Девочка Давида (СИ) - Асхадова Амина. Страница 50
— Посмотреть за детьми? С ними няня, но вы надолго, судя по всему.
Полина скрывает улыбку — сама проходила через войну с Рустамом.
— Буду благодарен, невестка.
Толкнув дверь ногой, затаскиваю Жасмин в свою спальню. Запираю дверь и бросаю Жас на кровать.
Она тут же отползает на другую сторону кровати. В самый угол. Руками одергивает свое белое платье и затравленно смотрит на меня.
«Без боя не дамся», — кричит ее взгляд.
— Жди здесь, я вернусь, — велю тихо.
Жасмин надо было расслабить. Я вылил в ванну половину бутылки пены, настроил воду потеплее и выключил свет, оставив лишь подсветку в самой ванне.
Ночь предстояла бессонная.
Я вернулся в комнату спустя пару минут. Жасмин была на месте — обнимала себя за плечи и тоскливо смотрела на луну.
— Идем.
Жасмин слушалась.
Скорее от безысходности или от страха ослушаться.
В ванне уже набралось достаточно воды. Я подошел к Жасмин со спины и расстегнул ее платье. Оно задерживается на округлых ягодицах и затем падает на ковер.
Когда Жасмин погружается в воду с пеной, я сажусь рядом. Возле бортов. Подсветка освещает белое лицо жены и ее алые губы.
Зацелую их.
Сегодня.
Немного позже.
— Поговорим, красивая?
— Можешь говорить что угодно. Я тебе не поверю, — процедила Жасмин.
Я стиснул зубы.
— Ты поверишь, — обещаю хрипло.
Ночь с ее слезами.
С истериками.
И обязательно с поцелуями.
Глава 32
Разговор я начинаю сразу, пока Жасмин не пришла в себя. Ее сопротивление только навредит ей.
— Однажды мне поступил заказ. Я уже забыл о нем и не вспомнил бы.
Я смотрю прямо ей в глаза.
— Признаюсь честно. Я забыл о тебе и о том дне, потому что научился стирать память о таких событиях.
— Я не хочу тебя слышать, — процедила Жасмин.
— Я продолжаю, ясно? Такой заказ мне поступил впервые. Заказчиком и наказуемым было одно лицо. Твой отец.
— Замолчи. Я не хочу, слышишь?! Ты лжешь, чтобы получить меня!
— Да я уже получил тебя. Ты сама прыгнула ко мне в постель. Я еще тогда получил тебя, когда впервые трахнул. Вспомнила, девочка?
Блядь.
Не хотел быть грубым.
Не хотел видеть ее слезы.
Я откровенно вспылил и сразу вскочил с места, лишь бы ей не навредить. Не заставить слушать силой. Не дать отрезвляющую пощечину, в конце концов.
Жасмин этого не заслужила.
Провожу ладонью по лицу и продолжаю уже спокойнее:
— Твой отец обратился ко мне. Сам. Он был болен и пожелал умереть быстро.
— Ты лжешь. Давид, прекрати это делать. Будь честен со мной и скажи, что тебе заплатили за мою семью. И за меня.
На лице Жасмин — непроницаемая маска.
Не достучаться.
Не поверит.
Тогда я запираю дверь, чтобы нас никто не побеспокоил, и просто начинаю рассказывать.
Жасмин начинает плакать — украдкой. Но я вижу, как слезы падают в воду. Надеюсь, в воде ей тепло и хоть немного комфортно, несмотря на мое присутствие.
Знаю, что ей страшно, но подхожу к ней из-за спины и растираю напряженные плечи. Если не поверит, я ей это внушу. Я заставлю ее поверить.
Жасмин не двигается. Только плечи изредка дергаются.
— У него обнаружили рак, Жасмин. Слушай, — я тяжело вздохнул, — я уже не вспомню подробности. Олег сказал, что на его стадии рак уже не излечить. Говорить семье он не желал, как и мучить вас, когда придут сильные боли.
— Я тебе не верю. Не верю. Ты лжешь.
Жасмин вторит это как мантру и тяжело дышит.
Ей больно. Я откладывал правду до последнего. Хотел дождаться, когда найду для нее лучшего врача, чтобы не перекладывать это на ее больное сердце.
Видит Бог, я долго ждал.
