Наемники бродячих островов. Том 4 (СИ) - Греховны Фэва. Страница 24

— Буду. Заходи.

Стоило оказаться внутри, как ноги потяжелели, а веки налились свинцом. Ещё бы! Попасть в натопленное помещение, после холодной ночи над бездной! Бодрости не способствовал и характерный сладковатый аромат. Такой знакомый и такой пьянящий… Куда там вину до него?

Уши аж загорелись, а приятная истома согрела низ живота похлеще алкоголя.

Но сопротивляться усталости становилось всё сложнее. Срочно нужно было найти дополнительную опору. Например — спинку кровати.

А почему бы вообще не прилечь?

Увы, горизонтальное положение облегчения не принесло. Сначала закружилась голова, а потом и вовсе началось что-то очень странное. Вроде как комната пошла по кругу… Мебель, стены, серый оконный проём — всё сорвалось в безумный хоровод.

Прежде чем сознание рухнуло во тьму, Макс успел увидеть испуганное личико Венги. Кажется, она пыталась расстегнуть его панцирь.

Опять пристаёт…

Глава 11

Следующее утро ожидаемо началось с разбора полётов. Причём, как в прямом, так и в переносном смыслах.

Со стены тело видно не было, а сослуживцы вообще не придали значения пропаже сержанта. Так что обнаружили его жаворонки, просыпающиеся раньше общего подъёма. Сразу же доложили дежурном… кхм… дежурной по периметру. Та, разумеется — ни слухом, ни духом. Но хотя бы хватило ума сопоставить все факты и в первую очередь разбудить Макса.

И если спал парень, окружённый дурманящим запахом своей подруги, то просыпаться довелось от её голоса:

— Дерьмо! Макс! Живо просыпайся!

Каждое слово гудело в похмельной голове перезвоном чудовищного набата. Как будто на церковном колоколе по очереди вешали всё бунтарское отделение. Причём, каждый следующий бунтарь был толще предыдущего…

— Подъём, я сказала!!! — рыкнула девушка и, что было силы, хлопнуло дверью! Между висками понеслось весьма болезненное эхо…

Поначалу Макс хотел возмутиться. Мол, с чего это ты в моей комнате раскомандовалась. Но в следующий миг его насильно подняли и стали напяливать через голову застёгнутый поддоспешник. По всей видимости, ночью точно так же и снимали. Просто в обратном направлении.

А когда голова вынырнула из воротника — обнаружилась совсем чужая келья. Да что за напасть такая?

— Давай. Давай! — шипела наемница, накидывая через голову панцирь, расстёгнутый с одного бока. — На ходу застегнёшь!

После упоминания нагрудника, Макс таки вспомнил всё. И как, держась за стены, шёл к подруге, и как по дороге хлебал проклятое вино, и как чуть не упал, пытаясь добраться до кровати. Так, стоп! Добраться до ЕЁ кровати?! О бездна! Неужели они…

— Бездна! Алкаш! Вставай уже! Сколько ты выжрал?! Я сказала, что за старшим пошла. За тобой, в смысле, а не за старым. Так что беги быстренько на двор и возвращайся, его тоже буди. Иначе попадёшь на внеочередные, как он обещал.

Фух! Кажется, нет. Она только панцирь и (КОЛЬЧУГУ?) снять помогла. А потом он отключился.

Точно! Все дела доделал и уже пьяный вернулся за припрятанным вином. Решил ещё немного хлебнуть. Какие были последствия — понятно.

А теперь что? Точно! Нужно продолжать разыгрывать развязку изначального плана.

Уже в коридоре пришлось мириться со взглядом Даджоя. По всей видимости, он единственный проснулся от шума. У остальных слух был недостаточно острым чтобы услышать и через двери, и через чернокаменный коридор.

По взгляду великана стало ясно, он понял — ученик что-то наворотил.

Во дворе, под стеной уже собралось человек тридцать. В основном — ранние пташки из отдыхающих смен. Но кое-кто и со стены спустился посмотреть, этих было легко отличить по доспехам и наличию оружия. Ну и по синякам ещё… Почему-то их большинство составляли избитые и едва ли не покалеченные солдаты.

Перед командиром четвёртого взвода все расступились. Он приблизился к трупу, лежащему на пожолклой траве, с неестественно раскинутыми и повёрнутыми руками и ногами. Настолько сильно были повреждены суставы и кости. Встав над ним — почти минуту рассматривал, словно коря в каких-то проступках. Наконец, повернул его голову, чтобы видеть лицо, а за одно и побои проверить.

