Менестрель идёт по свету (СИ) - Леви Ариана. Страница 24

Кинрас отыскал её, поинтересовался, не нужно ли ей чего - а потом снова усвистал по своим делам, пообещав, что они смогут пообщаться вечером. Побродив ещё немного по деревне, Ксан решила чуть-чуть поспать перед праздником, который, как она поняла, будет длиться всю ночь. Всё равно девушка не могла найти себе занятия, а смотреть, как работают другие, может, и можно вечно - вот только сама Саша чувствовала себя неудобно оттого, что не могла помочь. Она пыталась предлагать помощь разным оборотням, но те с неизменной вежливой улыбкой отказывались. Получив в очередной раз отказ, Саша вздохнула: хоть Кинрас и объявил её частью стаи, по факту все понимают, что она лишь гостья. Она сейчас даже не пара альфы — оборотни по запаху наверняка чуют, что между ними ничего нет.

Проспав несколько часов, Ксан проснулась уже в сумерках. Между столами носились оборотни, а сами столы уже ломились от дичи и фруктов. Перед столами стояло несколько бочек - как предположила Саша - с вином. Вокруг столов горели факелы, так как света от костров явно не хватит, когда сумерки начнут сгущаться. Нарядные оборотни собирались вокруг костра, часто оттуда слышался смех. Саша поднялась, привела себя в порядок - благо воду ей уже принесли, и даже тёплую. Ради праздника девушка решила надеть единственное платье, которое неведомо как оказалось в её сумке - должно быть, случайно запихнула, когда второпях собиралсь. Это было прямое коричневое замшевое платье без каких-либо изысков, сшитое по заказу Саши специально для дома. Наверное, именно из-за цвета и материала она и перепутала его с одним из своих мужских костюмов, засунув вместе с другими вещами в мешок.

Девушки-оборотницы украшали головы венками, и Ксан, подумав, решила последовать их примеру. Венок ей кто-то из женщин принёс вместе с водой и чистым полотенцем. Теперь она почти ничем не отличалась от местных женщин - если не считать того, что платье Ксан было по эльфийской моде - до середины икры, а сами оборотницы предпочитали юбочки намного выше колена - ну, или хотя бы ненамного ниже.

Возле центрального костра собралась восьмёрка юных охотников: на всех, включая девушек, были только набедренные повязки, а тела их были раскрашены непонятными разноцветными символами.

- Каждый символ обозначает какую-то важную для оборотня способность, - раздался над ухом знакомый голос, и Ксан едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть на месте: так увлеклась наблюдением, что не заметила, как подошёл Кинрас.

- И для чего они? - заинтересованно спросила девушка.

- Это как благословение или пожелание на будущее. Обрати внимание на низ живота: там нарисованы символы плодородия - это значит, что оборотни желают молодым товарищам множество детей. Это очень важное пожелание для оборотней - дети обеспечивают выживание вида.

Ксан кивнула, думая о том, что, возможно, раз дети так важны, то Кинрас не будет сильно настаивать, чтобы Ксан осталась: он и сам должен понимать, что у них нет будущего. Зачем ему тратить время на неё, когда он может потратить его на поиски волчицы, которая сможет стать матерью его детей? Девушка и сама уже не знала, чувствует ли она облегчение от этой мысли, или досаду. Ей нравились оборотни, нравился их первобытный уклад, их внутренняя свобода. Но смогла бы она жить так всё время? Не в качестве туристки присутствовать на празднике, а быть частью всего этого? Едва ли. В глубине души Ксан чувствовала, что её место не здесь. Она ощущала непонятный зов и знала, что через день-другой поддастся ему и отправится в путь. Она и так слишком задержалась.

Глава 17.