— У него был один из самых хреновых прогнозов, Жас. Его сжирал самый мучительный рак. Если надо — я подниму документы с клиники, в которой Олег проходил обследование.
Жасмин шептала себе под нос всякий бред. На нее было невыносимо смотреть.
— Послушай, детка. Твой папа был религиозен в таких вопросах и не хотел уходить из жизни методом самоубийства, но еще больше он берег вас. В особенности тебя.
Я сел рядом, приложившись спиной к стенке ванны, и рассказал Жасмин, как было на самом деле:
— Здравствуйте, Давид. Вы подумали над моим предложением?
В нашу встречу Олег был настроен решительно, он все давно продумал. Олег — боец, но его война проиграна. И на войне такие бойцы застреливались, когда понимали, что за пленом неизбежно последует смерть.
Я восхищался его мужественностью.
— Я хочу, чтобы вы сделали это быстро. Я не дам раку убить меня. Вы беретесь за это дело, Давид?
Я долго вчитывался в бумажки с медицинским заключением. Ну не хотел я брать такой заказ. В невинного не хотел стрелять. Жизнь его отбирать.
— Я прошу вас, Давид. Я долго искал контакт, к кому могу обратиться. Я потратил слишком много времени и чувствую, что эта адская боль, которую мне обещает моя болезнь, уже на подходе.
— Олег, мне нужно время подумать, — я вздохнул, — но скрывать не стану. Думаю, я не смогу. Вы будете знать и ожидать выстрела. Я не возьмусь за такое.
Немолодой мужчина накрыл мою руку. Я отложил бумаги и взглянул на него. Мы встречались с Олегом в Новосибирске две недели назад, и я сказал то же самое. Кормил обещаниями того, кто старел на глазах.
Еще немного, и его жена все поймет. Его вид будет оставлять лучшего, скоро Олег не сможет передвигаться как прежде, а на закате своей жизни наверняка не сможет вспомнить жену и дочь.
Страшная штука — рак. Людей превращает в овощ.
— У меня уже нет времени, Давид. Я чувствую, как эта дрянь пожирает меня.
Я пожал плечами и отвернулся, кусая зубами костяшки своих пальцев. Мне было паршиво. Одно дело избавляться от виновных, совсем другое — от замечательных отцов. В том, что Олег Литейников был именно таким, я ни капли не сомневался.
Черт меня дернул разрешить товарищу дать мой контакт. Не надо было соглашаться на встречу.
Твою мать.
— У меня еще дочь, — настаивал Олег, — не дай Бог она увидит, во что будет превращаться ее отец. Ее защитник.
— Прекратите, Олег. Я сказал, нет.
— Я не хочу, чтобы дочь убирала за мной, когда я превращусь в полного овоща.
— Олег!
— Я хочу остаться для нее отцом! — он повысил тон.
Я вскочил с места, а когда повернулся к нему лицом, то не нашелся, что ответить умирающему мужчине. Я не сумел отказать ему.
— Я согласился. Это все, за что ты можешь меня ненавидеть, — я закончил говорить.
Жасмин тоскливо обнимала себя за плечи. Вода остыла, я заметил это по мурашкам на ее обнаженном теле.
Поднявшись на ноги, я включил для нее горячую воду. Зашумела вода.
А когда решительно заглянул Жасмин в глаза, то снова понял, какая она у меня все-таки красивая.
Даже зареванная.
Слабая и безумно красивая.
— Все еще не веришь мне?
— Верю.
— Я не убивал его.
— Я же сказала, что верю, — усмехается.
— А я сомневаюсь, что веришь, — смотрю на нее безотрывно.
Жасмин уже ничего не шептала.
Не рыдала.
Тихо поскуливала, а когда становилось невмоготу — опускалась под воду с головой. Я контролировал. Если ей так легче принимать информацию, то пусть.
Когда Жас закашлялась, я вытер ее лицо.
— Достаточно на сегодня.
— Нет! Говори. Говори про мою маму, ее убил ты?
Блядь.
Так и думал, что не верит.
— Жасмин, ваша семья стала свидетелями. Но я к этому никак не причастен. Ты подала заявление в полицию, когда пропала твоя подруга Диана. Отец Эмина забеспокоился и отослал его убрать проблему. Что такое? Ты удивляешься причастию Эмина к твоей истории?
Я склонился над Жасмин. По ее взгляду я понял, что она проживала тот день. О причастии Эмина она не знала.