Наличие в виварии Прана ни о чем не говорит – в городе величество предпочитал роль пассажира. «Это они меня что, одну оставили?» – ужаснулась Ольга. Оказаться главной в крепости, пусть и на краткий миг, ей совсем не улыбалось.

Потом мысли и догадки хлынули, как вода из гидропушки. С напором и посвистом. Разрозненные, нелогичные, мучительные. Значит, они переиграли первоначальный план и ей ничего не сказали. Предполагалось, что первая тройка пойдет с обозом в качестве наблюдателей, операторов следилок и силового авангарда при нападении. Ольга и кухарей настраивала на этот расклад – троих накормить очень рано и с собой сухпай выдать, а остальные завтракают штатно. А оно вон оно как.

Вот какого черта?

Знала бы – дежурный прокорм зверикам бы припасла! О том, что наездники усвистали некормленые, Оля запретила себе думать – так им и надо! Ибо нефиг таинственность разводить. В том, что это заговор Павла и Раима, сомневаться не приходилось. Спасибо, конечно, за заботу, но все равно обидно – она же волнуется!

Все оказалось не так страшно, как Ольга себе рисовала в воображении, пока умывалась. Агав объяснил, что кормов привез половину нормы, а остальное второй возница в город повез, к околотку. Так господин попечитель приказал. На кухне Ольгу поджидала Малика с заботливо подогреваемой кашей и новостями. Оказывается, им с вечера приказано очень ранний завтрак, а точнее – плотный ночной перекус держать наготове. Справились. Повара, Генас с Емкуном, совсем недавно отдыхать пошли, а так и не ложились, пока господа наездники не отбыли. Да, челядь накормили, а как же ж. Господин лавэ так и распорядился: госпожу туэ до утра не беспокоить, делать все по распорядку.

– Ты иди, Малика. Отдыхай, ты же и сама-то ночь на ногах промаялась. Не беспокойся, за собой тарелку сполосну, не переломлюсь. – Подавальщица помедлила, демонстрируя готовность услужить. – Иди, милая, иди. А мне подумать надо.

– Так Генас наказал спросить, что с обедом будет, госпожа туэ.

Ольга задумалась на целую минуту.

– Пусть делают вот что. Для работников – на их усмотрение, а для господ что-нибудь такое, чтобы можно было без посуды употребить. Я как-то на базаре перекусывала: всякая всячина в тонкую лепешку завернута. Вкусно, сытно и удобно съесть чуть ли не на ходу. Вот таких пусть штук пятьдесят навертят. Мало ли кого угостить придется. – Ольга посмотрела на подавальщицу – поняла ли та ее просьбу. Малика удивления не выказала, только жадно ловила слова начальницы. – И еще попроси яиц вкрутую сварить. Целую корзину. А что делать, – сочла нужным пояснить Ольга, – если нгурулы только своих пуйфинов за лакомство держат да еще яйца, с Тырькиной подачи. Да, вот еще что! Перерасход пусть на непредвиденные расходы запишут.

Ольга сочувственно покачала головой вслед девушке, решительно сунула в рот ложку каши и принялась машинально, но очень ответственно жевать. И думать. Проще всего думать было о деньгах. Уж этот перерасход она с величества стрещит, как симфонию на калькуляторе сыграет. Он, между прочим, обещал и за свой прокорм платить, и за пайку Прана. И хде оно? Нет, напоминать Ольга не станет – будем считать, что величество натурой отдали-с. Помнила Ольга, как Эрик до донышка умагичился, когда на хуторе беда с водой случилась, даром что венценосный. Не погнушался, долгом посчитал, как и положено честному магу. И с мясом потом лихо помог, не побрезговал. Будем считать, что кошт себе и Прану заслужил. А за перерасход ответить придется, да-да. Чья была прекрасная идея загнать наездников в нестандартные условия? Ну, если честно, идея была Пашкина, а вот облечь идею в приказ… Ольга наверняка придумала бы, как организовать матобеспечение без финансовых стрессов, а теперь проблему придется решать быстро, наплевав на рационально. А вот нефиг было планы тайком менять.

Кстати, а почему? Почему они так поступили? Раим накануне магией успокаивал и всячески отвлекал. Пашка, опять же, весь такой загадошный был. От слова «гад». Даже эскапада величества насчет командировки в столицу теперь выглядит двусмысленно. Да как заговаривание зубов она выглядит! Хотя экспромт удался – ишь как всех встревожил, манипулятор хренов. У, менталюга! Столько усилий, и все ради того, чтобы ее, Ольгу, не выпустить из крепости? Глупо это как-то. Ради чего?