Сводные. Игра на желание (СИ) - Арро Агния. Страница 41

Кивнув своим мыслям, разворачиваюсь и с чувством выполненного долга быстро перебираю ногами подальше от Толмачева.

— Ну и чего ты сбежала? — он ловит меня за локоть.

Взъерошенный такой. После сна темные волосы небрежно торчат в разные стороны. Зрачки сужены от яркого света.

— Пусти, — высвобождаюсь.

— Ты торопишься? Давай я подвезу. Не буду трогать. Могу молчать, если скажешь, — ускоряюсь в сторону остановки. — Лад, ну у меня там тачка открыта. Стой.

— Так и иди к своей тачке. Я на работу опаздываю.

— Со мной не опоздаешь.

Он доходит со мной до остановочного комплекса. Снова ежится от холода. Без куртки. На нем только тонкий черный свитер, а Кирилл упрямо никуда не желает уходить. 

— Лад… — и взгляд такой несчастный, как у побитой собаки.

— Мой троллейбус, — улыбаюсь ему и быстро запрыгиваю в транспорт, зацепив плечом входящую вместе со мной женщину.

Буркнув «Извините», смотрю в окно, как Толмачев провожает меня взглядом. Его упрямство злит, а вселенская тоска в глазах задевает за живое. Запрещаю себе вестись на это. Расправляю плечи, медленно вдыхаю носом и выдыхаю ртом. В сумке лежит заполненное заявление для универа как отличный отрезвляющий душ.

«Нет, Кир. Я боюсь, что второй раз тебя просто не вывезу. Просто боюсь…»

Настроение поднимают встретившие меня дети и улыбчивая Тома. Мы с ней сегодня тут до утра, а после дежурства я как раз хочу отвезти заявление и, если получится, забрать документы.

Перед дневным сном читаю малышам сказку, пока обедают воспитатели.

— Ляг, отдохни, — шепчет мне «мама Люся». — У тебя вся ночь впереди. Там не поспишь особо.

— Старшие, — понимаю я. Она кивает.

— Этих хрен уложишь. У них вся жизнь ночью только начинается. Перебежки из спальни в спальню, сигареты в туалете. Разборки внутри коллектива они тоже оставляют на ночь, когда основной состав расходится по домам. Так что силы тебе точно понадобятся.

Иду в самый конец спальни на свободную кровать. Отвернувшись к стене, подтягиваю ноги к животу, закрываю глаза, выставив будильник. Малыши, конечно, не дадут проспать, но на всякий случай пусть будет.

Уснуть не дает беспокойно колотящееся сердце. Оно всегда так реагирует на Кирилла. Я запрещаю, но разве этот самостоятельный орган будет слушать? Ему больно и тоскливо, особенно после таких взглядов и вида оголенного, как нерв, парня.

Меня в бок кто-то толкает. Открываю глаза, аккуратно поворачиваюсь. Полинка. Сонная растрепа залезла ко мне в кровать.

— Мама Лада, я с тобой полежу, — сообщает она, зажмурив глазки.

Улыбнувшись, заправляю ей волосы за ушко. Она смотрит на меня и снова жмурится. Хитрюга! Нельзя так с ними, но и выгнать ее я не могу. Эти малыши так тянутся к теплу и ласке, что мое сердце на время забывает про Кирилла и бьется быстрее уже в сторону воспитанников нашего детского дома.

Люся говорила, что так у многих бывает. Романтика постепенно проходит, когда окунаешься глубже в их реальность.

Даю себе десять минут полежать и поднимаюсь. Надо будить детей, помочь им застелить кровати и накрыть для них полдник.

После шести вечера в здании остаются только дежурные воспитатели и помощницы, мы с Томой. Утром нас сменят еще две работающие тут девочки.

Чем ближе к отбою, тем сильнее я начинаю волноваться. В голове так и крутятся слова заведующей и Люси.

— Да нормально все будет, — успокаивает Тома. — Меня тоже пугали, когда я сюда пришла. Живая, как видишь.

И примерно до часу ночи все действительно тихо. Младшие сопят в кроватях. Воспитатели тихо беседуют в комнате отдыха, попивая чай с шоколадными конфетами. Мы с Томой шугали двух парней, нырнувших в спальню девчонок. На нас посмотрели многообещающим взглядами, но ушли.

С места нас подорвал девчачий визг, раздавшийся из туалета. Мы с Тамарой из столовой, где обосновались, чтобы не мешать воспитателям, рванули туда. Нам ближе.

