В кратере - Киплинг Редьярд Джозеф. Страница 5

— Я ничего не знаю об этом джентльмене. Ваш Бог свидетель, не знаю! Ему так же хотелось убежать, как вам, и его застрелили с лодки, хотя мы все старались удерживать его от таких попыток. Пуля попала ему вот сюда. — Он указал на свой тощий живот и поклонился до земли.

— Хорошо, а что было дальше?

— Тогда… тогда мы, ваша честь, отнесли его к нему в дом, напоили его водой и приложили к его ране влажное полотно. А он лег и скоро испустил дух свой.

— Через сколько времени? Через сколько времени?

— Приблизительно через полчаса после получения раны. Призываю Вишну в свидетели, — провыл дрянной человек, — я сделал все, что можно было сделать для него. Все, что только было можно, я сделал для него.

Он упал на землю и обхватил руками мои щиколотки. Но я сомневался в расположении Гунга Дасса и оттолкнул его.

— Я думаю, вы ограбили его. Но я сам увижу это через две минуты. Сколько времени пробыл здесь сахиб?

— Около полутора лет. Я думаю, он сошел с ума. Но, покровитель бедных, слушайте мою клятву. Разве ваша честь не желает выслушать, как я клянусь, что не дотронулся ни до одной вещи, принадлежащей ему? Что собирается сделать ваша милость?

Я схватил Гунга Дасса за талию и поднял его на платформу, против указанной им норы. В эти минуты я думал о том, что пережил в течение восемнадцати месяцев мой соотечественник, как невыразимо был он несчастен среди этих ужасов, как невыносимо было ему умирать, точно крысе, в тесной норе, от пули, попавшей в живот. Гунга Дасс вообразил, что я сейчас его убью, и жалобно завопил от страха.

Остальное население, охваченное сонливостью, наступающей после еды, наблюдало за нами и не шевелилось.

— Лезь туда, Гунга Дасс! — сказал я. — И вытащи его.

Я чувствовал, что теряю силы, что я болен от ужаса. Гунга Дасс чуть не свалился с платформы и заявил:

— Ведь я же брамин, сахиб, брамин высокой касты… Молю вас вашей душой, душой вашего отца, не заставляйте меня делать это…

— Брамин вы или не брамин, клянусь своей душой и душой моего отца, вы отправитесь в эту нору, — сказал я и, схватив его за плечи, втиснул голову жалкого создания в отверстие логовища, потом втолкнул туда же все тело, а сам сел, закрыв лицо руками.

Прошло несколько минут, послышался шелест и треск; скоро до меня донесся прерывающийся всхлипывающий шепот Гунга Дасса, который разговаривал сам с собой, наконец, глухой стук. Я открыл глаза.

Сухой песок превратил отданный ему на сохранение труп в желтовато-коричневую мумию. Я приказал Гунга Дассу отойти, пока я буду осматривать мертвого. Тело, одетое в очень поношенный и запятнанный охотничий костюм с кожаными погонами на плечах, при жизни принадлежало человеку среднего роста, между тридцатью и сорока годами, с довольно редкими рыжими волосами, длинными усами и очень косматой, грубой бородой. В его верхней челюсти недоставало левого клыка. Часть мочки одного уха была оторвана. На втором пальце левой руки я увидел сильно потемневшее и изношенное серебряное кольцо в виде свернувшейся кобры, а Гунга Дасс положил на песок пригоршню мелочей, которые он вынул из норы. Я, закрыв моим носовым платком лицо мертвого, стал их рассматривать. Привожу полный список в надежде, что это поможет установить личность несчастного:

1) чашечка от черешневой курительной трубки, с зазубринами на краю, старая, почерневшая, возле винта обвязана ниткой;

2) два патентованных ключа, у обоих сломаны бородки;

3) черепаховый перочинный нож с серебряной или никелевой пластинкой с монограммой «Б. К.»;

4) конверт, неразборчивый штемпель, марка времен Виктории, адресован на имя мисс Мон… (остальное неразборчиво) — «хем» — «нт»;

5) записная книжка с обложкой из имитации крокодиловой кожи, с карандашом. Первые сорок пять страниц не заполнены, на четырех почти нельзя прочитать слов, следующие пятнадцать заполнены личными записями, которые касаются главным образом трех лиц: миссис Л. Сингльстон (в сокращении часто «Лот Сингл»), миссис С. Мей и м-ра Гармизона, о котором часто говорится, как о Джерри или Джеке;

6) рукоятка маленького охотничьего ножа; лезвие обломано. Олений рог, обрезанный многими гранями, с петлей и кольцом в конце; обрывок бумажного шнура.

