Разведка идет впереди - Мильчаков Владимир Андреевич. Страница 4

- Да,- сказал Белов.- Тогда не мешает еще вздремнуть минут сто двадцать. Ночью-то, видать, не до сна будет.

Но едва он успел это проговорить, как подошел Чернов. Разведчики встали.

- Садитесь,- отвечая на их приветствие, сказал лейтенант.- Все в сборе?

Нурбаев, как старший по званию, доложил, что все налицо, за исключением трех человек, дежурящих на наблюдательном пункте полка.

Лейтенант сел в кругу разведчиков и огляделся. Вокруг царила знойная тишина августовского полдня, не нарушаемая ни птичьим чириканьем, ни звоном цикад. Не верилось, что менее чем в километре отсюда пролегает передний край.

Чернов снял пилотку, расстегнул воротничок гимнастерки и облегченно вздохнул. Тотчас же чья-то рука протянула ему фляжку, наполненную студеной ключевой водой. Лейтенант напился. Разведчики выжидательно смотрели на своего командира.

- Ну, что ж, друзья,- сказал Чернов, передавая флягу одному из солдат.-Большой «хозяин» приказал нам отправиться в гости. Дело будет интересное, но опасное. Даже для разведчиков опасное. Со мной пойдут только добровольцы. Кто желает идти?

Ни один из разведчиков не шевельнулся. Несколько секунд царило молчание.

- Никто, значит, не хочет добровольно? - переспросил Чернов.

- Да что вы, товарищ гвардии лейтенант! Выбирайте сами, сколько нужно. Все желают,- пробасил Белов. - Это уж который раз так. Договор ведь был,- все всегда добровольцы. Сами выбирайте.

- Ну, тогда сам назначу.

Чернов усмехнулся и оглядел настороженные лица разведчиков. Восемнадцать пар глаз смотрели на него выжидательно, и в этих глазах Чернов безошибочно читал горячую просьбу и с трудом сдерживаемое нетерпение.

- Со мной пойдут…- Чернов вынул из кармана кожаный кисет и неторопливо стал свертывать папироску.- Со мной пойдут,- медленно повторил он,- Белов…- лейтенант помолчал, словно раздумывая,- Нурбаев… Малютка… Прокудин… и Гуляев.

Чернов говорил медленно, с улыбкой глядя на своих солдат, произнося очередную фамилию так, словно он извещал о правительственной награде. Каждый из названных, как только была произнесена его фамилия, облегченно вздыхал. Зато неназванные все более хмурились. Предупреждая их просьбы, Чернов властно, уже тоном приказа, сказал:

- Остальные, кроме дежурных на наблюдательном пункте, совместно с автоматной ротой будут обеспечивать наш выход из тыла врага. Идущим со мною иметь по три запасных автоматных диска и по двести патронов россыпью, по восемь гранат, ножи, веревки и фонарики. Во фляжках свежую воду. Плащ-палатки взять только немецкие. Готовность в 22.00. Сейчас 12.15. Подготовить оружие и ложиться спать. Перед выходом сто грамм не пить. Выпьем по возвращении. Все.

II

Когда разведчики, миновав свое боевое охранение, вышли на «ничейную» полосу земли, отделявшую советские войска от немцев, была уже темная, безлунная ночь. На иссиня-черном небе ярко мерцали крупные холодные звезды. Роса густо покрывала некошеные, вытянувшиеся выше колен травы. Ночь была не по-летнему прохладная. Редкие невысокие кусты чернели в темноте, как фигуры притаившихся людей. Каждая канава, каждый куст могли таить в себе засаду, могли в любую секунду брызнуть огнем автоматных и пулеметных очередей. Разведчики каждую минуту были готовы ответить ударом на удар врага. Но сегодня бой был не нужен.

Наоборот, необходимо было раствориться, исчезнуть в темноте ночи и под ее покровом проникнуть в тыл врага, обмануть бдительность вражеских секретов.

Разведчики шли цепочкой, один за другим, быстро, но бесшумно. Казалось, не люди идут по обыкновенной земле, а призрачные тени плывут в воздухе, еле касаясь мокрой, смутно отсвечивающей росой, травы.

Вдруг Белов, шедший впереди всех, лег на землю. Его движение мгновенно повторили и остальные. Шесть человек словно внезапно исчезли. Только тихий шорох да еле заметное колыхание травы показывали, что разведчики не лежат на месте, а ползком продвигаются дальше, вперед.

