Это не измена (СИ) - Тес Ария. Страница 16

А для меня это последний гвоздь в гроб, ведь если так я мог бы надеяться на развод, теперь — нет. Эта дорога перекрыта, и я в окончательном, железном капкане: так за мной защелкнулся замочек клетки. Меня поймали.

— Я поддержу тебя и твой бизнес, Олег. В благодарность за содействие.

— Алиса…знает?

— Нет, конечно, — усмехается он, глядя на меня, как на барана, — Если бы Алиса знала хотя бы один процент из правды, она бы ни за что не согласилась. Гордая слишком — моя порода.

— Вы понимаете, что я ее не люблю?

— Олег, послушай…любовь — вещь субъективная, как никак. Она красивая…

— Этого недостаточно!

— Лучше страдать с красавицей рядом, чем с краказяброй.

Серьезно?! Он это серьезно говорит вообще или как?! И…твою мать! Где были мои глаза, когда я считал этого человека своим кумиром?! Единственный честный политик! Ага, как же! Он использовал меня, как способ получить желаемое, но это еще что — он дочь свою под меня буквально подложил, и все ради теплого кресла в Москве?!

Дичь. Это какая-то дичь, так разве бывает?!

— Я помогу тебе с твоим бизнесом, дам тебе денег…

— Мне не…

— Не торопись отказываться, мальчик. Ты уже на крючке, зачем ерепениться? Получи, как можно больше, но при одном условии: Алиса не должна знать, Олег. Разводов в моей семье никогда не было и не будет, и пока она не знает, проще будет ее контролировать. Ты можешь спать с кем угодно, делай все, что хочешь, но так, чтобы она ничего не знала.

— Вы серьезно даете мне картбланж на измены?!

— Я взрослый человек, Олег. Мы мужчины и не созданы для моногамии, особенно если рядом женщина, которую мы не любим. Конечно, как любой отец, я буду надеяться на то, что это изменится, но…чего женщины не знают, только им в плюс.

Я очень хочу спросить о том, что будет, если я разведусь, но, если честно, в этом глупом бунте смысла абсолютно нет. Знаю я, что будет — конец мне, он меня и мою семью одним мизинцем уничтожит, поэтому я говорю другое.

— Я приму вашу помощь, но в кредит.

— Тоже гордый? Понимаю. Хорошо, Олежа, как угодно.

Мы замолкаем, пьем — что тут еще скажешь? Бессмысленно это. Мы повязаны: он и я с его дочерью подмышкой. Единственное, что мне остается — это принять правила игры, подстроиться под них и жить дальше. Какой смысл дергаться? Я уже потерял все, что у меня есть — теперь я абсолютно с холодной головой думаю исключительно о своем благе и о благе своей семьи. И об Алисе. Как бы прискорбно это не звучало, но она здесь еще большая разменная монета, нежели я. Да и прав Степан Андреевич все-таки: когда жена спокойна и счастлива, мне будет проще дышать. Без выноса мозгов, без истерик, без выяснения отношений.

— Алиса тебя действительно любит, — неожиданно тихо говорит мэр, и я невольно смотрю на его профиль — он лишь вдаль, — Знаю, что ты ее нет. Возможно, она тебя даже раздражает, но в конце концов, Олежа, она не худший вариант. Ты в этом очень скоро убедишься. Не обижай ее…

— Или вы обидите меня?

— Просто не обижай ее. Я тебе доверяю.

А я тебя ненавижу. Не успеваю сказать этого, так как Степан Андреевич уходит, а я так и остаюсь стоять, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Вдали шумит музыка и, черт возьми, как же я мечтал о свадьбе когда-то, и как же сейчас мне все это претит.

Потому что нет там ее.

Ее нет.

Вытаскиваю телефон из кармана и ищу знакомый до боли номер: Алена меня везде заблокировала, ну и плевать. Я это заслужил, знаю, я заслужил даже больше, но…я просто хочу это сделать, поэтому нажимаю на ее имя и подношу трубку к уху. Ожидаю уже знакомого голоса оператора, который пошлет меня на три веселых буквы вместо нее, но неожиданно пробиваюсь.

Гудок-гудок-гудок. И наконец ее тихий голос:

— Да?

Молчу. Я не знаю, что мне сказать. Голос пропадает вовсе, глаза щиплет, а сердце дико-дико стучит в груди — она мне ответила. Она. Взяла. Трубку.

— Поздравляю со свадьбой, — глухо отзывается опять, и я тут же выпаливаю.

