Удельный князь (СИ) - Серебров Яр. Страница 50

Хан пил и внимательно и с интересом смотрел... каталог. Предметы, что лежали рядом с ним мне были хорошо знакомы: мензульный комплект, походный светильник, компас, папка с чертежами.

Допив чай, темник оторвался от просмотра и выкрикнул пару фраз. Меня рывком подняли, развязали руки. Размяв руки, выпрямился и присел, подобрав колени стараясь не смотреть на уставленный яствами столик.

— Всё упрямишься урус? — наконец заговорил хан. — Глупо! Мои люди были в твоём городке. Всё вызнали. Холопов беглых нашли, огнём жгли. Все рассказали, — на русском Берди разговорил сносно, немногим хуже Мирона. — Винись и проси пощади! — голос его буквально зарычал. — И тогда! Смерть твоя, будет лёгкой. А будешь упрямиться, — хан грозно свёл брови, почему-то это особенно хорошо получается у восточных людей, — повелю снять с тебя живого кожу и набить её соломой, а тело брошу шакалам на съедение. Мои палачи сделают так, чтобы ты долго остался живой. Ты уже с ними хорошо знаком? Не так ли.

Берди взяв плеть, указал ею на многочисленные ожоги и рубцы, оставленные палачом.

Я ухмыльнулся в ответ, краешком рта, что ещё остался подвижным после пыток, покачал головой:

— Палачи у тебя хороши, спору нет. Не зря свой хлеб едят, усе жилы живьём вытягивают. Седмицу ешо подожди и признаюсь.

Берди изобразил недоумение:

— Признаешься?

— Обязательно! На что укажешь, в том и признаюсь. И в том, что папу римского руками голыми удушил, и в том, что султана мамлюкского зубами загрыз.

Берди подался вперёд, положил руки на бедра и внимательно посмотрел прямо в глаза.

— Шуткуешь? А ведь ты не похож на гостя, урус. Отчего не валяешься в ногах? Отчего пощады не просишь! — с напором продолжил темник.

— Потому как не вижу в том смысла. Всё на свете имеет начало и конец, а коли судьба распорядится, чтобы с жизнью расстался, так тому и бывать.

— Много лишних слов. Отвечай, зачем хотел меня видеть?!

— Ворон ворону глаз не выклюет.

— Мзды хочешь предложить?

— Нет, — ответил я хану.

— Что? — бровь на его лице взмыла вверх. — А-а-а. Будешь оправдываться, кричать, что невинен, что напраслину возвели? Или признаться надумал? А, урус?

— Много лишних слов, хан.

Берди перекосило от злости, он вскочил и, подбежав ко мне, выхватил саблю, замахнулся, но… бить не стал. Аккуратно прижал острие к шее. На коже выступили алые капельки крови.

— Хитрый урус. Захотел лёгкой смерти. Да?

— Дураки токмо смерти хотят, а мне ешо пожить охота. Казнить же всегда успеешь, прежде выслушай. Кто на меня напраслину возвел, без интереса. Одно скажу, есть у меня товар подходящий. Жизнь на жизнь сменяю.

— И чью жизнь ты хочешь на свою поменять? — ехидно поинтересовался у меня хан.

— Догадайся с трёх раз.

— Пугать меня вздумал, урус. Ха! — он поднял кончиком меча мой подбородок. — В глаза смотри! Что видишь?!

— Дурака вижу, что слову не хочет внимать.

Глаза хана загорелись, ноздри разулись, а лезвие сабли протянулось глубже, оставив за собой кровавую полоску.

— Выслушай прежде. После, решать будешь, — я решил немного сдать назад.

— Говори, — прошипел хан словно ядовитая змея.

— Тайна сия велика безмерно. Лишние уши, — я кивнул на стражников, — и тебя, и меня в могилу сведут.

— Даже так?! Любопытно, урус. Но если лукавишь! — Берди сделал страшное лицо. — Казнь твоя будет ужасна.

Не дождавшись от меня ответа, хан выкрикнул стражникам несколько коротких, рваных приказов. Сам вышел следом, но вскоре вернулся в тончайшей серебристой кольчуге и усевшись на прежнее место, положил перед собою арабскую саблю из дамаска. Боится. Можно попробовать загрызть, но не факт, что получится, а если и получится, то пути назад уже не будет. Ноги ещё связали скоты…

Слуги поставили чайник, принесли широкий серебряный поднос с восточными сладостями и фруктами, ушли, а за ними следом нас покинули стражники.

