Романов. Том 12 (СИ) - Кощеев Владимир. Страница 24

Спрашивать о причинах провала царь станет не с меня.

— Поэтому скажу следующее, господа, — хлопнув ладонью по столешнице, я улыбнулся. — Это наша последняя встреча. Я неудовлетворен вашей работой и вижу в ваших попытках переубедить меня саботаж. Вредительство. Страна на пороге большой войны, а вы тормозите процесс производства нашего стратегического преимущества. Я дал вам все необходимое, чтобы вы исполнили свой долг. Вы не справились.

Поднявшись на ноги, я оглядел собрание и еще раз улыбнулся.

— Я даю вам тридцать дней, господа. Если по истечении этого срока я не буду наблюдать первый прототип новой спутниковой системы, изготовленный вами по моим лекалам, судить нас будет государь. Спасибо за внимание.

И, прежде чем они подняли шум, я покинул переговорную.

Было ли мне их жаль? Отчасти. Но и откладывать прогресс из-за нескольких ретроградов, неспособных поверить в то, что делают, больше нельзя.

Шагая по коридору отделения «Руснефти», я переслал копию разговора в царскую канцелярию. Бюрократы зафиксируют результаты совещания, и в день, когда окончится отведенный мной срок, у меня будет на руках доказательство, как обстояли дела.

Да и перед государем тоже нужно отчитываться. Михаил II вкладывает в мою идею огромные деньги. И я обязан рассказать, как их трачу.

Тащить на себе весь процесс — никаких сил не хватит. Лаборатории должны были мне подчиняться безоговорочно, и формально они так и делают. На практике стараются всеми силами удержать свою власть внутри лабораторий, не потерять хлебное место и при этом весьма неплохо обеспечить свои семьи.

Мог бы, уже поставил бы «Оракула» вместо них. Но придется переделывать вообще все оборудование, а это едва ли не дольше по срокам выйдет.

Пребывая в мрачном настроении, я спустился в подвал и сел в машину.

— Все в порядке, князь? — спросил Николай, заменяющий Виталю.

— Да, — ответил я. — Едем домой.

— Слушаюсь, Дмитрий Алексеевич.

«Монстр» выкатился с парковки под солнечный свет, и я прикрыл глаза, успокаивая кипящее внутри раздражение. Нужно обязательно воспользоваться полигоном, выплеснуть гнев. Не то я кому-нибудь голову откушу.

Литовская губерния, особняк бояр Вышнивецких .

Дежурный боец рода поднес прикрытую ладонью сигарету ко рту, глядя из своей башни на окрестности. Особняк стоял за административной чертой Смоленска, но город отсюда было видно как на ладони. Единственная дорога просматривалась на километр, к тому же была прекрасно освещена, вокруг самого особняка обшаривали пространство прожектора.

Выдохнув струйку дыма, боец потушил окурок в пепельнице и потянулся к лямке автомата, чтобы перевесить оружие. Этого мгновения, пока он отвел взгляд на тлеющий уголек сигареты, хватило, чтобы за спиной караульного выросла тень.

Ладонь в перчатке накрыла рот караульного, блеснул нож. На пол башни легло уже мертвое тело. Быстро разрядив автомат трупа, убийца дважды ударил по наушнику. В ответ послышались такие же щелчки.

Внешнее кольцо охраны уничтожено, можно было переходить к дальнейшим пунктам плана.

Ни одна война родов не дает права убивать или калечить царского человека. Слуги — совсем другое дело, да и то их старались не трогать, если те сами не окажут сопротивления. Бессмысленной бойни никто не хотел, к тому же хорошего Слугу и переманить можно, если он чего-то стоит.

Второе кольцо обороны — пять групп по три бойца, патрулирующих периметр особняка, убрали через две минуты. В ход пошли инъекции с сильным быстродействующим снотворным.

Тела патрульных растащили по территории. Прожекторы, управляемые изнутри жилых помещений особняка, продолжали выискивать врагов на подступах. А в это время люди Строгановых уже швырнули в окна казармы гранаты со слезоточивым газом.

Изнутри донеслись первые крики, наполненные сперва злостью, а после уже паникой. Заранее заблокированную дверь так и оставили запертой, для надежности заклинив петли. А в окна вновь полетели гранаты, на этот раз — осколочные.

