Гадкие, лживые фейри (ЛП) - Блэкберри Сабрина. Страница 23

Раньше я не мог отрицать моего влечения к Тее, но теперь это было нечто большее, чем случайная встреча. Это было естественное влечение, готовое сблизить нас в тот момент, когда у неё будет достаточно собственной магии, чтобы вдохнуть в это жизнь.

И она была сногсшибательна. Её общая форма не сильно изменилась. Черты её лица заострились, а уши приобрели новую форму. Но другие её новые черты, несомненно, были фейскими.

Красивая, элегантная и невероятная. Если раньше меня влекло к ней, то теперь эта связь делала её полностью отвлекающей для моих чувств.

Тея шла рядом, пока я вёл нас через спящие сады к старой студии Марселя. Не осталось незамеченным, что взгляд её широко раскрытых любопытных глаз метался вокруг клумб с розами и вверх по тропинке.

— Должно быть, тут прекрасно, когда всё цветет, — её голос был низким, тёплым, уютным.

Я мог бы слушать её вечно.

— Ты можешь посмотреть сама в любое время, — предложил я.

Она сморщила нос, глядя на меня.

— Почему у фейри вообще есть галерея? Ты явно пробыл здесь долгое время… Дюбуа нарисовал твоё изображение в своём дневнике.

— Его оранжерея построена на фейских вратах.

Когда она в замешательстве нахмурила брови, я уточнил:

— Если термин тебе незнаком, не вини Хизер. Древние фейри долгое время называли их вратами, но этот термин встречается нечасто. Врата — не то что можно увидеть, поскольку это скорее ощущение, чем физический портал — это место, через которое магия земли просачивается в наш мир. Она ведь говорила тебе, что есть и другие сообщества фейри, да?

Она кивнула, и я продолжил:

— Связь с магией Земли здесь мощная. Врата будут выбирать и отбирать многое, в том числе притягивать к себе фейри.

— Не всех фейри, — это было наполовину утверждение, наполовину вопрос.

— Нет, не всех фейри. Есть много тех, кто бродит свободно, вообще не обращаясь к вратам, но мы процветаем в сообществе, а дикие фейри обычно не так сильны.

И не то чтобы добродушны, но не было никакого желания пугать её.

— Но вы недостаточно процветаете, чтобы иметь собственных детей, вы должны красть их у людей, — холодно сказала она.

Я постарался не выдать своей реакции, хотя мне было больно слышать её гнев против своего нового народа.

— К сожалению, да. Вот уже много десятилетий моим долгом было превращать подменышей. Было принято решение превращать одного человека каждый год, и я вызвался начать изменение, по мере приближения моего сезона силы. Взрослых, хотел бы уточнить. Практика забирать детей никогда мне не нравилась, хотя в других частях мира до сих пор практикуются старые способы.

Её плечи осунулись, черты лица разгладились, и она слегка потерла виски.

— Это было нечестно, я не должна была этого говорить. Просто… сейчас много всего происходит.

Мы подошли к двери оранжереи и вошли внутрь. Пространство было загромождено мольбертами, картинами, эскизами и расходными материалами. Инструменты и давно высохшие баночки с краской, точь-в-точь в том виде, в каком их оставил Марсель.

Любознательная натура Теи не могла сосредоточиться на мне, когда её внимание переключилось на реликвии Марселя. Развеселившись, я закрыл за нами дверь, чтобы уберечься от ветра, и наблюдал за ней, пока её внимание не вернулось к разговору.

— Почему? — спросила она едва слышно. — Зачем превращать людей? Зачем вам нужно продолжать наращивать свою популяцию, если вы не стареете и не умираете, как люди?

— Мы защищаем врата и людей в них от тёмных фейри. Возможно, они не чувствуют притяжение врат как мы, но даже дикий фейри может почувствовать здешнюю интенсивную магию.

Медленно кивнув, она отошла от меня и начала бродить по оранжерее.

— Если бы у нас было меньше присутствия здесь, — продолжил я, — пошла бы война за фейские врата, и я даю тебе слово, что люди пострадали бы из-за этого.

— Это звучит устрашающе.

Звуки мечтательности в галерее, которые тянулись за нами, изменились, когда музыка оркестра сменилась более медленной мелодией. Мы до сих пор не обсудили ожившую нить между нами, но даже если она не тянула нас друг к другу, мне было приятно общество Теи. Моя рука зависла в воздухе между нами, безмолвное приглашение на танец.

