Скажи (СИ) - Фео Элеонора. Страница 76

Гордеев громко и с вызовом фыркнул, однако ослушаться не осмелился. Рванул руки, вынуждая парней отпустить его, и, гневно зыркнув в сторону Рембеза, неторопливо отправился в направлении медпункта, по пути подбирая свою сумку, расправляя плечи, чтобы рубашка, уже донельзя помятая и местами выбившаяся из-за пояса брюк, ровнее села на напряжённую фигуру.

Егор отвернулся от него, поправляя пиджак за лацканы, натыкаясь глазами и на свою сумку, лежавшую в паре метров от него.

– Одиннадцатый «Б», зайдите, пожалуйста, в кабинет, – снова начала щебетать классный руководитель, обращаясь к столпившемуся и бодро перешёптывающемуся кагалу выпускников. – Дожидайтесь меня там. И будьте добры побыть образцом тишины!

Егор снова сцепился взглядом с Марининым – до сих пор ничего не понимающим, но до чёртиков выразительным. Обещающим, что они обязательно ещё поговорят.

О, да, Марина. Мы поговорим. Обязательно поговорим.

Бросив на прощание девушке не менее красноречивый взгляд, чем у неё самой, Егор накинул сумку на плечо, вскидывая голову и наконец прикрывая глаза. Ему срочно нужна была минута тишины и спокойствия. Просто чтобы прийти в себя и продолжить мыслить здраво.

Или возможность отделать Гордеева. Тоже впрочем-то неплохая перспектива.

Мысль эта грела Егору душу, однако его одиночество оказалось недолгим. Через несколько секунд его нагнала Оксана Андреевна, начав увлекательнейшую тираду о том, насколько их сегодняшнее поведение отличалось от приемлемого в этой школе и как всё произошедшее этим утром до глубины души расстроило её, добродушную и мягкую женщину, так надеявшуюся, что это недоразумение случилось в первый и последний раз и ничего серьёзного и страшного за их действиями конечно же не стоит.

Глава одиннадцатая. Часть вторая

Последние двадцать минут в классе стоял просто невыносимый галдёж. Марина изо всех сил старалась не вникать в разговоры одноклассников, даже иногда пропускала мимо ушей фразы сидевшей рядом подруги. Слух был настроен лишь на один звук, и выдержка внутри девушки натянулась до предела тугой нитью: она страшно боялась не уловить знакомую мелодию, призывающую закончить урок и отпустить детей на желанный перерыв.

Тогда она бы сорвалась с места и кинулась к медпункту. В тот самый момент – и ни мгновением позже.

Ей срочно нужно было увидеть человека, который этим утром умудрился вызвать в ней целый спектр самых различных, но не шибко приятных эмоций. Начиная с испуга, сливаясь с чистым, почти прозрачным непониманием, плавно переходящим в зудящее раздражение, расползающееся прямо под ногтями, заливающее каждую нервную клетку.

Диана тщетно пыталась успокоить её. Сжимала руку, поглаживала по плечу, время от времени переглядываясь с Киричуком, который тоже не на шутку загрузился, однако Марина слишком глубоко провалилась в свои мысли. Оттуда все звуки смазывались в один громкий шум, мешающий здраво размышлять.

Взгляд Егора, полный голого недовольства и жалящего обвинения, прочно уцепился за сознание и не собирался отставать ни на минуту. Стоило ей прикрыть глаза в надежде хоть немного отвлечься, как она отчётливо видела звенящее напряжение в карих радужках, всплывающее прямо под закрытыми веками.

Что могло произойти между юношами и что кинуло одного на другого, Марина категорически не понимала и даже не до конца принимала случившееся. Всё казалось одним затянувшимся страшным сном, вот только выбраться из него она почему-то была не в силах.

Незнание причины одновременно бесило, пугало и расстраивало.

Поэтому когда по помещению всё-таки разлился долгожданный звонок, так и норовивший потонуть в гуле голосов, девушка сорвалась с места и бросилась к медпункту, едва не сбивая на ходу каждого, кто попадался, слепо лепеча налево и направо рассеянное «Извините!», брошенное едва ли не в пустоту.

