Девочка Давида (СИ) - Асхадова Амина. Страница 33

— Зачем она ему сдалась? Я не понимаю, — Вадим раздражался.

— Свидетель, — коротко, но емко, — Жасмин знает, как он выглядит. Она сделала свое дело — грохнула меня. Больше она ему не нужна.

Я сцепил челюсти.

Меня злило, что Жасмин так слепо верила Доменико. Даже любила. А теперь прячется от него под крылом Эмина Шаха. Хорошо прячется, раз даже я не сразу нашел.

— Продолжай залегать на дно, Вадим. Как только я заберу Жасмин, мы вместе закопаем Доменико.

Я бросил трубку, не сводя взгляда с окна. Но Жасмин к нему больше не подходила. Через кухонное окно я увидел, как в коридоре потух свет. В спальне, наоборот, зажегся.

Я нырнул обратно в прохладный салон. Чуть позже со двора медленно выехало авто Шаха.

На улице стоял июль.

Эмин хорошо ее прятал, сукин сын. Только одно оставалось непонятным.

Ради кого или чего он так выгибался?

Дал ей новое имя. Кристина.

Устроил жилье, помогал ей явно не первый месяц.

Я крепче сжал руль. Шах не станет помогать просто так. Здесь есть скрытый смысл, известный лишь им двоим.

— Пришло время покопаться в твоем прошлом, Кристина.

Я тронулся. Возможно, слишком резко. Возможно, если она снова подойдет к окну, я привлеку ее внимание.

Мне этого хотелось. Хотел бы я увидеть ее ближе и всю, а не только испуганное лицо в окне.

Но светиться нельзя.

И к Шаху нельзя.

Остается ждать Доменико. Он уже близко. После нашего разговора с Вадимом, который мы разыграли для него, Доменико скоро появится у Жасмин.

Доменико предполагал, что я могу выжить, и с недавних пор прослушивал Вадима. Это сыграло нам на руку: узнав сегодня, что Жасмин прячется в Волгограде, он к ней приедет.

И я буду рядом.

Я набрал знакомые цифры.

— Слушаю, Давид.

— Добудь мне всю информацию об авиакатастрофе 11 марта шесть лет назад. Рейс Абу-Даби-Джакарта.

— Будет сделано. Я наберу утром.

Я задумался.

Начнем копать отсюда и посмотрим, что раскопаем. Вспомнил, как Жасмин говорила о родителях:

«— Ты сказала, твои родители погибли?

— Авиакатастрофа. Они летели из Абу-Даби в Джакарту. Не долетели.

— На отдых?

— Одиннадцатое марта. Я тот день как сегодня помню. Почему ты спрашиваешь?

— Хотел помочь. Я бы отомстил за них. Ради тебя.

— Поверь, это дело времени».

— Есть тебе какая-то выгода, Шах, — решил я.

Я знал, какой лютой ненавистью ко мне горел Шах.

И не только из-за того, что я однажды похитил его жену. Диана лишь стала триггером, спусковым крючком.

С Шахом мы встретились намного раньше, и уже тогда не поделили добычу.

Это был мой заказ в Новосибирске.

Все случилось весной. Ночь стояла глубокая — до рассвета еще было время.

В такой час сон обычных людей достигал самой крепкой стадии. Идеальное время для совершения деяния. Благого или как сегодня — не очень.

— Можете идти.

— Хорошо, господин Шах.

Я остановился. Мышцы дернулись, напряглись. Я заглушил дыхание, оглядывая территорию дома во тьме.

Было пусто. Я осмотрелся прежде, чем забираться в этот дом.

Откуда голоса?

— Жду сигнала, как закончите чистку. Я зайду через главный вход. Все понятно?

— Да, господин Шах.

Гиены.

Я сплюнул, мысленно чертыхаясь. Что за чертовщина? Какое золото здесь забыл сынок Шаха и его рабочие?

— Нет, так дело не пойдет, — прошелестел тихо.

Это мой объект, мой заказ и мои деньги.

Я еще раз огляделся: двухэтажный уютный домишко, и адрес совпадает. Тот, что заказали.

Двигаясь на голоса, я застал Эмина у черного входа.

Он стоял, засунув руку в карман. В другой расслабленно болтался пистолет. Я знал эту позу: ты всегда готов сорваться, если что-то пойдет не по плану.

Например, если девчонка вдруг попытается бежать или мать семейства поднимет ненужный крик.

