Сводные. Игра на желание (СИ) - Арро Агния. Страница 30

— Мне ужасно стыдно, но, — обвожу взглядом едва двигающуюся маршрутку, — к сожалению, ничего с этим не сделаю.

— Тоже не люблю опаздывать. Но так бывает. Обстоятельства иногда сильнее нас.

Преподаватель устремляет взгляд в пыльное окно, и разговор сходит на нет. Мы, наконец, вырываемся из пробки. Народ начинает выходить на своих остановках. Приходит и наша очередь. Вывалившись на улицу, делаю большой глоток свежего воздуха. Алексей Олегович, снова кивнув мне, уходит вперед, по дороге принимая вызов своего мобильника. Успеваю услышать:

— Нет, не устраивает. Вы сказали, моя машина будет готова сегодня вечером. Значит вечером я должен на ней уехать из вашего сервиса.

Теперь понятно, как он в своем дорогом костюме оказался в маршрутке.

Разговор с ним помог немного отвлечься. Грустные мысли вернулись, как только я вошла в здание университета. Поздоровавшись с охранником, поднялась на второй этаж и тихо просочилась в аудиторию. Одногруппники странно на меня смотрят, перешептываются и смеются. На всякий случай осматриваю свою одежду, мало ли, вдруг испачкал кто. Волосы поправляю. Но смешки не прекращаются.

С другого конца аудитории на меня сочувствующе смотрит Настя. Гашу порыв спросить у нее, что происходит. Что во мне сегодня такого смешного?!

Лекция заканчивается, и группа просто взрывается хохотом.

— Ах-ах, Кит, мне больно. Не надо так, Кит, — глядя в глаза, дразнит один из парней, и я, едва поднявшись, падаю обратно на стул.

— А ты, оказывается, ничего, Золотова. У меня встал на твои стоны, — заявляет другой с похабной улыбочкой. — Поедешь ко мне после занятий? У меня тоже есть отличная видеокамера. Тебя ведь такое заводит?

— Уйди отсюда! — неожиданно рявкает на него Настя. — Свалите все! Идиоты!

Народ уходит, продолжая стебаться. Настя крепко обнимает меня, и мы как-то синхронно хлюпаем носами.

— Он придурок, слышишь? Просто придурок! А ты, как всегда, не смотришь чаты, да? — шепчет она, присаживаясь рядом. — Они посмеются и забудут.

— Забудут что? — я все еще крайне плохо соображаю.

Такое чувство, что где-то в мозгах дохнет батарейка. Или это шок так сработал. Я ведь уже догадываюсь, что произошло, но еще не верю. Просто не верю! Он же не мог так со мной поступить! Он хотел доверия! Он ходил со мной на свидания! Он… Да нет же. Нет. Я еще сплю. Толмачев снился мне и это что-то вроде сна во сне. Так бывает, я знаю.

— Смотри, — Настя тычет в меня своим телефоном и снова обнимает. Она тоже плачет. Я нажимаю на экран, включаю видео и в полном шоке смотрю со стороны на наш с Кириллом секс. — Это во всех чатах, кроме преподавательского. Пришло в начале первой лекции, — делится подруга.

— Выключи это, пожалуйста, — голос вдруг стал совершенно безжизненным. — И выпусти меня. Нужно на воздух.

Настя помогает собраться и почти бежит за мной, а я проталкиваюсь сквозь толпу ржущих студентов, сквозь дразнящие, пошлые стоны от парней с первого курса, сквозь непристойные выкрики с боков и в спину. И прямо у выхода из универа врезаюсь в него. В хренова Толмачева!

— Как ты мог?! — ору на сводного из последних сил, понимая, что мне больше нечего терять. — Чертов придурок! Зачем?! Зачем ты это сделал?! — вокруг нас становится тихо.

— А ты мечтала о большой, светлой любви и трех сопливых детях? — холодно интересуется Кит, глядя на меня обжигающе - холодным взглядом с такой знакомой, циничной усмешкой на губах, что еще недавно меня целовали. — Я просто выиграл в карты твою девственность, сестренка. И нашел способ ее получить, немного подыграв тебе. А кино, — уголки его губ вздрагивают, — просто развлечение. Компенсация за потраченное время на твоих дебильных свиданиях.

— Нет, — я все еще не верю. Хочется ударить его и одновременно сбежать. — Я не верю тебе. Не верю… Я же, я…

— Любишь меня? — хмыкает он. — Это было легко.

— Козел! — за меня заступается Настя. — И вы все идиоты, если думаете, что завтра никто из вас не окажется на ее месте! Пойдем. Ладушка, пожалуйста, пойдем.

Подруга выводит меня на улицу, помогает спуститься по ступенькам, заводит за крыльцо и меня выворачивает. Я сгибаюсь пополам. Все внутренности болезненно стягивает рвотными спазмами. Голова кружится и ноги совсем не держат. У Насти не получается меня удержать. Я падаю на асфальт, больно ударяясь коленями. Слезы льются еще сильнее. Голоса, цвета и звуки сливаются в единое месиво, от которого тошнит еще сильнее.

