Шаровая молния 2 (СИ) - Гор Александр. Страница 32

— Как будто вы знаете, как это можно сделать, — недовольно фыркнул Таубин.

— Знаю, Яков Григорьевич. Знаю. И если бы не знал вашего характера, хоть сейчас нарисовал бы, как это должно выглядеть: вы же немедленно увлечётесь новой идеей, и прощай работа по доработке, хотя бы, усовершенствованного станка для вашего гранатомёта. Добьёмся запуска АГ-ТБ в производство, тогда и займёмся новой конструкцией.

29

Одни таланты воспитываются многолетним напряжённым трудом, а другие родятся как бы сами по себе. Именно ко второму типу относилась Клава Рыжова, лет в пятнадцать научившаяся играть на аккордеоне, а теперь, без малого двадцати лет от роду, прекрасно владеющая инструментом и способная на слух «схватить» любую мелодию. Николаю достаточно было разок напеть ей куплет и припев песни, как она подхватывала мелодию, а пару раз её наиграв, уже уверенно исполняла.

Как солнце не бывает без пятен, так и в её таланте не обошлось без них. Во-первых, как уже отмечалось выше, внешностью она вышла отнюдь не для обложек глянцевых журналов рубежа XX-XXI веков. Лицо обыкновенное, простенькое. Может, попав в руки визажистов, которые «накидают» на него «тонну» косметики, и стала бы выглядеть очаровашкой, да вот не имелось в СССР 1941 года таковых. Да и всё применение косметики обычно ограничивалось лёгкой подкраской губ, подводкой угольком бровей да, если очень уж повезёт, капелькой румян на щёки. Во-вторых, фигура. Девушка явно окончательно ещё не сформировалась, при относительно высоком росте (около 170 сантиметров) выглядела, скорее, подростком, чем взрослой женщиной, как её ровесницы, зачастую, уже «по второму кругу» ждущие ребёнка. Ну, а третье — голос. Обыкновенный, «бытовой», совершенно не подходящий для концертных выступлений. Поэтому на мини-концерте, затеянном Демьяновым (об истинной цели приглашения Рыжовой, кроме него, знали лишь Румянцев, Кира и «отдел агитпропа»), все партии, как мужские, так и женскую, исполнял организатор.

В честь 23 февраля спел он уже исполнявшуюся на памятной «маёвке», закончившейся обретением нового попаданца, «Аксинью» Олега Митяева. Следующей была песня лётчиков о том, что первым делом для них самолёты, а девушек можно оставить на потом. А чтобы девушки не обиделись на столь эгоистичных военных, «ответкой» прозвучал хит города Сталинграда, по словам Клавы, распеваемый всюду, всеми и на разные лады. То самое шуточное танго «Помоги мне». В завершение же Николай и Клавдия полностью выложились, исполняя сложнейший розенбаумановский «Вальс-бостон».

Результатом этого показательного выступления стало предложение коллектива организовать в ОПБ кружок художественной самодеятельности. И требование парткома центрального аппарата наркомата в следующий раз согласовывать репертуар подобных концертов: кто-то там всё-таки усмотрел в танго признаки декаданса. Что ж, иные времена, иные нравы…

Увы, но день рождения Красной Армии в этом году обошёлся для сотрудников «НИИ ЧаВо» без правительственных наград. Немного обидно, поскольку за 1940-й был проделан просто колоссальный объём работ. И не одним Демьяновым. Дмитрий Фёдорович Устинов, например, по сути, создал новую отрасль промышленности — полупроводниковую электронику. Да и его усилия по обеспечению строительства новых автомобильных заводов в Ульяновске и Миассе многого стоят. Как и усилия Алексея Судаева в «проталкивании» в производство модернизационных модулей ЗСУ (чаще всего — не без помощи того же Устинова). Вертелся, как белка в колесе, и Арсений Ворожейкин, занимаясь согласованием вопросов по новой авиатехники.

Впрочем, как раз Ворожейкин без поощрения не остался: его повысили в звании, и теперь он носил в петлицах «шпалу». Тоже мизер, если учесть, что ему постоянно приходилось иметь дело с генерал-лейтенантом авиации Смушкевичем.

Именно Ворожейкин принёс в конце февраля радостное известие: взлетел и в первых же полётах показал прекрасные характеристики будущий Ла-5. Помня о том, в какую почти безвыходную ситуацию попал Лавочкин, столкнувшись с перегревом мотора М-82 в этом самолёте, Николай заранее подсказал путь решения проблемы: установкой более производительного масляного радиатора от яковлевской машины. И всё прошло великолепно.