Шах расслабился, сгорбился в спине. Считал, что дело почти сделано. Ему останется зайти через главный вход, когда его гиены закончат дело.

Я не знал, зачем он здесь.

Я примчался из Москвы, он — из Волгограда.

Встретились оба в Новосибирске.

В одном доме.

В одно время.

Но в одном я был уверен: мои планы пошли к черту и придется импровизировать.

— Шах, — я прищурился.

И сделал шаг.

Будто чувствуя, сукин сын неторопливо развернулся в сторону основного входа. Собрался на все готовое приходить, проверять, выполнен ли его приказ.

В том, что они пришли за всей семьей, у меня сомнений не было.

Слышал разговор.

Я мысленно выкурил пачку сигарет и прикинул, сколько времени у меня осталось.

Это мой заказ. Мои деньги.

Времени было в обрез.

— Стой, где стоишь.

Я снял оружие с предохранителя.

Щелчок.

Сынок Шаха напрягся. Притих. Дышать перестал.

— А теперь медленно клади пушку на землю.

Положил.

Выбора не было — я ствол к его башке приставил. Мозги потерять не хочет, жить хочет.

Говорят, у него девчонка появилась… чего сюда тогда приехал?

— Давид.

Шах тихо засмеялся.

Он обескуражен, я бы тоже посмеялся, если бы не ситуация. Его гиены вовсю по дому шарят. Доберутся они и до девчонки, и до матери с отцом.

А я сам должен до последнего добраться, чтобы пустить ему пулю в лоб.

И я доберусь.

— Сколько их там? — проминаю его висок стволом.

— Двое.

Посмеивается, будто обкурился.

Одного удара хватает, чтобы свалить его на колени. Смех меняется на дыхание — свирепое, тяжелое.

Извини, Шах. Похоже, мы с тобой враги навечно. С детства воюем за игрушки, которые с возрастом становятся все дороже.

— Я тебе припомню, ублюдок, — обещает тихо.

— Ты этот день хорошо запомни, чтобы припоминать, — я разозлился, — а пока сделаешь, как я скажу, иначе я тебя грохну.

Не мог я его грохнуть. Наши отцы — братья. Кровные.

Тупой блеф, навеянный паникой.

— Семья — свидетели. Анархист послал меня избавиться от них.

Блядь.

Какие еще свидетели?

Я ни хрена не понимал, а самое поганое, что время на исходе.

— Твоя пушка останется у меня. Сейчас мы войдем в дом, ты дашь отбой своим выродкам и вы все свалите из моего дома.

— Куда торопишься? Заказ горит, Басманов? — сплевывает, злится.

— Горит, — сквозь зубы, — делай как я говорю…

Раздался выстрел.

Это был первый этаж. Комната справа, в которую я должен был попасть первым. Я сразу понял: убили мужика.

— Сука!

Я взревел.

Взбросив руку, воткнул ребро пистолета ему в хребет. Шах упал ладонями на землю без сопротивления.

— Я уеду, — соглашается вдруг, — сам избавишься от семейки. Мне же чище.

— Чем чище? Муками совести ты не страдаешь, — сплюнул яро.

Я схватил его за шкирку, оглушил для верности и затащил в дом через черный вход. Тяжелый, падла.

Тени ходили по первому этажу. Ждали, пока девчонка и женщина проснутся и придут на выстрел. Я знал эту схему: они собирались убить их здесь. Так меньше следов и телодвижений.

— Вставай! Вставай и забирай своих шакалов!

Эмин ухмыльнулся и качнул головой:

— Максимум, что я сделаю, я уйду. Остальное — не мои заботы. Можешь убить меня, но ты этого, конечно, не сделаешь. Силенок не хватит.

Помахав ладонью, Шах ушел и оставил свои заботы на мне.

Я не знал почему он не хотел выполнять поручение отца, но я явно облегчил его участь. Муки совести были написаны на его лице — эта ночь могла стать его наказанием.

Я тогда не заострил на этом внимание.

Тихо вошел в дом и проник в нужную комнату. Возле кровати я нашел бездыханное тело.

— Олег. Прости, что это сделал не я.

Ярость затмила глаза.

Ублюдки Эмина выполнили мой заказ. Все должно было случиться иначе. Без шума. Без криков.

На лестнице послышались шаги.

Со второго этажа донесся звонкий голос:

— Папа? Папа, что случилось? Папа, где ты?!