— Если бы ты знала, как я жалею, что это не ты…

Черт. Что я делаю? Она, может быть, совсем обо мне забыла, а я снова и снова появляюсь, делаю ей больно — слышу ведь, как дыхание участилось, скорее всего и слезы сейчас вот-вот сорвутся с глаз, поэтому жмурюсь.

— Как твой диплом?

— Я вчера защитилась.

— Поздравляю, мал…Поздравляю. Прости. Прости, что побеспокоил.

— Я улетаю завтра в Германию. Мне предложили место.

— Правильно это…

— Правда?

Нет, маленькая, неправильно. Нет здесь ничего правильного, но ты этого хотела, и ты этого достойна. Вперед к новым победам, а я…я тут останусь и никогда тебя не забуду.

— Да. Успехов тебе, Алена. Живи и будь счастлива, я тебя больше не побеспокою. Прощай.

Рушит меня этот разговор до основания, поэтому я спешу его закончить — хватит терзать и ее, и себя. Просто хватит. Она достойна большего, чем я.

— Олег?

Слышу тихий голос своего обречения и поворачиваюсь. На пороге стоит Алиса. Ее пышное, блестящее платье даже в темноте будто светится, да и она светится. Счастлива. Глаза ее большие — счастливые, улыбка, которой сейчас как бы и нет, все равно присутствует. Алиса по-настоящему счастлива, и я этому стараюсь улыбнуться.

— Привет.

— Я тебя потеряла…

— Прости, — вытираю лицо, — Я должен был кое с чем разобраться.

— Если я мешаю, могу уйти и…

— Ты не мешаешь.

Она мнется на пороге еще, но потом делает ко мне шаг, шурша подолом. Улыбается. Потом осматривается и слегка краснеет.

— Тут такой беспорядок…

— Нестрашно.

— Ты разобрался со своими проблемами?

— С чего ты взяла, что я говорю о проблемах?

— Ты какой-то очень печальный просто…

— Отец звонил, — вру, чтобы пресечь дальнейшие обсуждения и выходит.

Что в Алисе хорошо — она очень тактична. Опускает глаза и пару раз кивает, а я все. Я больше говорить ни о чем не хочу, поэтому предлагаю единственное, что приходит мне в голову:

— Давай сбежим?

Глава 7

Два года спустя; Олег

Я вхожу в нее быстро, не жалея, откинув голову назад. За последние два года я вообще замечать за собой стал, что мало кого-то жалею. Ни своих подчиненных, ни свою жену, не даже себя. Мне просто плевать, я как плыву — существую, точно машина, прущая только вперед. Меня ничего не волнует от слова совсем, и если честным быть, я стал человеком, который даже мне не нравится. Холодный, деспотичный, часто выпиваю, грублю, срываюсь. Я таким не был никогда, а теперь что? Нет смысла как будто быть другим.

— Олег, мне больно…

— Заткнись, — хрипло рычу, шлепаю по упругой заднице и ускоряюсь.

Твою мать. Просто закрой свой сранный рот. Единственное, что в тебе хорошо — красивая. Алиса за два года хуже не стала, лучше только. Это объективно. Я реагирую, как мужчина, потому что невозможно на ее задницу не реагировать, но мне все также плевать, если не хуже. Честно? Она меня так заколебала, что порой я хочу уйти, куда глаза глядят, и не возвращаться — не могу. Семья. Я все-таки ее глава, и сейчас речь про мать и брата, а не про Алису. Она мне так и не стала ближе, да и шутка ли? Как она может быть ближе, если слушать весь ее треп и терпеть ее двуличие порой просто невозможно?

Она ведь врет, когда говорит, что ей больно — хорошо ей. Просто в ее парадигму мира не укладывается, что такой секс может так вставлять. Она все еще живет где-то в своем мире, пребывает в розовом, пуховом замке на несколько уровней выше земли. Все должно быть, как в сказке: принц галантный, на столе накрыто по правилам и с лучшим фарфором, белье постельное только светлое! И секс только нежный. Ан нет, милая, тут ты мне указывать не будешь.

Ускоряюсь, двигаю бедрами резче, а сам смотрю, как она выгибается. Спина у нее красивая, позвоночник ровный, а сейчас, как змея. Ты и есть змея, Алиса, которая всю жизнь мне отравила…

Хватаю ее за волосы и тяну на себя. Она послушно следует, деваться то некуда, прижимается ко мне, сама за бедра хватается и еле дышит — знаю, девочка, знаю. Сейчас я снова сломаю твои представления о том «как должно быть». Ничего, потерпишь.