Нерушимые обеты (СИ) - Акулова Мария. Страница 6
Поднимает взгляд и смотрит на шефа хмуро. Типа: че ты хочешь?
Улавливает усмешку в уголке губ и приподнятую бровь.
– Тут приглашения всякие… Видел? – Гаврила помахивает стопкой перед Гордеевым. Тот же только кривится.
Ожидаемо.
Потихоньку возвращаясь в реальность, Гаврила даже хмыкает. Бесит его Гордеев. Местами реально как ребенок себя ведет.
– А моделек новых посмотрел? – над которым надо стоять, чтобы делал домашку. И дневник проверять. И всё это не из-за того, что ленивый или тупой. Нет – очень даже работящий и целеустремленный. Просто… У него там слишком увлекательная игра.
Новые модельки – это условный кастинг жен. Они ищут подходящую, чтобы по-быстрому женить орла. Сам Костя жениться не планировал. Но это нужно для рейтинга. Из ненадежного блядуна он должен резко превратиться в примерного семьянина.
Ради достижения цели он согласен… Да только всё равно энтузиазмом не горит.
Снова кривится, откидывается на спинку кресла, вытягивает ноги и забрасывает руки за голову. В потолок смотрит молча…
– Огонька не хватает… – произносит в него же, а Гаврила снова усмехается, качая головой.
Вот же сука зажравшаяся…
Огонька ему не хватает…
Гаврила таскает лучшее, что в принципе можно найти, а этот харчами перебирает…
– Мы жену тебе ищем, а не зажигалку.
Реагируя на замечание друга, Костя поворачивает голову и смотрит как-то кисло. Вздыхает…
Снова выпрямляется в кресле и тянется на сей раз за папкой. Листает её быстро и без интереса. Откладывает с коротким:
– Не то. Ещё ищи.
Гавриле хочется убить. Вот честно. Но он сдерживается.
Он-то найдет… Но стоить Гордееву это будет дорого. Свою работу Гаврила ценит.
– Телки – это хорошо. Но нам бы ещё кого-то из спонсоров привлечь… – Тему переводит Костя.
– Было бы неплохо. Но для этого надо ходить и общаться, Костя Викторович. Не нахуй слать, а общаться.
Замечание Гаврилы Костю не радует. Он морщится.
– Выбери себе что-то… – стопка с приглашениями снова ложится на стол. Гаврила подталкивает её к Косте, пока второй следит.
Смотрит несколько секунд, но не касается.
– На вечер планы.
Отвечает так, что понятно – спорить нет смысла. И спрашивать, какие, тоже. Важные.
Строчат ему, блять, как сумасшедшие…
И непонятно, почему самого Гаврилу это раздражает.
Наверное, потому что он тоже не против бы, чтобы ему планы строчили, а они…
– Ты, главное, своими планами наш план не сломай…
Косте не нравится, когда его учат. Поэтому он даже не отвечает. Зато меняет решение – дает приглашениям шанс. Листает, проглядывая, откладывает со словами:
– Херня какая-то…
И пусть это ответ неправильный, но Гаврилу улыбается.
Он согласен – херня.
– А это что? – то самое, лаконичное, приглашение осталось у Гаврилы. Он неосознанно постукивал им по бедру. Замер.
Слишком внимательный Костя кивает на него, поднимает глаза на лицо друга.
– Себе оставил, – который отвечает вроде как без эмоций, хотя на самом деле… Нахуя оставил – сам не знает. Дебил, наверное. Но отдавать не хочется.
– Что-то интересно? – чуть раздражает, что именно оно вызывает в Косте любопытство. Но Гаврила заставляет себя протянуть. Для него – наверное, нет. Не интересно.
– Павловский… – ту же фамилию повторяет еще и Гордеев, а Гаврила хрустит пальцами. Сука… Разве ж можно любить одну и так ненавидеть второго? Разве ж можно до сих пор её любить?
– Тоже херня…
Костя отбрасывает приглашение, посчитав недостойным своего внимания. А Гаврила хмыкает, задерживаясь взглядом на тесненных золотом буквах на глубоком синем.
Перед глазами снова ночь. Она под ним. Дышит в губы. Просит быстрее её брать… Снизу гул голосов, а им посрать…
– Ну херня, значит, херня.
Гаврила произносит безразлично, а у самого в голове: «мож мотнуться?».
