Тереза Батиста, уставшая воевать - Амаду Жоржи. Страница 33

Были, конечно, и те, чьё мнение на этот счёт совсем иное, попросту сказать, противоположное, но это не были ни юристы, ни литераторы, как доктор Эустакио Фиальо Гомес Нето, в поэзии — Фиальо Нето, они не были сильны в законах и метрике стиха. Но, в конце концов, как вы увидите, так ничто и не прояснилось в этой истории благодаря решительному вмешательству доктора Эмилиано Гедеса, старшего из Гедесов.

Чувства Жустиниано Дуарте да Роза к Терезе, способные так долго питать расположение капитана и вызывать интерес, растущий до сих пор, ждут справедливого определения из-за отсутствия согласия среди эрудитов. Что же касается чувств Терезы Батисты, то за отсутствием таковых, кроме единственного — страха, они не требовали и не требуют ни обсуждений, ни определений.

Поначалу, когда ей пришлось отчаянно сопротивляться животной ярости капитана, в ней поселилась всевозрастающая ненависть. Потом страх, только страх, ничего больше. Всё то время, пока Тереза жила у капитана, она была его рабой, усердной и послушной как в постели, так и на работе. На работе она не ждала приказаний, сама была активной, быстрой, внимательной и неустанной; выполняла она и всякую грязную работу по дому: убирала, стирала бельё, крахмалила — и так целый день. Тяжёлая работа сделала её сильной и выносливой; глядя на её хрупкую детскую фигуру, никто бы не сказал, что она способна таскать мешки с фасолью по четыре арробы и тюки вяленого мяса.

Она было предложила доне Брижиде помогать ухаживать за внучкой, но та даже не позволила ей приблизиться к ребёнку. По мнению старухи, Тереза была коварной обманщицей, занявшей постель Дорис, носящей её одежду (обтягивающие платья подчёркивали округляющиеся формы девушки, волнующие капитана), старающейся во всём походить на неё, чтобы украсть ребёнка и наследство. Одолеваемая галлюцинациями, находящаяся всё время в мире монстров, дона Брижида жила только тем, что было связано с внучкой, единственной наследницей всего богатства капитана. В один прекрасный день с небес спустится ангел-мститель, и богатая наследница — внучка и её бабушка, вырванные из ада, заживут по милости Божьей спокойно и богато. Внучка — вот её козырь, её вольная, её ключ к спасению.

Эта же сука, вызванная из глубин ада Безголовой Ослицей или Оборотнем для свиты Борова, маскируется под Дорис, надеется, что закроет ей, доне Брижиде, последний выход из этого ада, украдёт внучку, состояние и надежду. Как только Тереза приближалась к ней, она хватала ребёнка и пряталась.

Если бы Тереза могла заботиться о ребёнке! У Терезы не было кукол, она никогда в них не играла. Но она любит детей и животных. Супруга судьи дона Беатрис, крёстная мать ребёнка Дорис — Дорис сама её выбрала ещё в начале беременности, — привезла из Баии куклу, чтобы подарить её в знаменательный день родов. Кукла открывала и закрывала глаза, говорила «мама», у неё были белокурые вьющиеся волосы и белое платье невесты. Обычно она была заперта в шкафу и вынималась оттуда только по воскресеньям, и то на несколько часов. Как-то Тереза взяла её в руки, тут же дона Брижида бросилась к Терезе с проклятиями и вырвала куклу.

На работу Тереза не жаловалась; ей приходилось мыть ночные горшки, чистить уборную, лечить язвы на ноге у Гуги, таскать узлы с бельём на речку. Но злое отношение к ней безумной старухи, не разрешавшей прикасаться к ребёнку, было ей тягостно. Издали поглядывая на неуверенно держащуюся на ногах девочку, Тереза частенько думала, что хорошо, должно быть, иметь ребёнка или куклу.

Самыми же тягостными были для Терезы её обязанности ублажать капитана в постели. Исполнять все его желания, и с радостью, в любое время дня и ночи.

