Гулы - Кириенко Сергей. Страница 35

Гольди взял карандаш и некоторое время крутил его между пальцев. Потом вытащил из стола чистый лист бумаги и принялся водить по нему карандашом, задумчиво глядя в пространство…

Минуту спустя он понял, что его рука сама собой что-то нарисовала. Он вгляделся в рисунок и нахмурился. На листе бумаги резкими, отрывистыми штрихами был изображен парень — в футболке и джинсах. Ноги его украшали кроссовки, волосы были взлохмачены и торчали во все стороны, как пучки соломы, губы искажала ухмылка… Но что больше всего поразило Гольди, так это его руки. Они были почему-то неправдоподобно большими, с загнутыми пальцами, похожими на когти, словно этими пальцами он…

Комиссар вдруг почувствовал, как по телу его пробежал холодный озноб. Он тихо выдохнул и про себя выругался: дьявол!.. Да он же нарисовал душителя!..

С минуту он смотрел на кривящиеся в ухмылке губы нарисованного человечка, потом отбросил карандаш в сторону и вытер выступившую на лбу испарину.

Неожиданно зазвонил телефон. Схватив трубку, Гольди услышал:

— Комиссар, это вы?

— Кто это? — Гольди не узнал говорившего.

— Это Скала.

— А, Умберто… — Комиссар скомкал лист с нарисованным душителем и швырнул его в мусорную корзину, стоящую в углу кабинета. Затем прокашлялся, пытаясь избавиться от странной хрипоты, появившейся в голосе. — Что у вас, Умберто? Есть что-то новое?

— Я звонил вам полчаса назад, но вы не ответили?

— Меня не было в комиссариате, — пояснил Гольди.

— Ясно… — Скала помедлил. — Комиссар, помните мы с вами разговаривали о «воске», найденном на руках убитых?

— Конечно.

— Я сделал его анализ.

— Нашли что-нибудь интересное?

— Да… Но я не хотел бы говорить об этом по телефону. Расскажу, когда встретимся. Вы ведь не передумали насчет вечерней поездки?

— Нет.

— Ну и прекрасно… Знаете, я переговорил с доктором Трози. Он действительно находил «воск» у человека, убитого возле аэропорта. Затем я поднял свои отчеты — оказалось, что в первый раз я обнаруживал это вещество под ногтями человека, задушенного в «американском» квартале… Так что теперь вы можете быть уверены, что убийца всех этих людей — одно и то же лицо.

— Да, конечно, — согласился Гольди. Немного подумав, он спросил: — Умберто, но почему вы не хотите рассказать мне прямо сейчас, что выяснили насчет этого вещества?

— Это не срочно, комиссар. И потом… мне надо провести еще пару тестов — я не закончил. Но к вечеру у меня все будет готово.

— Ладно. — Гольди посмотрел на часы. — Умберто, мы подъедем к вам в начале одиннадцатого. Где вы будете: в больнице или дома?

— Я думаю, дома. Жена не любит ужинать одна… Понимаете, ей нравится, когда вечером вся семья в сборе. — Скала усмехнулся, и его искаженный смех перенесся по телефонному проводу в кабинет Гольди.

— Я отлично вас понимаю, — проворчал комиссар. — У меня самого точно такая же история.

— Ну, что вы хотите — женщины, — философски протянул Скала и закончил: — Значит, до вечера, комиссар?

— Да, до вечера.

Услышав гудки, Гольди положил трубку и задумчиво посмотрел в окно.

Итак, «воск» найден на руках трех человек, убитых в разное время в разных частях города. Это действительно говорит о том, что убийца — одно и то же лицо, с такими данными можно даже идти к Плацци и просить официальное разрешение на вскрытие могил, хотя… Гольди задумался. Нет, пожалуй, не стоит этого делать. Ведь сегодня утром начальник полиции дал ясно понять, что не желает, чтобы кто-нибудь, помимо полиции, знал о трупах. Если же они начнут проводить официальную эксгумацию, об этом могут пронюхать журналисты. Лучше сделать все в тайне от Плацци, а уж потом представить ему окончательный результат.

Гольди поднялся из-за стола и подошел к окну.

С минуту он рассматривал площадь перед комиссариатом. Несколько человек — судя по виду, туристы, — замерли у фонтана, сооруженного посреди пьяцца дель Фуоко, и любовались бьющими вверх струями воды, рядом с людьми бродили голуби, которым не было надобности опасаться машин, — ведь на площади движение запрещено…

Неожиданно в голову комиссару пришел вопрос, периодически возникающий у него раз в несколько месяцев: почему эта площадь названа именем огня? [3] Ведь, насколько он знал, в центре Террено за всю его историю не было крупных пожаров, на этой площади никогда никого не сжигали — ни в этом веке, ни в прошлых, и даже рождественский фейерверк устраивают на пьяцца дель Пополо, рядом со зданием пожарной команды, а не здесь — из-за боязни подпалить здание муниципалитета или городской ратуши.

Гольди вздохнул.

Если бы это было самым большим вопросом, мучающим его, он был бы счастлив…

Желтая табличка, небрежно прикрепленная на стене дома, извещала: «Виколо Оливо» — Оливковый переулок.

Заглянув в блокнот, Бен Аз Гохар сверился с адресом, полученным от отца Федерико (Виколо Оливо, дом 8, квартира 16), сунул записную книжку в карман брюк и решительно ступил в темноту прохода, образованного двумя трехэтажными домами.

Ширина Виколо Оливо не превышала четырех метров — вряд ли здесь могли разъехаться даже две встречные машины. Однако, суживая и без того тесный проезд, у стен домов стояли мусорные бачки, газетные автоматы, половина из которых находились в таком состоянии, словно были взорваны изнутри, огромная коробка автомата по продаже газированной воды.

Тень от домов укрывала переулок с надежностью похоронного савана. Трех-, четырехэтажные дома, стоящие вплотную друг к другу и отрезающие путь свету в глубину переулка, создавали не слишком радужную картину — черный асфальт мостовой и серые стены зданий сливались в унылом однообразии. Лишь в дальнем конце виколо Оливо яркой жемчужиной сверкал кусок улицы, залитый солнечными лучами. «Наверное, солнце появляется здесь всего лишь на несколько минут в день, — решил Аз Гохар, оглядывая крыши домов. Между крышами тонкой нефритовой полоской голубело небо. — Что ж… Вполне подходящее место жительства для смотрителя кладбища».

Стайка ребятишек семи-восьми лет играла возле подъезда одного из домов. Они развлекались тем, что кидали осколки кирпичей в газетные автоматы. Выигравшим у них, очевидно, считался тот, кто попадал в узкую стеклянную полоску вверху алюминиевой коробки. При появлении человека в армейском комбинезоне ребятишки на время прекратили игру, настороженно поглядывая на чужака. Сидя на тротуаре, они подобрались, готовые при первых же признаках опасности вскочить на ноги и скрыться в подъезде. Но чужак прошел мимо, не проявив ни малейшего интереса к малолетним разрушителям муниципального имущества. Куски кирпичей снова взлетели над мостовой и с могильным грохотом принялись ударяться в металлические бока автоматов — словно невидимый гигант забивал гвозди в крышку огромного гроба. «Гроба Террено», — мелькнуло в голове Аз Гохара.

Пройдя мимо трех домов, он остановился возле здания, на стене которого черной краской была выведена восьмерка. Дом был трехэтажным, с одним подъездом.

Подняв голову, Аз Гохар оглядел окна дома, пустыми глазницами чернеющие на сером фасаде. Никакого движения за ними не угадывалось, словно дом давно вымер. А ведь в нем не меньше тридцати квартир, отметил Аз Гохар, чувствуя, как в глубине сознания шевелится червячок неясного беспокойства. Взявшись за ручку двери, он потянул ее на себя.

Почему-то он боялся услышать скрип проржавевших петель, однако, к его облегчению, дверь открылась бесшумно. Мгновение Аз Гохар медлил, затем шагнул в черноту подъезда.

Несколько секунд он стоял неподвижно, давая возможность глазам привыкнуть к царившему здесь полумраку. Наконец, разглядел резные перила и ступени уходящей вверх лестницы. Взявшись за отполированную сотнями рук поверхность перил, Аз Гохар медленно двинулся вверх, нащупывая ступени ногой.

Чем выше он поднимался по лестнице, тем больше подробностей мог различить вокруг. Стены подъезда представляли собой самое настоящее произведение искусства. Сейчас уже нельзя было сказать уверенно, какой цвет у них был первоначально, так как свободного места на них не оставалось — все стены покрывали тысячи рисунков и надписей. Кафельная плитка, которой были отделаны ступени лестницы, в нескольких местах откололась — здесь наружу проступал серый цемент, по цвету схожий с могильными надгробиями на чимитеро ди Джованни, Поначалу Аз Гохара удивило столь резкое улучшение его зрения, однако, поднявшись на один пролет вверх, он понял его причину — в торцевой стене здания было вырезано маленькое окошко, сквозь которое подъезд проникал слабый свет с улицы. Именно этот свет позволял разглядеть стены с достаточной четкостью.