Пальцы тянутся к картону. В подушечки вжимаются углы. Гаврила снова внимательно читает надпись…
– Хочешь — съезди. Потом расскажешь…
Гордеев внезапно выражает невероятную щедрость, предлагая. Гаврила же фокусирует взгляд на нем, так и не убрав открытку.
Хочет или нет – сам, блин, не знает.
Точнее знает, что не надо.
– Как думаешь, всё простить можно? – Костя с Гаврилой редко ведут задушевные беседы. Только если оба прямо в хлам. Поэтому вопрос Гаврилы Гордеева, наверное, удивляет. Он недолго смотрит серьезно, потом хмыкает и головой качает:
– Ничего прощать нельзя.
Отвечает ожидаемо, вызывая грустную улыбку.
– А ошибку если?
– Нехуй ошибаться.
Ответ – типично Гордеевский. И не поспоришь же, блин. Вообще не поспоришь.
Полина никогда не получала большого удовольствия от посещения светских мероприятий. Это сильно отличало её от сверстниц в девятнадцать. Как оказалось, в двадцать семь всё без изменений.
В просторном зале одного из самых дорогих отелей столицы ей снова душно, хочется как минимум выйти на террасу. Как максимум – уехать. Но нельзя.
Это праздник в её честь.
В чем смысл праздновать её возвращение – Полина так и не разобралась, но в конфликт с отцом не вступила.
До сих пор болью отзывались воспоминания о временах, когда её бунт обернулся настоящей трагедией. И виной тому – не отец. Он, кажется, даже прав оказался.
Мысли в очередной раз сворачивают не туда, Полину до сих пор мучает несостоявшийся разговор. Она даже через много лет иногда ведет его в уме, но это не то, конечно же.
Правда и встретив Гаврилу, спросить не рискнула. Трусиха. Только вот и он тоже трус.
Через восемь лет после предательства в ней не должно было остаться ни единой эмоции по отношению к мужчине, ставшем её первой любовью. А как-то так получается, что они то и дело возникают.
Полина благодарит кивком за поднесенный на подносе бокал с шампанским, пьет, блуждая взглядом по залу.
Она сегодня выглядит прекрасно, а чувствует себя откровенно плохо. Виной тому и нежелание здесь находиться, и мысли о Гавриле, и просто ПМС.
Полина замирает, увидев в арке входа знакомого человека. Сердце тут же ускоряется, она улыбается и расслабляется…
– Саба… – произносит, готовясь сразу сорваться навстречу.
Они так и не успели встретиться с подругой. И только увидев ее сейчас – высокую эффектную брюнетку с длинющей шеей и совсем короткой стрижкой, – Полину тут же тянет к родному.
К долгожданно душевному.
Проходя мимо одного из фуршетных столов, она успевает поставить полупустой бокал на угол. Улыбается, следя за тем, как Саба крутит головой. Кого ищет – Поля знает. Её, конечно же.
– Полина, – но их встреча не случается тут же.
Отец перехватывает Полю на полпути. Вроде бы просто окликает и можно сделать вид, что не услышала, но дочь послушно тормозит.
Оглядывается, чувствуя, как по коже пробегает мороз. Почему – пока неясно.
Отец стоит в компании мужчин разного возраста. Им, наверное, есть, о чем поговорить. А вот ей с ними – нет.
– Задержись на секунду…
Михаил вытягивает руку, приглашая дочь вложить в его ладонь пальцы. Поля не хочет, но слушается.
Кажется, время протестов пройдено безвозвратно.
Отец проезжается по ней одобрительным взглядом, но это не отзывается в Поле удовлетворением.
Она и так знает, что сегодня выглядит ничуть не хуже Сабы. Просто они разные. У Полины волосы уложены в сдержанные локоны-волны. По фигуре струится черный шелк. В ушах и на пальце – массивные украшения от Булгари.
Ей идет это всё. Это же привлекает мужское внимание.
По ней бродят взглядами давно женатые, годящиеся в отцы. Но собственного это не смущает. Затянув в круг, он придерживает ее за поясницу, даже гладит одобрительно.
Наверное, будь отец коневодом, своим арабским скакуном гордился бы так же.
– Ты знакома с Никитой, дочь? – вопрос явно обращен к ней. Поля прослеживает за отцовским взглядом.
Напротив неё стоит парень. Кажется, одного возраста с Гаврилой. У него круглое лицо и румянец на щеках. Наверное, ниже ростом. Наверное, шире в талии и бедрах. А вот в плечах – вряд ли. В нём нет звериной гибкости. Он напоминает шкафчик.