РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич. Страница 16
Меня же интересует не содержимое ящиков и шкафов — хотя, конечно, любопытно. Мне не даёт покоя мысль — от чего работают холодильники? Это до черта энергии — вон, и свет тут горит. Значит, где-то есть генератор? Или, не знаю, реактор какой-то? Похоже, в замке ещё полно сюрпризов.
Долго стоять на ногах мне тяжело, так что с оперативной обстановкой ознакомила Нагма, прибежавшая и уже привычно запрыгнувшая на кровать с блокнотом.
— Дедушка Док! Я твои картинки пораскрашивала, ничего?
— Покажи, балаболка.
Все мои карандашные наброски — Алька, Калидия, Змеямба, виды городов, интерьеры и натюрморты, — подверглись тщательной колоризации. Где цветными карандашами, где пастелью, но очень старательно. Удивительное дело — Нагма никак не могла знать, какие цвета были у оригиналов, но нигде ни разу не ошиблась. Вот как она угадала, что платье Алианы, в котором та пришла на наш первый лечебный сеанс, персиковое? А ведь даже отлив в беж передан точно.
— У тебя прекрасное чувство цвета, — похвалил я девочку. — Я так не смог бы.
— А хочешь, я тебя научу, дедушка Док? Ты меня учи рисовать линии, а я тебя — раскрашивать!
— Какая неожиданная идея, — рассмеялся я. — Но почему бы нет? Давай как-нибудь попробуем.
— Сейчас?
— При свете этой коптилки, — вздохнул я, — я цвета не различаю. Гемералопия, сиречь «куриная слепота». Наверное. Я не офтальмолог.
— Куриная! Ха-ха! Я сейчас! — Нагма спрыгнула с кровати и умчалась, топоча сандалиями.
Хорошо быть молодой и резвой.
Прискакала обратно, сияя, как светильник-шар в её руках.
— Вот, дедушка Док! Худая-вредная нашла в тайной комнате! Здесь включается, очень ярко светит, как солнышко. Это колдунство такое, да?
— Нечто в этом роде. Называется «электричество». Ничего, привыкнешь.
— Тогда давай рисовать! Я рисую, ты раскрашиваешь!
— Договорились, зеленоглазка. Для начала — вон тот горшок на столе. Начни с контура, а я покажу, как штриховать тени.
Рисование не мешает ей болтать, и я узнаю, что, помимо какого-то чудовищного количества замороженной еды, на тайном складе обнаружились запасы одежды и обуви.
— Мама обещала подобрать мне кедики. Что такое «кедики», дедушка Док?
— Это как сандалии, только бегать удобнее.
Широкий набор бытовых предметов.
— Там такие жужжащие штуки, чтобы волос не было!
— Электробритвы?
— Да, мама так и сказала, и сразу забрала себе одну. Зачем ей, не знаешь?
— Думаю, без нас разберётся.
Медицинские препараты и инструменты.
— Мама сказала, что куча нужного, но ещё больше непонятного.
— Погляжу потом, дело хорошее.
А ещё, помимо всякого, нашли ящики с барахлом для аборигенов — стеклянная и металлическая посуда, отрезы ткани, пластиковые сандалии, стальные ножи в богатых ножнах, наборы приправ и сладостей, куча блестящей бижутерии.
— Смотри, дедушка Док, какие бусики!
— Отличные бусики, красавишна. Прямо к твоим зелёным гляделкам.
В общем, проблема даров туземцам решена. Похоже, Креон подготовил это убежище лучше, чем я думал.
— А оружия там случайно нет?
— Не знаю, — рассеянно отмахнулась Нагма, аккуратно штрихуя тень за кувшином. — Есть железные шкафы, но никто не знает, как их открыть. Худая-вредная кричит на немую-странную, но та ничего не делает, просто стоит, и всё.
Надо же, как интересно. Нагма сегодня днём отвела меня туда, где в прошлый раз потеряла Берану, но ничего интересного мы там не нашли. Коридор, заканчивающийся тупиком. Если и есть там тайная дверь, то при свете коптилки с моим сраным зрением я её не нашёл. На стук все стены отзываются одинаковым глухим звуком, никаких рычагов, которые можно подёргать, нет. Так и вернулись ни с чем. Калидия от Бераны тоже ничего не добилась — ни криками, ни уговорами, ни приказом. Не всякий, видать, приказ она примет. Холодильник — по первому требованию, кушайте, не обляпайтесь. А вот оружейные сейфы — если это, конечно, они, — хренушки. Пушки детям не игрушки.