Не следует предполагать, что я тогда же составил такой полный перечень всех этих вещей. Прежде всего я обратил внимание на записную книжку и положил ее в карман, намереваясь позже хорошенько изучить страницы. Остальные вещи я отнес к моей норе и, как аккуратный человек, составил опись. Потом я вернулся к телу и приказал Гунга Дассу помочь мне отнести его к реке. Когда мы принялись за это дело, из одного кармана куртки покойника выпала оболочка старого, коричневого патрона и подкатилась к моим ногам. Гунга Дасс не видел этого, а я сказал себе, что человек не носит с собой пустых патронов, особенно коричневых, которые могут служить только один раз. Другими словами, я решил, что этим патроном выстрелили в кратере. Следовательно, где-нибудь скрывалось и ружье. Я чуть было не спросил об этом Гунга Дасса, но промолчал, зная, что он солжет. Мы положили тело на окраине зыбучих песков подле кочек. Я хотел столкнуть его на песок, чтобы оно было поглощено (другого способа погребения я не мог придумать), и приказал Гунга Дассу уйти.

Потом я быстро положил тело на песок. При этом — труп был обращен лицом вниз — я нечаянно разорвал некрепкую, истлевшую ткань охотничьей куртки и увидел на спине мертвого ужасную впадину. Я уже упоминал, что сухой песок превратил труп в нечто вроде мумии. Теперь мне с первого же взгляда стало ясно, что страшное, зияющее отверстие на спине — след выстрела из ружья в упор. Я мгновенно понял, как умер несчастный. Кто-то из обитателей кратера, вероятнее всего, Гунга Дасс, убил его из его же собственного оружия, для которого служили коричневые патроны. Он не думал пытаться бежать под ружейным огнем с лодки.

Я торопливо толкнул тело дальше и увидел, как оно буквально в несколько секунд было поглощено песком.

При виде его исчезновения я вздрогнул и, смущенный, полусознательно стал просматривать записную книжку убитого. Когда я раскрыл ее, из нее выпал листок бумаги, который лежал между ее оберткой и последней страницей. Вот что было написано там: «Четыре прочь от вороньего бугра; три влево; девять прочь; два вправо; три назад, два влево, четырнадцать прочь; два влево; семь прочь; один влево; девять назад; два вправо; шесть назад; четыре вправо; семь назад».

Бумага эта была обожжена, ее углы обуглились. Что все это означало, я не понимал и сел на сухую траву, перебирая листок, переворачивая и разглядывая его. Вдруг я заметил, что Гунга Дасс стоит позади меня. Его глаза горели, а руки тянулись ко мне.

— Нашли? — задыхаясь, спросил он. — А вы не дадите и мне посмотреть? Клянусь отдать ее вам…

— Что нашел? Что вы вернете?

— То, что у вас в руках. Это поможет нам обоим. — И он протянул свои тонкие пальцы, крючковатые, как когти птицы. — Я не мог найти ее. Он спрятал ее где-то на себе. Вот за это я и застрелил его, и все-таки не нашел того, что искал.

Гунга Дасс совершенно позабыл свою сказку о пуле с лодки. Я спокойно слушал. Нравственное чувство притупляется в обществе мертвых, которые живы.

— О чем вы бредите? Что вы просите меня отдать вам?

— Бумажку из записной книжки. Она поможет нам обоим. О, вы глупец! Безумец! Разве вы не понимаете, как она послужит нам? Мы спасемся…

Его голос усилился, повысился. Он почти кричал и прыгал от волнения. Сознаюсь, мысль о возможности спасения взволновала и меня.

— Вы хотите сказать, что этот лоскут бумаги поможет нам? Что же он значит?

— Прочитайте вслух! Прочитайте вслух! Прошу, молю вас прочитать вслух!..

Я исполнил его желание. Гунга Дасс слушал с восторгом и пальцем чертил на песке неправильную линию.

— Смотрите. Это длина его стволов без приклада. Стволы у меня. Четыре ствола от того места, где я ловлю ворон. Понимаете? Три влево. Ага! О, я теперь помню, как этот человек работал каждую-каждую ночь. Потом девять прямо и так далее. «Прочь» всегда у него значило прямо через зыбучий песок к северу. Раньше, чем я убил его, он сказал мне это.