Код Рембрандта (СИ) - Пасхов Рутра. Страница 53

– Для спецслужб – это работа, – наконец-то вступил в диалог молча «впитывающий» все сказанное собеседник. – Может, и не чтение напрямую, но знание, предположение, а главное – влияние. Я ранее работал по другому направлению. При всем уважении – не буду откровенен, скажу только, что было нечто подобное для нас частью работы. Влияние на общество, тем более на тех, кто управляет им, например, на политиков, – первостепенная задача спецслужб. Не знаю, пользуются ли той технологией, что вы упомянули, однако, даже помимо нее, существуют целые арсеналы технологий, влияющие на принятие решений политиков дистанционно. Хотя и это запрещено оглашать, но, думаю, для вас не является откровением.

– Не ошиблись, – сухо обнадежил его глава, а дополнительно и руководитель научного подразделения концерна «ЗАСЛОН».

– Я думаю, не должна быть удивительной заинтересованность спецслужб в подлобных технологиях. Вся эта система управления, даже в демократии, когда решение все равно зависит от одного человека, больше создана для того, чтобы, получив контроль над одним человеком, нельзя было захватить власть над всеми.

– Вот наш сотрудник над этим фактически и работал. Только он вот добился… ученый чуть замялся – я попрошу вас это пока не включать в протокол, у меня нет доказательств, мы технологию, вернее, его документы, еще не расшифровали полностью. А для понимания, на каком поле вы находитесь, сообщу: он, кроме считывания сигналов мозга, мог также записать туда сигналы. Если вы считаете подобное нечто сложным, поясню, что действительно есть сложность, но на самом деле она оказалась не такая и непреодолимая, как пример: когда мы разговариваем, то есть издаем звуки, мы напрягаем свои мышцы, в процессе чего вылетает из гортани воздух, поправляется ртом и языком, образуется волна. Эта волна принимает определенный вид, то есть звуки бывают разные, но она, как стрела, залетает нам в ухо, потом по внутренним каскадам переходит от одной составляющей общего слухового механизма человека к другой. В итоге, воздействуя на них и принимая воздействия, переходит в ту форму, которая в конце концов производит внутри мозга сигнал, а тот – химическую реакцию, которая для нас значится как определенное понятие или слово. Я не буду перечислять всю структуру слухового аппарата человека, суть вы поняли, надеюсь. Скажу по нашей задаче. Этот тип, наш Рембрандт, мог не только внушить информацию, как, например, в проекте «МК-УЛЬТРА», ЦРУ США, суть которого заключалась в том, чтобы внушить человеку что-то под влиянием некоторых психотропных веществ, заставить выучить алгоритм действий, принять его как установочную программу, запомнить наизусть нечто очень сложное, а потом осуществить не только заданное, но и полностью изменить вашу личность. То есть если в проекте ЦРУ, хотя такое было и в КГБ, можно было вас как бы раскодировать, вернуть в искомую личность, то наш гений полностью стирал вам память и заменял ее другой.

– Извините, а откуда такая уверенность?

– Ха, я вообще здесь кто? И не он ли работал под моим началом? И не я ли курировал его деятельность?

– Да, но имею же я право хоть какие-то вопросы в рамках следствия задавать?

– Да, безусловно. Однако пока попросил бы вас их записать, а потом, может, и не возникнут они. Из моего отчета перед вами вы все поймете, надеюсь. И вообще предлагаю по кофе.

– Буду благодарен.

– Так вот, с тех пор, а программа действовала как исследовательский проект ЦРУ в пятидесятые-шестидесятые годы двадцатого столетия, технологии настолько развились, что можно вообще через ваши зрачки, излучением определенной волны, прямо в мозг, в вашу память загрузить любую информацию.

«Следователь» приподнял чуть брови, легонько улыбнулся, хотя стеснительно пытался скрыть эмоции.

– Да, я понимаю, вас это удивляет. Слушайте дальше. Этот, безусловно, гениальный ученый, кроме прочего, еще разработал технологию клонирования. В нашем мире давно клонируют животных. Рембрандт разработал технологию быстрого клонирования. По ней тело можно было вырастить в течение года. Тело соответствовало возрасту 25–30 лет. А теперь подумайте, ведь у него была технология загрузки информации в мозг.

Магистр перестал говорить. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Каждый разветвлял свое суждение в ипостаси своей логической конструкции, а суть была одна. Каждый размышлял о масштабе возможного использования такой технологии. Когда тишина прошла черту этикета, ученый немного тише, чем говорил до, сказал:

– Он вполне мог в этот клон загрузить свою личность.

Теперь следователь сделал тяжелый вздох.

– Вы же понимаете, насколько это был ценный мастер, – произнес магистр, как и раньше, бодро.

Следователь же оставался задумчивым, казался даже подавленным. Сузив глаза и нацелив взгляд на ряд патентов, увешанных на стене за креслом магистра, многозначительно произнес:

– Так он и клон мог сделать не похожим на себя, то есть не со своего материала.

По ученому пробежал холодок, он понял мысли, находящиеся в голове у следователя: он вполне мог подозревать теперь в любом сознании Рембрандта, даже в нем. Опять образовался молчаливый прессинг, довлеющий над самообладанием.

На этот раз Пасхов вышел первым из состояния неловкости:

– Вы мне много чего интересного рассказали. Признаюсь, мне много чего было известно. У нас тоже есть довольно обширная база о гражданах. Порою там есть больше, чем вы храните в своем семейном альбоме.

Теперь ученый вопросительно замолчал.

– А я хочу следующее, – не заметив реакции собеседника, продолжил служивый, – меня интересует хронология событий после смерти вашего сотрудника. Вот для ее систематизации мне нужен доступ ко всем программам, которыми он пользовался в рамках своей деятельности. Мне нужен доступ к его компьютеру. Конечно же, вы понимаете, мне нужен его аккаунт, связи, ученики, деловые партнеры. Если имеются такие. Я к вам с просьбой обращаюсь. Пока, скажем так, все наше расследование не совсем официальное. Мы обыски не будем проводить. Вас, конечно же, заранее уведомили, – по линии руководств наших структур уже состоялись контакты. Наше ведомство как бы просит у вас помощи и сотрудничества. Вы же понимаете. Мне, наверное, не нужно говорить, распутывание этого ребуса и ваших интересах.

– Да, конечно. Я и говорю, у нас теперь проблема из проблем. Кроме прочего, с одной стороны нажимают на нас заказчики… вы знаете, кто это, – он поднял указательный палец вверх, – с другой – хочется разобраться во всей этой матрице ради научной перспективы. А по помощи, – магистр развел ладони, локтями опершись на стол, – вы можете получить доступ. Как раз и посотрудничаем. Посмотрите свежим взглядом, может, увидите что-то такое, что не кажется нам значимым. Мы сами пытаемся разобраться, но у нас нет таких полномочий, как у вас. Мы только и успеваем слать депеши. Нам нужны допуски к серверам сторонних служб, почтовых сервисов. Мы, например, не можем понять, почему он открывал счета в иностранных банках, на которых ничего нет.

– Вот-вот. И мы хотели бы это понять. Возможно, это отвлекающий маневр, чтобы не искать те, на которых что-то есть. И еще нас удивляет, почему он выезжал так часто в командировки, за границу. Кто-то ведь санкционировал это, – следователь посмотрел на начальника научного подразделения концерна.

Тот в ответ пожал плечами и снова развел ладони.

– Не скажу, что в этом вижу что-то необычное для следствия, вполне нормальная практика в пору современных процессов интеграции. Ведь и к нам ездили… и мы получали их наработки. Хоть и косвенно, но все же.