Кинрас был доволен тем, как всё складывалось: Ксан явно заинтересована жизнью стаи, да и он доделал все дела, и теперь впереди только праздник, который будет длиться всю ночь и на котором он может расслабиться, как и остальные. И он надеялся, что у него также есть несколько дней, чтобы попытаться завоевать странную девушку с притягательным запахом, которого он сейчас не ощущал - даже стоя в полушаге от неё. Нахмурившись, Кинрас окинул взглядом сарафан, в котором была их гостья: пожалуй, тот несколько длинноват для принятой в стае ритуальной одежды женщин. Интересно, кто из волчиц дала ей его? Впрочем, теперь уже поздно что-то менять, праздник начался, и никто не уйдёт с него раньше, чем солнца лучи коснутся горизонта. Даже для маленьких детей не будет исключения: тем приготовлены постели прямо у костров. Вся стая должна быть в сборе, чтобы с малых лет волки понимали: в единстве - сила.

Торжественная часть закончилась, и начался пир. Куски жареного мяса передавались из рук в руки по цепочке - так, чтобы никто не остался без угощения. Хмельной мёд из бочек тёк рекой. Кинрас лично принёс Саше большой кусок прожаренного мяса в глиняной тарелке и кружку мёда. Девушка приняла из его рук кружку и озадаченно посмотрела на огромный кусок мяса, явно не представляя, как будет его есть. Кинрас ухмыльнулся, достал свой нож и порезал большой кусок на небольшие части. Ксан благодарно кивнула и приступила к еде. Сам альфа тоже поел, но уже не прибегая к разделке ножом: его клыкам не составляло труда прожевать даже сырое мясо - что уже говорить о прожаренном.

Каждый, кто пробовал мясо, хвалил охотников, его добывших. Когда очередь дошла до Ксан, та тоже высказалась, стараясь, чтобы её похвала не сильно отличалась от того, что говорили местные. Мало ли, вдруг это специальные ритуальные слова? Девушке не хотелось бы по незнанию нарушить традиции. Кинрас, однако, не дал ей ограничиться этим, спросив немного провокационным тоном:

- Настолько ли отличились наши охотники, чтоб удостоиться песни?

- Да, - ответила Ксан, сообразив, что пришла пора доставать свою укулеле. Ей было немного жаль, что все амулеты разрядились и ей никак не усилить звук - всё же, на празднике присутствовала вся стая: шумели костры, все разговаривали, ели и пили, то и дело бегала малышня. Однако стоило ей тронуть струны, как воцарилась полнейшая тишина - только костры продолжали гудеть, посылая к небу искры.

И Ксан запела — запела песню юности и надежды:

Слышу голос из прекрасного далека,

Голос утренний в серебряной росе.

Слышу голос,и манящая дорога

Кружит голову, как в детстве карусель.

Прекрасное далеко,

Не будь ко мне жестоко,

Жестоко не будь.

От чистого истока,

В прекрасное далеко,

Я начинаю путь.

Слышу голос из прекрасного далека,

Он зовёт меня в далёкие края.

Слышу голос, голос спрашивает строго :

А сегодня что для завтра сделал я?

Прекрасное далеко,

Не будь ко мне жестоко,

Жестоко не будь.

От чистого истока,

В прекрасное далеко,

Я начинаю путь.

Я клянусь, что стану чище и добрее

И в беде не брошу друга никогда.

Слышу голос и спешу на зов скорее

По дороге, на которой нет следа.

Прекрасное далеко,

Не будь ко мне жестоко,

Жестоко не будь.

От чистого истока,

В прекрасное далеко,

Я начинаю путь.

("Прекрасное далеко"

Муз. Е Крылатова, сл.Ю.Энтина)

Затем Ксан пришлось спеть ещё несколько песен, ибо оборотни хотели продолжения концерта. В том числе она спела и звучавшую накануне песню "Мама", которую не все слышали, а на "бис" повторила "Прекрасное далеко". И только после этого девушка смогла отложить гитару и продолжить трапезу. Краем глаза Саша заметила, что от стайки ребятишек, внимательно её слушавших и что-то обсуждавших между собой, отделилась одна девчушка лет пяти-шести, подошла к ней и, глядя на неё своими огромными карими глазами, спросила: