Город Мертвых Талантов (СИ) - Ворон Белла. Страница 44

— Что это? Чем она занималась?

Савва почесал ухо. Потом нос. Пожал плечами.

Саша отошла от стола, осмотрелась. Комната казалась ей смутно знакомой. Не то, чтобы она в ней бывала раньше. Нет, что-то другое. Она медленно прошлась по некрашеным половицам, вдыхая легкий аромат лаванды и пыли. Скрип… скрип… Подошла к высокой кровати, накрытой зеленым лоскутным покрывалом. Вот этот кусочек с безумными розами — на ее одеяле точно такой же! И у этого бедолаги Марика тоже есть что-то похожее. Саша рывком распахнула дверцу платяного шкафа.

— Ты что делаешь! Не стыдно рыться в чужих вещах? — возмутился Савва.

— Ужасно стыдно. — равнодушно ответила Саша, — Но речь идет практически о жизни и смерти, так что…

Шкаф оказался почти пустым. Саша обнаружила всего лишь пару платьев из грубого серого льна и мешочек с лавандой. Но этого ей было достаточно. Она резко повернулась к Савве.

— Это ведь комната Бэллы? Одеяло, платья, лаванда — это же все ее.

Он растерянно смотрел на нее и молчал.

Саша дернула ящик высокого комода — первый попавшийся, наугад. Вытащила толстую книжку, исписанную от руки. Узнала Бэллин опрокинутый влево почерк. Она видела его в большой тетради с рецептами у Бэллы на кухне.

— Травки какие-то… — Саша перелистывала страницы, изумленно разглядывая изображения неизвестных ей растений, подписи на латыни, сделанные рукой Бэллы. Она укоризненно посмотрела на Савву.

— Ты же знаешь, в чем дело! Не надо держать меня за дуру — объясни все как есть. Бэлла живет здесь?

— Жила.

— В доме Кассандры? Но почему?

— Это дом Бэллы. — неохотно ответил Савва, — Точнее, их обеих. Когда… все случилось, На Клару сразу столько всего навалилось. Она начала терять силы. И Кассандра сказала, что Бэлле лучше быть рядом с Кларой. Помогать ей, поддерживать. Бэлла переехала.

— Так вот почему она ненавидит готовку! Она живет не своей жизнью. Превратилась в кухарку, а сама… По-латыни пишет! Этот аппарат, пробирки… Чем она занималась раньше?

— Делала лекарства…

— Она доктор?

— Можно и так сказать. Даже больше. Бэлла знает все о растениях и многое видит о людях. Может распознать болезнь до того, как она захватит человека. И не допустить ее.

— Ясно. Но при чем здесь Кассандра? Почему они жили вместе?

Савва помялся.

— Ладно. Ты все равно это узнаешь. Кассандра — ее дочь.

— Что?!

— Не родная. Приемная.

— С ума сойти! Тогда ясно… Я помню, как она побледнела, когда пришли альбинаты. Но как? Откуда? Почему?

Савва отвел глаза.

— Я… точно не знаю. — не сразу ответил он, — Меня тогда не было на свете, сама понимаешь. Я слышал — девочку подкинули на порог этого дома. Бэлла взяла ее к себе.

— Бедная Бэлла! Она наверное с ума сейчас сходит. — задумчиво проговорила Саша, — Приемных детей ведь тоже любят… — ей вдруг вспомнилась улыбчивая хозяйка “Всякой всячины”. С какой нежностью она говорила о своей Алисе!

И снова что-то мелькнуло в голове, смутное, неуловимое, давно забытое.

“ Кому не надо — нам несут.” Савва. Кассандра. Приемные дети… Сон еще какой-то был… Нет. Не могу вспомнить. Почему мне кажется что это важно?”

Саша потерла лоб, встряхнула головой, отгоняя наваждение. Машинально перелистнула еще несколько страниц.

— Ой, что это? — из книги выпал бумажный квадратик, мягко спланировал на пол. Старая, выцветшая фотография. На ней молодая Бэлла обнимает за плечи высокую, темноволосую девушку, совсем юную, не старше Саши. А чуть поодаль другая девушка, постарше, сидит на траве, обхватив себя руками за плечи. Светлые вьющиеся волосы почти закрывают лицо, но неловкая, напряженная поза выдает ее чувства — ей явно не нравится происходящее. А темноволосая девушка ничего не замечает, хохочет беззаботно.

— Это мама. — прошептала Саша и опустилась на кровать.

Савва сел рядом. Взял у Саши фотографию, внимательно рассмотрел. Поднял глаза на Сашу.

— Вы похожи.

— А другая? Кассандра?