— Ччч, — различаю в этом странном круговороте и лечу вверх.

— Спасибо, Алексей Олегович, — это Настя.

— Родителям ее позвони. Пусть приедут, заберут девочку. Я отнесу ее в медпункт.

И он несет, а я рыдаю, пачкая косметикой дорогой костюм. Выламывает каждую косточку в теле. Болит кожа и даже волосы. А какая-то часть сознания все еще бьется в агонии, пытаясь сказать, что это сон и Кирилл не мог так поступить со мной. Я не хочу в это верить. В его слова. Это невыносимо больно. До хриплого стона и сжатых зубов.

Преподаватель английского кладет меня на кушетку. Чувствую запах валерианки.

— Ничего сильнее нет? — спрашивает мужчина.

— У нас университетский медпункт. Откуда сильнее? А что случилось то? — шепчет медсестра.

— Яйца кому-то надо оторвать! Вот что случилось! — очень зло и опасно отвечает ей Алексей Олегович.

— Ладушка, — Настя касается моей щеки пальцами, — я маме твой позвонила. Она сейчас приедет.

— Спасибо, — хриплю подруге и без сил закрываю глаза, чувствуя, как по щекам продолжают течь обжигающие слезы.

Глава 29

Кит

Чиркаю зажигалкой уже раз в десятый, подношу ее к сигарете и не могу прикурить. Руки ходят ходуном как у херова алкаша с бодуна. Пробую еще и еще. Я же, блядь, упрямый!

Трясти начинает еще сильнее. Зажигалка летит в стену университетского сортира. Туда же врезается мой кулак. Взвыв от боли, обнимаю раненую конечность. В башке все взрывается и кость ломит до самого плеча. Подставляю кулак под холодную воду. В раковину стремительно стекает розовая от моей крови вода. Сердце долбит так, что трещат ребра. Еще немного и оно пробьет кости. Рука уже онемела от боли и ледяной воды, но я все равно держу ее там и смотрю на себя в зеркало. За моей спиной возникает мужская фигура. Агонизирующий мозг не сразу понимает, кто это. Меня хватают за плечо, кидают на стену, удерживая одной рукой, второй лупят чуть выше пупка так, что у меня начинают гореть легкие. Хватаю ртом воздух, кашляю как чахоточный. Глаза слезятся. Пиздец просто.

— Ты охуел?! — хриплю преподу по английскому.

— Кто-то же должен был это сделать, — он вдавливает меня лопаткой в стену.

Больно!

— Пусти! — дергаюсь и получаю еще один удар в то же место. Меня снова сгибает пополам. — Ты труп, — сиплю ему.

— А давай снимем кино о том, как великого Кирилла Толмачева избивают в туалете и макают башкой в унитаз, — зло цедит он, — а потом разошлем по чатам всего курса? Ты же любишь снимать кино! — еще один удар и я просто сползаю по стене.

Препод отходит от меня, но совсем уходить явно не собирается. До меня медленно доходит, что он где - то видел мое кино и пизды сейчас я получил заслуженно. Но! От него! За Ладу! Какого хера?

— Ее только что забрали домой. Бледную, заплаканную, растерянную и молчаливую, — каждое его слово забивает гвоздь мне в грудак, но я не дергаюсь. Прикрыв глаза и уперев затылок в стену, слушаю. — Знаешь, что бывает потом с такими девочками? — он присаживается передо мной на корточки и облокачивается спиной о дверь одной из туалетных кабинок.

— Тебе то что? Студентка понравилась? — хмыкаю я, чувствуя, как по венам раскаленной лавой расползается проклятая ревность.

— Ты разнес в щепки ее мир, Кит. Своими руками. Осознанно. У тебя больше нет права на те чувства, что ты сейчас демонстрируешь. Ты будешь захлебываться ими, они будут жрать тебя изнутри, но отдать их ей, чтобы самому стало легче, не выйдет. Если психика не выдержит и тебя сорвет, ты снова окажешься там, где мы с тобой уже виделись четыре года назад, — усмехается он. — Не помнишь? — отрицательно дергаю головой, внимательнее всматриваясь в его лицо. — А я тебя запомнил. Брошенного всеми подростка с таким же затравленным взглядом, как был сегодня у Лады. Ты часами смотрел в окно и ждал, что отец приедет и заберет тебя. Ты знал, что такое любовь, ты рвался домой и по ночам истошно кричал «Мама», поднимая половину отделения. Не ожидал, что мы встретимся вот так, здесь. Я тогда из-за тебя профессию сменил. Нас в универе многому учили, но что-то в тебе было такое. Надлом, который я не мог починить. Наверное, морально оказался не готов. И что я вижу сейчас? Ты берешь и ломаешь других людей. Забыл, как это больно?