— Я сам её опробовал, — похвастался капитан. — Зверь, а не самолёт! Были бы у нас такие на Халхин-Голе, мы бы самураев щёлкали, как семечки.

Как будто Демьянов не знал, насколько удачным он получится. Осталось дождаться, пока Швецов с Воронцовым установят на М-82 впрысковую систему питания, и тогда «мессерам» на начальном этапе войны точно придётся туго при встрече с «лавочкиными»! Жаль, до начала войны удастся выпустить всего лишь несколько десятков этих прекрасных машин. Больше — просто не успеть. Даже если сразу после окончания государственных испытаний перевести на выпуск Ла-5 три завода: Горьковский, Таганрогский и Тбилисский.

Не сидел, сложа руки, и Аборенков. И не только в вопросе производства «Катюш». По настоянию Демьянова он просто насел на директора завода № 8 Наума Носовского и главного конструктора Льва Локтева (ставшего им после смерти Михаила Логинова), в результате завод в подмосковном Калининграде всё же изготовил вариант «сорокопятки» с удлинённым до 68 калибров стволом. То есть, вариант пушки, что стал известен позже (в истории другого мира) под наименованием М-42. Только прекращение выпуска орудий 53-К, произошедшее в декабре 1940 года, использовали для перехода на новую модель, способную пробивать на дистанции в километр уже 51 миллиметр брони, а не 28, как предыдущая.

Неизвестно, как и о чём он разговаривал с начальником ГАУ маршалом Куликом, но тот всё-таки подписал документы, необходимые для выхода правительственного решения о выпуске данного орудия. А теперь завод в Калининграде, самое мощное в СССР предприятие по выпуску пушек, уже «клепал» «удлинённые сорокопятки», создавая запас орудий, которые понадобятся уже к осени этого года. Понадобятся, как бы ни развивались события в летние месяцы.

Держал на контроле Василий Васильевич и процесс создания кумулятивных боеприпасов для «полковушек». По его словам, 76-мм «бронепрожигающие» снаряды получились вполне себе удачными. Несмотря на то, что пушка образца 1931 года была нарезной, попадание из неё таким снарядом обеспечивало пробитие листа броневой стали толщиной 130-140 миллиметров или 120-мм бетонной плиты. На начало марта уже начаты испытания боеприпаса наркоматом обороны. Опять же, на фронт кумулятивные боеприпасы попадут в очень незначительных объёмах. Но даже если в июне-июле при их помощи удастся вывести из строя хотя бы пару сотен «панцеров», это будет хорошо.

Как оказалось, слова о новогоднем подарке Сталина забыл только Демьянов: во второй половине марта почтальон принёс ему на дом письмо, отправителем которого значился «Комитет по Сталинским премиям». Расписавшись о вручении, Николай вскрыл конверт, в котором обнаружил приглашение на торжественное собрание, посвящённое вручению премии. «В качестве лауреата».

Честно говоря, он был потрясён. Стать лауреатом самой первой (наверняка не по порядковому номеру, поскольку практически всё, связанное с его деятельностью, проходит под грифами секретности, а по году выдачи) Сталинской премии… Вот это подарок так подарок! Пусть даже с опозданием на два с половиной месяца, но ведь награда — именно по итогам прошлого, 1940 года. Значит, с некоторой натяжкой её можно и новогодним подарком посчитать.

Как оказалось, приглашён на церемонию был не только Демьянов: среди сотрудников ОПБ-100 подобные письма получили Василий Васильевич Аборенков и Михаил Ильич Кошкин. Если учитывать, что оба они стали лауреатами Сталинской премии в иной истории, то не удивительно. Другой разговор, что в ней и для того, и для другого, произошло это на год позже. А для Михаила Ильича — и вовсе посмертно.

Что ж, и к разработке «Катюши», и к работе над танком Т-34, существенно отличавшемся от привычного в его изначальном мире, Николай имел непосредственное отношение. Потому ему и пришлось гадать: с кем из этих двоих он разделит лауреатство. Но вручение дипломов предстояло лишь в следующем месяце, поэтому, чтобы не ломать голову над подобными мелочами, окунулся в работу. А её, как оказалось, хоть всю жизнь потрать, но никогда не переделаешь.