Тея сделала паузу, обдумывая приглашение, затем вложила свою руку в мою. Её прикосновение к моей коже было тёплым и более чем манящим. Если бы дрожь, пробежавшая по ней, и прерывистое дыхание были каким-либо признаком, я бы сказал, что то же самое было верно и в обратную сторону. Положив руку на её бедро, я повёл нас в лёгком танце в такт музыке.

— Ты и остальные члены моего Двора находитесь под моей защитой. Эти врата были здесь на протяжении веков, и сейчас они не подведут. Не под моим руководством.

Мгновение мы танцевали в тишине, и я наблюдал, как она смотрит сквозь стекло на ночное небо за окном.

— Итак, эта нить. Я чувствую её, это нельзя отрицать. Я немного читала об этом, но это не то, что было центром моего исследования.

Я кивнул, и мы мягко закружились под звуки скрипки.

— Спроси меня о чём угодно.

— Ты назвал это нитью судьбы; я также видела, что это упоминается как парная связь. Что это?

Лёгкий румянец пополз вверх по её шее, когда её глаза не встретились с моим взглядом.

— Это звучит как какое-то тяжёлое бремя, свалившееся на девушку.

— Ты слышала о концепции родственной души?

— Да.

— Для нас это просто ощутимый резонанс этой концепции. Идеальная недостающая деталь, сформированная судьбой, или предначертанием, или любой другой высшей силой, о которой ты хочешь думать. Два сердца, как пара магнитов, сформированных так, чтобы искать друг друга.

Я начал обводить линию её подбородка, и она подалась навстречу моему прикосновению, прежде чем поймала себя на этом.

— Мне не нравится, что в этом вопросе нет выбора, — её голос дрожал.

— Выбор есть. Выбор есть всегда, — сказал я.

— Что это значит?

Ещё одно крещендо из галереи. Ловко двигаясь по открытому центру оранжереи, я повернул Тею в своих руках, её прикосновение отзывалось, когда она двигалась и снова поворачивалась ко мне лицом.

— Ты чувствуешь это даже сейчас. То, что было между нами, не исчезнет только потому, что кто-то этого хочет. Притяжение будет продолжаться до тех пор, пока мы не признаем это, а затем оно перейдёт во что-то совершенно другое.

— Во что? — недоверчиво спросила она.

Я коротко рассмеялся, не упустив из виду, что она наблюдала за движением моего рта, пока я говорил.

— Я не могу сказать наверняка, так как для меня это тоже впервые, но я слышал, что это гораздо менее напряжённо.

— Разве тебе не нужно принять такое же решение?

— Что, если я скажу тебе, что нашёл тебя соблазнительной в тот же миг, когда мы встретились?

Её губы удивленно приоткрылись.

— Я нахожу твоё общество увлекательным. Твоё волнение, твоё выразительное лицо, твой ясный ум. Даже то, как ты двигаешься при ходьбе.

Более уверенно положив руку ей на спину, я откинул её назад в такт песни. Её глаза расширились, а рука на моём плече крепко сжала меня.

— Полное очарование.

Её внимание внезапно оказалось приковано к стороне, к окну студии, её сердцебиение затрепетало.

Снова подняв её в вертикальное положение, я продолжил вести танец.

— Не каждый находит свою связь, и я не буду настолько глуп, чтобы относиться к этому легкомысленно. Не тогда, когда ты уже привлекла меня.

— О, — слабо ответила она.

— Время и расстояние обычно означают, что шансы на то, что пара найдёт друг друга, невелики, и всё же ты была здесь, прямо у меня под носом.

Я задумался.

Музыка закончилась, как и наш танец. Прежде чем отпустить её окончательно, я взял её руку в свою и поцеловал те же пальцы, с которых началось её изменение. Я не отрывал от неё взгляд, пока она наблюдала за каждым движением. Её рука была не тем, что я хотел поцеловать. Я бы гораздо охотнее завладел её ртом и сказал этой связи, насколько именно приятной она мне показалась. Но сейчас, вид её горла, двигающегося, когда она проглатывала любой ответ, который у неё был на мой поцелуй, будет достаточной наградой.