Толпа девчонок, человек пять, ногами бьют одну, съежившуюся на полу фигуру. В такой суматохе сложно разобрать возраст жертвы.

— Вы с ума сошли! — кричу я.

— Разошлись! — рявкает Тамара. — Охренели совсем?! — берет ведро холодной воды, стоящее в углу, и выплескивает на толпу.

Они визжат хором и, наконец, отходят от своей жертвы.

— Пропустите, — проталкиваюсь мимо них.

Девочка, которую били, села. Держится руками за голову. Волосы все спутанные, под носом и на губе кровь. Разбили.

— Не надо меня трогать! — шарахается от моих пальцев как от огня. — Я в твоей жалости не нуждаюсь!

— Я не собираюсь тебя жалеть. Просто посмотрю.

Скалясь и шипя от боли, позволяет рассмотреть повреждения. Тома разбирается с остальными. Подтянулись воспитатели. К нам подходит медик и уже сама занимается девочкой.

Всех отправили по кроватям. Разборки оставили на утро. Пацаны, шмыгнувшие покурить, рассказали, что это давний конфликт. Девочка, которую били, понравилась парню одной из заводил. И он открыто к ней приставал, но досталось не парню, а девочке от девочек во главе с пострадавшей стороной.

— Ужас какой, — протягиваю вперед руку. Она дрожит.

Один из мальчишек усмехается, протягивает мне дымящуюся сигарету.

— Еще чего! — фыркает на него Тома. — Вам вообще нельзя, так что давайте быстрее, пока не спалили. Поощрение за информацию.

— Какое-то скучное поощрение. А вдруг нас за это тоже побьют, — стебутся парни. — Я требую поцелуй!

— Брысь отсюда, Каверин! Не дорос еще, — закатывает глаза Тамара.

— Жадина, — парень выдыхает ей в лицо вместе с дымом. Получает подзатыльник и под громкий смех друзей уходит в здание. Мы еще немного дышим воздухом.

— С боевым крещением, — смеется Тамара, вытягивая из своей пачки тонкую сигарету.

Да уж… Но я справилась. Меня перестало колотить. Спокойно сходила к девочкам, проверила пострадавшую и даже подремала пару часов уже под утро.

В половине восьмого меняемся с коллегами. Тихо переговариваясь, идем с Томой до остановки. Она сразу домой, отсыпаться, а я поеду в университет с заявлением.

Задремав в троллейбусе, быстро выскакиваю на своей остановке. Не застегивая куртку, иду в корпус.

Секретарь недовольно хмурится, забирает у меня подписанную деканом бумагу и отправляет домой одной фразой:

— Завтра после обеда приходи.

— Я не могу, у меня работа.

— Не мои проблемы, — убирает мое заявление в папку и уходит в игнор.

Ладно. Придумаю что-то. Сейчас бы на Толмачева не натк… Да чтоб тебя!

— Ты меня чувствуешь, что ли? — бубню себе под нос, разворачиваясь в противоположную сторону от парня со стаканом кофе в руке.

— Чувствую, — раздается у меня над ухом. Услышал…

Глава 39

Кит

Удар. Разряд. Еще один удар. Разряд. Удар…

Так бьется сейчас мое сердце, генерируя электричество между нами.

Мне мало было вчера перегнать тачку к ее подъезду и уснуть там в надежде, что увижу утром. Теперь это ощущение стало постоянным.

Сегодня я ее еще в окно увидел. Спросил у охранника, куда пошла. И вот, поймал.

С огромным трудом проталкиваю в легкие загустевший воздух. Обхожу ее, протягиваю стакан с горячим кофе. Вид у моей девочки уставший. Не спала всю ночь? А чем занималась? Думала обо мне после нашей встречи?

Я думал…

— Не надо, — качает головой.

— Бери. Вкусно.

Она, то ли чтобы отстал, то ли реально так устала и нет сил спорить, забирает стаканчик. Делает глоток, а я улыбаюсь. Это почти поцелуй. Я успел тоже сделать всего один глоток.

— Ты чего здесь? — пытаюсь завязать разговор.

Лада делает еще один глоток кофе. Слежу, как шевелятся ее влажные розовые губы, считаю на них мелкие трещинки от мороза. Крыша едет. Прикасаться хочется и долго умолять о прощении. Я готов. Мне невыносимо без нее, а она теперь такая недоступная для меня. Неприступная скала, но не бывает безвыходных ситуаций. Я найду.