Всадник на белом коне. Пробуждение (СИ) - Морозевич Юрий В.. Страница 2

– Ну, если прямо... тогда слушай. Ты – лучшая из моего гарема, а я – лучший из твоих мужчин.

– Ах, так вот откуда равнение на Геракла! – она рывком села на постели и уставилась на Вита в шутливом негодовании. – Считаешь себя гигантом альковной любви?!

Вит улыбался, не пытаясь ни подтвердить, ни опровергнуть выдвинутые против него обвинения. Тогда Йола выдернула подушку из-под его головы и с размаху влепила прямо в лицо. И сразу же замахнулась снова. После нескольких секунд увлекательного сражения Вит все-таки завладел оружием своей противницы и отбросил его далеко в угол комнаты.

– Не поэтому, – отдышавшись, попытался оправдаться он. – Просто была у Геракла настоящая страсть... и звали ее почти так же, как и тебя – Иола.

– А-а... ну тогда другое дело... – она сменила гнев на милость и снова улеглась рядом, положив голову ему на грудь. Несколько секунд помолчала, а потом вдруг сказала: – Мне нравится слышать твой голос в темноте.

Вит вдруг почувствовал необыкновенное спокойствие и умиротворение. Несколько минут они лежали молча, наслаждаясь близостью друг друга, а потом Йола сказала:

– Мне пора. Нужно идти.

– Останься, – без особой надежды попросил он.

– Нет, – она высвободилась из его объятий и решительно поднялась. – Не хочу давать повод для сплетен.

Вит молча наблюдал, как она надевает свой прозрачный, ничего не скрывающий наряд, встает и идет к распахнутому в ночь проему. На пороге она задержалась, махнула на прощание рукой и бесследно растворилась во мраке. Словно и впрямь была всего лишь видением.

А умиротворенный Вит положил голову на подушку Йолы и блаженно закрыл глаза. Подушка пахла какими-то невероятно гламурными духами, и Вит мельком подумал, что запах ему отчего-то прекрасно знаком и что он всегда был от него без ума. А потом буквально провалился в долгожданный сон. Сон был странный, уже ставший привычным, но оттого не менее загадочным.

***

Ветер в лицо – холодный, певучий. Длинными рядами набегают золотистые волны и разваливаются под копытами, задевая ноги слитого с белым конем белого всадника. Впереди сияет, как индигово-синий сапфир, горное озеро Глаз Агарты. Или Глаз Будды в интерпретации жителей более отдаленных селений. По легенде священный Глаз появляется раз в тридцать лет и затем пять-шесть недель высматривает что-то в безоблачном небе. Потом вода исчезает – Глаз закрывается на долгие годы. И в эти долгие годы ничего примечательного здесь не бывает, если не считать, конечно, живописных видов с ледяной вершиной Хасана. Жители соседней долины не знают, как на плоскогорье появляется и куда затем исчезает вода. Им это неинтересно. А вот Белому Всаднику интересно. Он начинает плавный спуск к сверкающей в солнечных лучах зеркальной поверхности, однако два выстрела с полуторасекундным интервалом и свист мимолетных пуль заставляют его осадить коня. Рука рефлекторно взлетает к белоснежной чалме, скрывающей то, о чем горцы вообще не имеют понятия.

Островерхий шлем, обернутый драгоценной белой тканью, информирует комариным писком: скан-лидар нашел враждебную цель. Через секунду – короткое «чик» финального щелчка, и это все. Импульс когерентного излучения ослепил стрелка минимум на неделю. Ну и поделом шельмецу. Странный какой-то горец. Местный не может не знать легенд про внезапные появления одиночных всадников в белых одеждах на белом коне Лун-та. К легендам здесь, в Бадахшане, относятся трепетно. Впрочем, горец-стрелок вполне мог быть и не местным. И даже не горцем...

А сам-то ты кто? Кто ты такой?..

«Позади белого всадника сидит мрачная забота». Эта латинская поговорка сохранилась до наших дней благодаря книжникам Средневековья. Похоже, уместна она и теперь.

Кто ты такой?! Кто такой ты?!.

***

Ощутив спиной перекаты массажных валиков трансформ-канапе, Вит очнулся, смахнул с ресниц дымку бадахшанского видения. Сон-мираж... Третий уже из «восточных» снов-миражей за этот месяц, схожих между собой как этюды к живописному полотну. Единственное, пожалуй, что меняется в их структуре: масть коня и украшения на поводьях.