— Да, это она. — уверенно ответил Савва.

Книга соскользнула с Сашиных колен, грохнулась на пол. Она не заметила.

— Бэлла и мама… — задумчиво проговорила она — И Кассандра. Но почему она мне не сказала? Все видят, что мы похожи. Уж Кассандра-то должна была догадаться.

— Может она и догадалась.

— И виду не подала? Но почему?

Саша внимательно посмотрела на Савву. Он опустил глаза.

— Ясно. От тебя я толку не добьюсь, только время потеряю. Я у Бэллы спрошу.

Она вскочила с кровати. Савва схватил ее за руку.

— Подожди! Как ты ей объяснишь, что видела фотографию? Расскажешь, что мы вломились к ней в дом?

Саша стряхнула его руку.

— Знаешь, меньше всего меня сейчас интересует, как я буду ей это объяснять. Мне интересно, как она объяснит мне вот это! — она сунула Савве под нос фотографию. — И не волнуйся, тебя я упоминать не буду!

И выскочила из комнаты, забыв поднять книгу и задвинуть ящик комода.

***

Снадобье из Бэллиной бутылочки помогло. Глаза Марка прояснились, он выпрямился, задышал ровнее.

— Давно видел-то ее? — как бы между прочим поинтересовалась Бэлла, пряча бутылочку в карман.

— Вче…ра.

— Да нет. Ту, другую?

— Раньше. Осенью тоже. — сказал Марк совсем осмысленным голосом.

Бэлла тяжко вздохнула.

— Значит правду говорит. Была ее мать здесь. Как же так? Зачем? Чего ее сюда понесло? — сокрушалась она. — Говорила ей: сиди тихо, живи спокойно, сюда носа не показывай.

— Ее позвали… — ответил Марк.

— Кто позвал? — испугалась Бэлла.

— Не знаю… Я не успел, не смог… — Марк снова заплакал. Бэлла снова сунула ему бутылочку. Он сделал еще глоток, успокоился, снова заговорил:

— Надо помочь Саше… Я должен! Тогда Ариадна найдется, я знаю!

— Жива она, как чуешь?

— Жива… Нежива… Сама не придет.

— Беда какая. — лицо Бэллы исказилось, как от боли. — Ладно, некогда разговаривать. Давай, помогай мне! Стирай свои художества! Марк обреченно взялся за тряпку.

— Думаешь, не понимаю, что с тобой творится? — продолжала бормотать Бэлла, отдраивая стену, — Понимаю, золотой, ох как понимаю! Только что делать, если нельзя!

Марк молча стоял рядом, вытирал слезы тряпкой.

— Думаешь, ты один ее любил? Я, думаешь, не любила? — продолжала Бэлла, — Еще как, может побольше твоего! Она мне как родная!

— Она и мне родная. — послышался Сашин голос.

Бэлла и Марк переглянулись, как школьники, застигнутые у забора за написанием неприличного слова. Бэлла смутилась. Марк подхватил с земли одеяло и метнулся в кусты.

Саша проводила его удивленным взглядом, потом посмотрела на полусмытый мамин портрет. В упор взглянула на Бэллу.

— Волком-то не смотри на меня! — проворчала та, — Сама знаю, что нельзя. А как я его теперь брошу!

— Вы его знаете? — удивилась Саша. — А это? — она показала на портрет, — зачем он меня рисует?

— Не тебя. Мать твою он рисует, Ариадну. — вздохнула Бэлла.

— Но… она… он… — Саша не находила слов.

— Встретил ее в Самородье двадцать лет назад и голову потерял. Упросил, чтоб нарисовать ее. Позволила. А он пока ее рисовал, совсем умом тронулся. Выследил, сюда пробрался. А людям к нам нельзя. Вот и поплатился головой. Альбинаты его обратно выгнали, в Самородье. А там его чуть в дурдом не отправили. Он сбежал, сюда вернулся, пришел ко мне. С тех пор прячу его. Лечу понемножку.

Саша вытащила из кармана фотографию, молча протянула Бэлле.

— Где взяла? — отрывисто спросила Бэлла. Саша молча выдержала ее грозный взгляд.

— Ладно. Вижу, придется рассказывать.

— Придется. — мрачно подтвердила Саша.

Они сели на скамеечку под полусмытым портретом и Бэлла начала свой рассказ.

***

— В вашем роду, Агафьином, не только дар. Проклятье над вами висит. И все беды ваши от него.

— Проклятье? — недоверчиво переспросила Саша, — Ксенофонт про него не говорил.

— Ясное дело, не говорил. Харитоныч тебе рассказал о том, что в бумажках для туристов написано. А мы тут чуть побольше знаем.