Все было тихо. Лишь мрачное уханье совы изредка нарушало тишину ночи. Даже шум дыхания и удары собственного сердца в тревожном безмолвии этой ночи казались громкими.

Лейтенант Чернов полз вторым. Впереди, почти у самого своего лица, он различал в темноте подошвы сапог Белова, то правую, то левую по очереди. Сзади слышался едва заметный шорох. Это поспевал Малютка. Лейтенант знал, что замыкающим ползет Нурбаев, готовый в любую минуту применить свое искусство лучшего гранатометчика полка. И, представив себе, как ползет сейчас позади него Нурбаев, Чернов вспомнил и тот случай, который заставил его забрать Нурбаева из стрелковой роты к себе во взвод разведки.

Было это месяца три назад. Дивизия, вышибая врага с последних метров родной советской земли, выходила к государственной границе. Шли упорные, изнурительные бои.

Однажды на рассвете по полку разнесся слух, что командир отделения Хасыль Нурбаев в ночном бою захватил в плен какого-то крупного немецкого офицера. Пленного допросили на командном пункте полка, но ничего от него не добились. Это был матерый фашист. На допросе он держался нагло и на все вопросы отвечал забористой русской руганью, выговаривая ее с неожиданной для (немца правильностью. Вскоре, впрочем, выяснилось, что, кроме ругательств, он ни одного слова по-русски не знает.

- Ну что ж, Нурбаев,- сказал командир полка после допроса.- Придется тебе самому вести эту птицу до генерала, в дивизию. Гляди в оба. Это, брат, зверюга особая.

До штаба дивизии Нурбаев доставил пленного благополучно, но здесь у самого входа в блиндаж генерала произошла неожиданная развязка. Когда Нурбаев и пленный остановились у генеральского блиндажа, к ним подошел дивизионный переводчик старший лейтенант Кобзев и заговорил с военнопленным. Посмотреть на фашистского офицера подошли и отдыхавшие неподалеку автоматчики из охраны штадива.

Вначале Нурбаев безучастно слушал звуки чужой, непонятной ему речи, но когда пленный стал особенно горячо что-то доказывать переводчику, сержант заинтересовался и, обратившись к офицеру, попросил:

- Товарищ гвардии старший лейтенант, можно узнать, о чем эта зверюга сейчас разговаривает? Зачем зверюга кричать начинает? - Нурбаеву понравилось словечко, случайно оброненное командиром полка.

- А зверюга эта, дружище, считает, что нам войну кончать надо, да сдаваться на милость Гитлеру, - сказал Кобзев.

- И! Как же так? - поразился Нурбаев. - Мы их колотим, гоним, и нам же в плен сдаваться? Как же это так? Что он нас за дураков считает, что ли?

- Не знаю, за кого он и ас считает, но с тем, что мы их скоро совсем в гроб загоним, никак не соглашается. А грозится он отчаянно. Каким-то новым оружием, которое вот-вот они применят против нас.

Угроза новым оружием не испугала Нурбаева, но то, что немцы еще думают о наступлении, очень удивило его. Он с минуту молчал, рассматривая высокую фигуру фашиста. Тот же, видимо, догадавшись, что его никто не собирается расстреливать и почувствовав себя в относительной безопасности, презрительно смотрел на черноволосого загорелого гвардейца.

Отвернувшись от немца, сержант вновь обратился к Кобзеву:

- Спросите его, пожалуйста, товарищ гвардии старший лейтенант, далеко эта зверюга наступать собирается?

Кобзев, улыбаясь, перевел вопрос. Приняв улыбку за знак расположения к себе, пленный оживился и что-то долго говорил по-своему. Кобзев плюнул и выругался.

- Ну и идиот! Сколько их бьем, а они все не умнеют. Этот осел говорит, что немецкие войска пойдут до тех пор, тюка не встретятся с японскими войсками, которые будут наступать им навстречу с востока.

- Йе! Вон куда он хочет! - Нурбаев снова посмотрел на пленного.- Может, к нам в Узбекистан идти думает?

Кобзеву нравился этот своеобразный разговор узбека-колхозника из-под Самарканда с немцем-бухгалтером писчебумажного склада из Аленау, и он перевел пленному вопрос сержанта. Гитлеровец высокомерно вскинул голову, пролаяв какую-то длинную фразу.