— Угощайся, — Берди показал на столик.

Сдерживаясь, чтобы не наброситься, налил чай хану, а после себе, выразив уважение.

— Не буду ходить вокруг да около, — начал я, прежде, отщипнул халвы и отпив несколько глотков чая, — болезней дурных у тебя нет, как и сглаза.

— Урус, я начинаю терять терпение!

— У нас на Руси говорят, прямо ехать — живым не быть, направо ехать — женатым быть, налево ехать — богатым быть. Хочешь тайну поведаю, а ты меня за то отпустишь добром, хочешь мзды заплачу и за то ты меня опустишь, а хочешь, решим дело миром и оба уйдём богаты.

— Говоришь как китайский мудрец, урус. Ничего не понятно!

— Всё имеет свою цену, хан. Скажу тебе тайну, а ты не поверишь. Скажешь, лжа то. Где моя выгода?

— Какая выгода, урус? Опять голову дуришь! Ты в моей власти, и я буду решать, что с тобою делать. Тайну говори, мзду плати и делай, а делай так, чтобы мы богаты были, — Темник рассмеялся своей шутке.

— Можно и так, но тогда всего понемножку, — ответил я с серьёзным видом.

— Ай, урус. Ай, опять насмешил.

Ничего не ответив, отломил кусочек персикового щербета и медленно смакуя во рту нежный вкус, сделал крайне смятенный вид.

— Давай начистоту, я помогу тебе, ты мне.

— Боишься — не делай, делаешь — не бойся, — ответил хан старой монгольской мудростью.

— Сказывали люди, ты Чингизид?

— Верно. Мой род идёт от самого Орда-Ежена! — глаза у хана загорелись, он приосанился. — И тюмен сей, мой по праву крови, а потому, — хан замолчал, поняв, что сболтнул лишнее.

— Вот и я об том речь веду, — воспользовавшись моментом взял нить разговора в свои руки. — Узбек хан всюду своих слуг эмирами ставит. Сколь под Джучидами улусов да тюменов ныне осталось? А сколь царевичей он живота лишил? И сколь ещё лишит? — я смотрел прямо в глаза Берди.

— Не заговаривайся, урус! Хан Узбек велик. Пусть живет долгие лета! Да хранит его аллах и тэнгрии. За эти слова тебя будут варить живьём в котле с маслом, и азм буду подбрасывать кизяки в огонь.

— А-а-а, — отмахнулся я рукой, — ты не на диване, хан. Нету тута никого. Тем боле после твоего палача, я котёл с маслом за родниковую воду почитать буду. А слова говорю тебе верные. Хан Узбек порушил яссу великого Темучжина и посему не гурии в раю Эллаха будут его встречать. Нет. Душу отступника под Черный хребет утащит сам Йолдыг-Аза и веки вечные мучить станет!

Вот тут-то Берди пробрало, потому как никакой гость особенностей монгольской религии знать не может, тем более табуированных персоналий загробного мира. Золотая орда приняла ислам меньше пятнадцати лет назад, да и то номинально. Ведь религия со стороны верное средство укрепить власть казнив неугодных Джучидов. На Руси три века назад тоже самое провернул, великий князь Владимир.

Узбек медленно, но верно ковал из рыхлого феодального образования жесткое централизованное государства, где никто и никогда более не будет выбирать ханов на курултае общим голосованием. Рисковал я, нажимая на больную тему? Несомненно, но в разговоре с властными людьми главное ошеломить, держать нить разговора в своих руках. Подпустив загадочности в голос, продолжил:

— Дар у меня вещий, от бабки достался. Ведаю, что век Узбека царя недолог. Через одну весну покинет он этот мир, в день, когда зацветет вишня. И скажи великий хан, кто сядет на белый ковёр после него?

Берди очнулся после оцепенения и немного помедлив, ответил с выдохом:

— Тинибек.

— И это твоя первая ошибка, великий хан. Потому как следующим летом улус Чагатая постигнут страшные беды, на земли его придёт чёрная смерть и распадутся они, аки зипун у нищего на паперти на лоскуты малые, и что будет делать эмир эмиров? Разве упустит Узбек возможность оторвать кусок от владений старого недруга. И в поход он отошлёт?

— Своего старшего сына, — добавил за меня хан. — Ай, урус, это похоже на сказку для маленьких детей!

— Если то сказка, может неча сказывать её?

— Нет, урус, продолжай! — требовательно заявил хан. — Дослушать хочу.