Дружину никто и никогда не жалел. Взял в руки оружие, будь готов умереть с ним. Иначе никак.

Когда на крыльце возник боярич Вышнивецкий, выметнувшийся на крики своих людей, в казармах уже наступила абсолютная тишина. Перенаправленные на внутренний двор прожекторы выхватывали припрятанные трупы дружинников, но ни одного нападавшего найти не могли.

— Этот мой, — произнес Василий Васильевич, снимая со своего боевого доспеха невидимость.

Болеслав Савельевич, облаченный в тяжелую германскую броню с экзоскелетом, опознал возникшего перед ним человека. Рука Вышнивецкого поднялась, и встроенный под предплечьем маленький шестиствольный пулемет раскрутился, посылая в сторону Строганова поток пуль.

Однако Василий Васильевич продолжал шагать вперед, совершенно игнорируя тот факт, что от его доспеха отваливаются защитные пластины. Немецкое оружие срезало их не сразу, однако легкая разведывательная броня не предполагала такого массированного огня.

Последним рухнул нагрудник, и в свете прожекторов стало видно, что Строганов покрыт серой оболочкой по всему своему телу. И теперь пули просто отскакивали от него, не в силах причинить никакого урона.

Вышнивецкий отскочил назад, разрывая дистанцию сразу на два десятка метров. Каждое его движение оставляло повисшие в воздухе бисеринки застывшей воды. Подошвы Болеслава Савельевича коснулись земли, и выстроенная им взвесь тут же рванула к приближающемуся Строганову.

Каждая блестящая крупинка на лету разрасталась до размера спичечного коробка, ощетинивалась бритвенной кромкой. Однако Василий Васильевич спокойно шагал вперед, лишь глаза прикрыл ладонью.

Это позволило Вышнивецкому ударить водяной плетью. Техника оплела серое тело Строганова, впиваясь острыми гранями в оболочку. Василий Васильевич свободной рукой намотал плеть на предплечье и сильным рывком сдернул противника с места.

Вместе с его тяжелым доспехом.

Плеть сжалась, пытаясь раздавить Строганова, но технике удалось лишь сковать его движения. Однако уже захваченная предплечьем плеть продолжала подтягивать закованного в броню противника.

Вышнивецкий вновь поднял руку с пулеметом. Шестиствольное оружие щелкнуло, сменяясь длинным раструбом. Мелькнула искра, и из-под рукава ударила волна пламени. Огнемет работал недолго — топлива в броне было совсем немного.

Но этого хватило, чтобы развеять собственную технику и заставить Строганова нырнуть в сторону. Более подвижный, прошедший подготовку, Василий Васильевич почти моментально оббежал противника и, сжав пальцы в кулак, нанес удар.

Никто другой не смог бы пережить без тяжелых ран для себя такую атаку. Рука Строганова скользнула между плитами брони, и тут же оказалась зажата ими. Металл должен был разрубить мясо, однако оболочка защитила боярича.

А он ухватил аккуратно уложенные за защитой провода и, сжав на них пальцы, рванул на себя. Экзоскелет Вышнивецкого замер, больше не в силах двигаться.

— Я тебя достану, — прошипел Болеслав Савельевич.

Аварийная система эвакуации отодвинула задние плиты, одновременно выпуская и Вышнивецкого, и застрявшего в его доспехе Строганова. Волна ледяных разрядов отшвырнула капитана прочь.

Пролетев метр, он перевернулся в воздухе, касаясь ботинками земли. И проехал еще метр, бороздя почву и вскапывая подошвами траву внутреннего двора.

— Болеслав! — отчаянно закричал пронзительный женский голос со второго этажа особняка.

Выбравшийся из доспеха боярич взглянул вверх — туда, где в широком окне было видно боярыню Вышнивецкую. Ее держали под дулами винтовок сразу трое бойцов.

Поняв, что Строганов только тянул время, пока его люди штурмуют особняк, а Болеслав увлеченно наседает на Василия Васильевича, Вышнивецкий опустился на колени и поднял руки.

— Я сдаюсь. Не троньте мою мать, — произнес он, глядя на своего противника.

Серая оболочка слезла со Строганова только тогда, когда пара его бойцов защелкнула на запястьях боярича блокираторы. Сопротивление в особняке было подавлено, и больше никто здесь не представлял для Василия Васильевича угрозы.