Различные догадки всё же рождались в голове, пока она летела по лестницам на первый этаж и выворачивала к главному пролёту. Каждая из них, так или иначе, брала свои корни от натуры Гордеева. Просто потому что. Даже если вспомнить все их потасовки, именно он всегда выкидывал что-нибудь. Затем получал по морде. Или, по крайней мере, завершение было близким к этому.

Запыхавшаяся, она нырнула в слабо освещённый узкий коридорчик, цепляясь взглядом за угол впереди, из-за которого на противоположную стену падал яркий белый свет.

Хотелось увидеть Егора и просто поговорить. Выяснить, что произошло, а если надо будет, то выбить из упрямой голову́шки всю необходимую информацию. Колошматить до потери сознания, пока не скажет, в чём, чёрт возьми, дело.

Марина завернула слишком быстро, едва не задев плечом острый угол. И застыла, когда наткнулась глазами на восседающего в царской манере Артура, закинувшего ногу на ногу. Молодой человек явно не желал видеть Гейден, поэтому его взгляд, сперва немного ошеломлённый её внезапным появлением, без промедления приобрёл нотки ледяной неприязни.

Лицо уже не было испачкано размазавшейся по смуглой коже кровью. Он придерживал у разбитой брови маленький пакетик со льдом. И по чуть подрагивающей от напряжения руке стало ясно, что юноша сидит в таком положении не минуту и не две, а несколько дольше.

Сердце снова рвануло к самому горлу, но Марина мигом заставила себя успокоиться, коротко вздохнув, и на всякий пожарный сделала шаг в сторону от Гордеева, складывая руки на груди.

Его бровь дёрнулась, и он громко цокнул, закатывая глаза, всеми возможными способами демонстрируя недовольство её приходом. Девушка нахмурилась, приготовившись к очередной не самой приятной беседе. Мазнула взглядом по белой двери рядом с собой. За ней чётко различались приглушённые голоса классного руководителя и школьного фельдшера. Знакомого тембра Егора слышно не было, он ни разу не вставил своё слово в разговор, однако Марина ни капли не сомневалась, что Рембез находился именно там.

– Ну и? – резковатый голос, разрезавший тишину, показавшийся в ней слишком громким, заставил девушку повернуть голову обратно к недовольному юноше. – Чего принеслась на всех парах?

Марина сжала губы, колоссальными усилиями сдерживая разрастающееся под кожей раздражение.

– Что произошло? – спросила она, отмечая, что собственный тон получился слишком доброжелательным. Совсем не этого заслуживал Гордеев.

Он усмехнулся и отвернул голову, тяжело вздыхая. Медленно сменил позу, закидывая теперь уже другую ногу на вторую, и опёрся рукой, до сих пор держащей пакет со льдом, на обитую мягкой тканью спинку скамейки.

Марина терпеливо ждала ответа, наблюдая за неспешными движениями, сцепив перед собой руки.

Прошло не меньше полминуты, прежде чем он соизволил ответить:

– Не твоё дело, – и отвернулся, отстраняя холод от лица, проверяя зачем-то, остались ли на пакете следы крови. Слегка морщась при этом.

– И ты мне не скажешь? – поинтересовалась она, стараясь беседовать спокойно.

– А должен? – ответил вопросом на вопрос Артур, не поднимая на неё глаз, продолжая разглядывать пакетик в руке.

Она едва не зарычала от слепого бессилия, возводя глаза к потолку. Хотелось топнуть ногой от злости, забившейся в самые кончики пальцев.

Голоса за дверью стихли, и эта тишина слишком остро резанула по сознанию, чтобы остаться незамеченной. Гейден ждала, что вот-вот кто-нибудь выйдет из медпункта, и ей больше не придётся находиться с Гордеевым наедине.

Однако никто не спешил появиться, и воздух напитывался напряжением всё сильнее и сильнее. Сомкнутые перед собой руки начинали неметь.

– Что ты сказал ему? – предприняла ещё одну попытку Марина, утопая невидящим взглядом в звенящем пространстве перед собой.

Она краем глаза видела, как Артур посмотрел на неё и усмехнулся. А потом всё-таки произнёс, быстро и до ужаса самодовольно:

– Правду.

Это вынудило вырваться из омута мыслей и найти глазами юношу. Вопросительно поднять брови.