Персонаж начального «этюда» больше напоминал аравийского воина: вороной конь крутился под белым всадником как черное пламя. Тема скрытой угрозы в первом сне тоже была ощутима, но перестрелка не успела случиться, сон быстро угас. Во втором – белый всадник мчался под пулями на коне игреневой масти. И вот третий...

То ли вещие сны, то ли отражения образов из прочно забытого прошлого... Объяснений причин очень странного появления снов-миражей не было никаких, даже чисто гипотетических.

Однако попытка нащупать хотя бы тень объяснения была. После второго сна-миража Вит, основательно покопавшись в специальной литературе, сумел вычитать: «Мозг страдающих шизофренией субъектов способен продуцировать цветные, яркие, запоминающиеся сновидения». Вот так-то... Как тебе такое, доминатор конструкторского бюро «Эос» концерна «Артемида»?

«Не-ет, милостивые государи, – думал он, – с гипотетической шизофренией пока повременим, хватит с меня и вполне реальной амнезии. Утешает одно: если медикологи, контролирующие анамнез, тревоги не проявляют, не следует давать им лишний повод для повышенного интереса к своей особе. Иногда это просто опасно. Слегка недолеченный амнезоид куда жизнеспособнее тяжело перелеченного неврастеника. Пусть тебе неизвестно, кто ты, где родился, как жил, но... Благодари судьбу хотя бы за то, что в загадочно избирательной памяти сохранился весьма солидный объем знаний и навыков. Судьбе, конечно, огромное мерси, однако никакие знания пока не помогли найти себя в собственном прошлом. Вчерашний день пока еще помнишь? Ничего не забыл? Уже неплохо, прогресс, как говорится, налицо. А всего лишь год назад картина была куда плачевней, невозможность вспомнить ничего из того, что происходило накануне, буквально сводила с ума. Что делал, с кем говорил... а уж о чем – вообще покрыто сплошным мраком. Однако в лапы медикологов, жаждущих упрятать в психушку столь явного пациента, ты тогда все-таки не попал.»

Откуда-то из небытия ярко-алой луной вдруг выплыл кругляк таблоида с непривычным для начала рабочего дня сочетанием цифр: 9-30. Алая луна зависла над изголовьем как немой укор. Видеть ее сейчас не хотелось, но «лунный» пурпур проникал даже сквозь сомкнутые веки. В полном согласии с рассветным рефреном гомеровский «Одиссеи»:

Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос,

Рано покинувши ложе могучего телом Тифона...

Мягкий перекат массажных бугров сменился чувствительными толчками. Сплошные подзатыльники и пинки, да что же это такое, в самом-то деле! У Гомера, помнится, сонного Тифона не трогали, понимали, что будет себе дороже. А современникам все по барабану – Тифон ты, Пифон или невыспавшийся доминатор КБ концерна «Артемида»... И винить, в общем-то, некого, своими руками перенастроил вчера массажный режим на будильно-толкательный. И сам же настроился на формат немедленного подъема. Может быть, память... память с огромной дырой вместо дна еще что-нибудь в эту дыру упустила?.. Хм, вроде бы нет. Вообще-то, помнить вчерашний день обязан даже напрочь отстегнутый от своего прошлого амнезоид.

Интересно, как скоро могучему телом наконец-то осточертеют взбрыкивания очумелого канапе?

Вит вскинул ноги, скатился на пол и тут же вскочил. Разминка... да бог с ней, все равно нет времени даже для элементарной утренней зарядки. Как и особого желания пользоваться услугами упрятанных в подпольное пространство хлипких тренажеров. А взамен буквально распирал изнутри могучий позыв выбраться в город, зайти хотя бы в ближайший демократически обшарпанный народный спортзал, пусть даже неопрятный, гремящий железом и пропахший насквозь дешевыми одорантами... Жаль, позыв совершенно неисполнимый.

Перестраховщик Ортега с какого-то перепугу еще в понедельник навязал коллективу КБ режим оранжевого уровня «опасной безопасности». С одной стороны, это на пользу Проекту, с другой – во вред натянутым нервам смертельно усталых проектантов. Люди попросту осатанели от бесконечных режимных ограничений. А самое главное, решение начальства не оспоришь, оно этого не любит. Гостевое попечительство здесь, в Аргентине, традиционно называют энкомьендой, и спорить с ней, как и с любой другой традицией, совершенно бесполезно.