Если после ужина он оставался дома, то она приносила таз с тёплой водой и мыла ему ноги. «Это чтобы походить на Дорис», — думала дона Брижида. Но Дорис-то считала себя счастливой, делая это, она целовала каждый палец и с нетерпением ждала ласк в постели. Для Терезы же это была работа, отвратительная и рискованная, в тысячу раз лучше было бы лечить зловонную язву на ноге Гуги. Вспоминая Дорис, обуреваемый злостью, капитан иногда отпихивал её ногой, крича, валил на пол: «Почему не целуешь, не нравится, чума? Другие делали это с удовольствием». Он пихал её ногой в лицо: «Ишь, гордое дерьмо!» Толкал и пихал ногами просто так, от злости и извращённости, и Тереза по первому приказу капитана забывала свою гордость, сдерживала отвращение, лизала ему ноги и всё остальное.

Никогда ни малейшего удовольствия, ни желания, ни интереса к любому физическому контакту с Жустиниано Дуарте да Роза Тереза не испытывала, всё вызывало у неё отвращение, и она уступала ему только из страха — самка к услугам самца, всегда готовая и послушная. В этот период её жизни всё, что было связано с постелью и сексом, оборачивалось для Терезы болью, кровью, грязью, горечью, услужением.

Она даже не могла себе представить, что отношения мужчины и женщины могут радовать, доставлять удовольствие, ведь Тереза для капитана Жусто была вроде ночного горшка, который используют по нужде. И то, что всё это может быть иначе: с лаской, нежностью, удовольствием, — ей даже в голову не приходило. Желания, страсти, нежности, радости для Терезы Батисты не существовало.

Никогда она, «дерьмовая гордячка», хотя в своей гордости она не отдавала себе отчёта, ничего не просила у капитана. Жустиниано подарил ей оставшиеся от Дорис платья, пару туфель из магазина Эпок да ещё побрякушку-другую, когда его бойцовый петух убил своего соперника железными шпорами, принеся капитану победу. Но никакие подарки не могли утишить страх в груди Терезы. Стоило капитану возвысить голос, быть чем-нибудь недовольным, выругаться или резко рассмеяться, как смертельный холод сжимал сердце Терезы Батисты, а раскалённый утюг жёг подошвы её ног.

А знал ли вообще капитан Жусто женщин, которые испытывали с ним удовольствие? Возможно, что знал, только этот вопрос мало его беспокоил; никогда не стремился он разделить желание и удовольствие с той, что была в его постели. Взаимное обладание, взаимные чувства, взаимное наслаждение — это пустая болтовня трусов, и больше ничего. Самка — для того, чтобы владеть ею, и всё, точка. Для капитана лучше всего неопытная, зелёная девчонка, дрожащая от страха, или опытная, подхлестывающая его желание проститутка. Но, как знали все, он предпочитал девственниц, отмечая каждую, прошедшую через его руки, золотым кольцом в своём ожерелье.

Ничего, кроме утоления своего желания, от женщин он не ждал. Нет, то, что некоторые были пылкими и страстными, а не пассивными, он знал. Такой была Дорис, сгоравшая от чахотки девочка, даже у Венеранды среди опытных иностранок не было равной ей проститутки. И, чувствуя удовлетворение от порывистости и пылкости Дорис, капитан преисполнялся гордости, относя это на счёт своих мужских достоинств, своей способности жеребца-производителя проводить всю ночь в постели с неопытной девчонкой, а утром — с опытной и всё умеющей проституткой. Он загорался желанием совсем не по желанию и настойчивости партнёрши. Он даже приходил в ярость, когда какая-нибудь из них желала получить удовлетворение. Где это видано? Настоящий мужчина не угодничает перед женщиной.

В чём же причина того, что Тереза так надолго задержалась в супружеской постели капитана? Почему он не мог от неё отказаться, почему она ему до сих пор не надоела? Два года — срок достаточный. Он смотрел на Терезу, и этого было довольно, чтобы он горел желанием. Уезжал в город, видел шикарных столичных женщин, но не забывал о Терезе. Ведь даже после победы над новенькой, неопытной девчонкой в комнате на ферме он, вернувшись на супружескую постель в городском доме, тут же, не остыв, брал Терезу.

Почему? Потому что она красива лицом и фигурой и красоты её домогались многие? Однажды Габи сообщила капитану, что в её пансионе появилась новенькая девственница и она, Габи, готова дать руку на отсечение, что это то, что надо Жустиниано Дуарте да Роза, и готова обменять её на Терезу.