Ох уж эта неумелая актёрская игра…

Тишина продлилась почти минуту. Всё это время Макс рассматривал погибшего, словно пытаясь обнаружить его собственную вину в случившемся.

А в какой-то момент вспомнил уроки Кеншина: наклонился и проверил пульс. Со свёрнутой челюстью, с синей, почти чёрной, гематомой на шее и на пол лица — это было, мягко говоря, глупо… Но кто тут разбирается? Кажется, народ даже дыхание затаил, ожидая вердикта.

Ну и каким же он мог быть, после падения буквально с десятого этажа?

Сержант скорее мёртв, чем что-либо другое вообще!

Как ни странно, но, в отличии от него, бутылка пережила падение. Скорее всего потому, что мертвец так и не разжал пальцы на горлышке. Этим и обеспечил сохранность главной улики…

Рядом на корточки опустился Батя. Из-за шёпота толпы его приближение осталось незамеченным. Заспанный, в болтающихся брюках и в распахнутой стёганке на голое тело… Тем не менее, уже сжимал в зубах дымящуюся трубку. Спешка — спешкой, а привычкам не изменяет!

Или он это специально? Просто время потянул, пока закуривал. Чтобы мгновенное появление не вызвало подозрения у солдат. Вот же старый чертяка!

Вот только, ему, чтобы сделать вывод, хватило всего лишь осмотра бутыли. А вернее — обнюхивания.

— Адъютант… — ни тон, ни пауза при обращении, не предвещали спектаклю лёгкой развязки. — Почему сразу не доложили?

— Виноват, отдыхать ушёл.

Батя поморщился. Правда, непонятно от чего — от глупого оправдания или от перегара, ударившего в лицо.

— Ага, расскажи мне. Только ушёл и сразу же фатальное нарушение дисциплины? И опять ничего не видел, и не знал, да? Уважаемый, ты так всю войну проспишь!

— Никак нет! Я на самом деле уже после рассвета ушёл. Часа два назад, не больше. — Макс вытянулся по струнке, а в его голосе прозвучала неприкрытая обида.

— Да? Ну-ну. Внимание! Бойцы дежурной смены! — Батя окликнул собравшуюся толпу. — Кто последний видел своего командира? Когда это было?

В глаза сразу бросился солдат в первом ряду. Мало того, что дрожал как осиновый лист, так ещё и лицо разбито на ухнарь! Под обоими глазами мешки синяков, на губах запекшаяся кровь, усы тоже в кровищи... И ухо раздувшееся, почти чёрное. Ну явно хочет ответить за весь четвёртый взвод!

— Я… Я. Я последний видел. Наверное… — воин заикался и прерывисто кивал, как контуженный. Хотя, почему «как»? — Рассвело уж. Ага, точно рассвело.

— А с лицом у тебя что? — старый вояка нахмурился, настолько сильно его напрягли побои рядового. Тот отвечал:

— Упал! Упал, синьор капитан! На винтовой лестнице в башне.

— Точно?

— Светом клянусь! Три оборота кубарем прокатился, синьор! — боец аж глаза выпучил, подтверждая святую искренность своих слов.

— Ладно. Так, Макс! Погибшего захоронить в бездне, ритуал на усмотрение близких товарищей. Снаряжение, само-собой, снять. Перед завтраком собери общее построение. Можно не по форме.

— Слушаюсь. Есть.

Прощаться с погибшим вышла вся бригада. Даже половина дежурной смены спустилась со стен, а вторая толпилась на надвратной башне.

Не то чтобы кто-то расстроился из-за хулигана и смутьяна, и, тем более, пришёл его оплакать, да в последний путь проводить… Нет. Просто жизнь на крошечном небесном бродяге не отличалась разнообразием. Любое происшествие, хоть и похороны, воспринималось людьми с ажиотажем. Как бы кощунственно это ни звучало.

Тело сержанта завернули в его постельные принадлежности так, что открытым осталось только лицо, и вынесли в малый двор. Роль носильщиков взяли на себя солдаты Лайонела. Неизвестно откуда, но они уже успели разжиться чёрным тряпьём, благодаря чему выглядели как настоящая траурная процессия. Скорее всего, только косынки-банданы повязали именно по случаю. Остальное было вразнобой, у кого что.