— Я нарисовала, дедушка Док! Теперь твоя очередь! Раскрашивай!
Я вздохнул и взялся за карандаши. Раскрасил хуже, чем Нагма нарисовала, хотя она изо всех сил пытается помочь мне советами. Увы, чувство цвета словами не передать. В конце концов расстроенная дедушкиной тупостью Нагма попыталась водить моей рукой и, как ни странно, это сработало. Я как будто на секунду вдруг увидел цвет её глазами — ощущение почти сразу исчезло, но даже этот краткий миг мне помог. Так что не совсем опозорился.
— Сидите? — спросила пришедшая Анахита. — Прости, Док, ужин только готовится, столько хлопот. Я замучалась баранов свежевать, они же всё стадо забили! Зато свежую печёнку сейчас пожарю! Полезно!
— Спасибо, Анахита, это здорово.
— Мяса у нас теперь — за год не съесть. Но честно скажу — эта штука в ванне меня пугает. Она всасывает в себя кровь и чуть не чавкает от удовольствия. Бр-р-р! И куда в неё лезет? Док, что она вообще такое?
— По правде сказать, не знаю. Одна из тех древних жутких хреней, которые оставили после себя Ушедшие. Когда речь заходит про их стрёмное наследство, никогда не понятно — оно тебе служит, или ты ему. Но Калидия вроде как-то справляется.
— Эта девчонка и сама малость жутковатая, как по мне, — покачала головой Анахита. — Да, я чего пришла-то! Вот, посмотри, чего накопала в здешнем барахле!
— Ух ты, что это? — запрыгала на кровати Нагма. Тряска болезненно отозвалась в рёбрах.
— Да не скачи ты, стрекозлица неугомонная! — скривился я. — Это доска для маркера. Надо же, и маркеры!
— Целая коробка! — похвасталась Анахита. — И губка для стирания. Интересно, зачем это положили на склад?
— А, это обычная практика, — пояснил я. — Мы тоже с собой таскали. Удобнейшая штука для общения с туземцами, особенно при языковом барьере. Рисуешь картинки, тычешь пальцем, корчишь страшную рожу: «Вот такую хрень сюда тащи, макак бесхвостый! Если принесёшь, получишь ножик, зеркальце и бусики. Если не принесёшь — получишь трындюлей!»
— Понятно, — засмеялась Анахита. — Нагме грамоте учиться тоже сойдёт. А то бумагу мы пока не нашли. Но мы ещё и половины ящиков не вскрыли, надежда есть. Все, побежала, ужин через полчаса!
— Так, на чём мы там остановились с девочкой, которая живёт в горном селе?
— Она пошла в огород!
— И что же она там увидела?
— Марковку! Для плова!
— «Мо!» Морковку, мелкопяточница носкодырявая! — я пощекотал розовую, не очень чистую пятку, девочка захихикала, задрыгала ногами, и попала мне по рёбрам, отчего я взвыл.
— Прости, дедушка Док! — расстроилась Нагма. — Я случайно.
— Я знаю. Садись ровно, бери доску, и пиши: «М-О-Р-К-О-В» — и мягкий знак в конце не забудь. Помнишь, что я тебе говорил про мягкий знак?
— Он всё делает мягким! Как подушка! — веселится девочка.
— Какие слова с мягким знаком ты знаешь?
— Огонь! Тварь! Дрянь!
Мда, языковая среда — дело такое…
Закончив с письмом, переходим к литературе:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет!
— Если жизнь меня обманет, — строго сказала Нагма, — я её стукну! Прямо в нос!
Глава 6. Проект «Кикатта»
На следующий день осчастливили аборигенов дарами и заодно снизили продуктовую повинность до молока и свежих овощей. Туземцы, однако, не расслабились, а напряглись. Абдулбаки насколько раз переспросил, отчего это мы такие добрые. То, что мы можем брать больше, но не берём, не укладывается у него в голове. Наверное, какое-то большое говно задумали. Я не стал его разубеждать, потому что без толку.
Постепенно перешли из экстренного режима в рутинный. Непосредственной опасности не наблюдалось, Абудулбаки с ежедневным чартерным ослом передавал устные сообщения, что чужаки вблизи кыштака не замечены. Днём мы береглись и не оставляли ворота открытыми, ночью о том, что граница на замке, громогласно сообщал на всю округу Багха.